Эрл Гарднер - Дело белокурой удачи Страница 27

– Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах – это ненужное ограничение в отношении перекрестного допроса, – решил судья Талент.

Леланд продолжал стоять.

– Ваша честь, – снова обратился он к судье, – я не хочу с вами спорить, однако это чрезвычайно важный момент. Мы можем уйти в сторону от главного, если во время перекрестного допроса будет обсуждаться масса побочных вещей. Сейчас проводится предварительное слушание, на котором нужно только показать, что совершено преступление и есть достаточно оснований считать, что его совершила обвиняемая. Это единственная цель предварительного слушания, и от меня, как представителя окружной прокуратуры, больше ничего не требуется.

– Вы желаете выступить по этому вопросу, господин адвокат? – обратился судья Талент к Мейсону.

– Да, – кивнул тот. – Я считаю, что показания этого свидетеля теряют силу без его записей. Я намерен доказать, что его записи неточны, и на этом основании требовать вычеркнуть из протокола все его показания.

– В настоящее время, допрашивая его о других лицах, заходивших в домик, занимаемый Борингом, вы пытаетесь только показать истинность и обоснованность его записей?

– Это основная цель моего перекрестного допроса.

– Возражение отклоняется, – постановил судья Талент. – Вы, несомненно, имеете право допросить его по этим записям.

– Отвечайте на вопрос, – велел Мейсон.

– Мои записи показывают, что один мужчина зашел в домик в восемь вечера и вышел в восемь пятнадцать, другой зашел в восемь двадцать и вышел в восемь тридцать пять, женщина зашла в восемь тридцать шесть и вышла в восемь сорок пять, мужчина в черных очках зашел в восемь сорок шесть и вышел в восемь пятьдесят, обвиняемая зашла в девять и вышла в девять двенадцать.

– Когда вы в последний раз видели погибшего?

– Когда он заходил в десятый домик.

– Вы не видели, чтобы он лично подходил к двери и впускал кого-либо из упомянутых вами лиц?

– Нет… Минутку. Я видел, как Боринг выходил на стоянку и осматривал мою машину, припаркованную там. Это было вскоре после того, как мы оба зарегистрировались в мотеле, еще до того, как он принял кого-либо из посетителей.

– Сейчас я вас об этом не спрашиваю, – заметил Мейсон. – Как я вижу, в ваших записях ничего не указано о том, что происходило после двенадцати минут десятого.

– В то время обвиняемая вышла из домика.

– И в ваших записях больше ничего не отмечено?

– Я тогда прекратил делать записи.

– Почему? Вы знали, что Харрисон Т. Боринг мертв?

– О, ваша честь, я возражаю, – вскочил со своего места Леланд. – Вопрос просто абсурден.

– У свидетеля должна была быть причина, почему он перестал вести записи, – заметил судья Талент. – Я считаю, что адвокат защиты имеет право допросить его насчет сделанных записей. Возражение отклоняется.

– Ну, я прекратил вести записи, когда уехала обвиняемая, потому…

– Почему? – спросил Мейсон.

– Потому что вы, мистер Мейсон, и мой шеф приехали лично в тот домик, в котором я сидел, и вы сами могли видеть, что происходит.

– О, понятно, значит, вы прекратили делать записи, когда я появился в домике, не так ли?

– Все правильно.

– И вы хотите убедить нас в том, что до того момента все записи велись очень точно?

– Да.

– Но ваши записи не показывают время прибытия полицейских. Они также не показывают, в какое время приехала «Скорая».

– Ну, я же рассказал вам об этом.

– Вы не знали, что мы приедем, – заметил Мейсон.

– Я вас ждал.

– Таким образом, вы прекратили вести записи, когда начали ждать нашего приезда?

– Я решил, что нет необходимости записывать, когда приехала полиция и когда приехала «Скорая». Я не за этим следил, а за объектом.

– В ваших записях также не указывается, когда администраторша мотеля вошла в домик, сколько она там пробыла и когда вышла.

– Она просто заглянула внутрь и вышла, поэтому я не посчитал это важным.

– О, значит, вы записывали только то, что считали важным, – сделал вывод Мейсон. – Другими словами, если в домик Боринга входил человек, появление которого вы не считали важным, вы ничего не записывали по этому поводу в свой блокнот?

– Ну, я… Хорошо, я допустил здесь промах, – признал Диллард. – Я не записал время, когда внутрь заглядывала администраторша мотеля.

– А также время ее ухода?

– Это произошло практически одновременно.

– Она вошла и вышла одновременно? – с неверием в голосе переспросил Мейсон.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, мистер Мейсон. Она вошла и… пробыла там не больше секунды, а потом выбежала на улицу.

– В коттедже, который вы занимали, был телефон?

– Да.

– Вы упоминали, что ваш шеф находился в Риверсайде?

– Человек, перед которым я отчитываюсь по месту своей работы.

– Вы имеете в виду Сида Ная?

– Да.

– Вы звонили Сиду Наю?

– Да.

– Когда?

– Сразу же после того, как администраторша мотеля выбежала на улицу. Я понял, что что-то случилось.

– Мне хотелось бы, чтобы вы точно описали комнату, из которой вели наблюдение. Там была кровать?

– Да.

– Стул?

– Да.

– Окно выходило на стоянку для автомашин, и из него вы могли наблюдать за входом в десятый коттедж?

– Да.

– И телефон тоже был?

– Да.

– Где он стоял?

– Рядом с кроватью.

– После того как вы увидели, что администраторша выбежала из домика Боринга, вы сняли трубку телефонного аппарата и позвонили с отчетом Сиду Наю, не так ли?

– Это нельзя назвать отчетом. Я просто произнес одну фразу: сигнал, что что-то случилось.

– Что именно вы сказали?

– Когда он взял трубку и понял, что звоню я, я произнес: «Гей, Руб!»

– Вы раньше работали в цирке?

– Да.

– И клич «Гей, Руб!» означает призыв к циркачам объединяться против всех, кто не работает в цирке?

– Примерно так, да.

– Вам было сложно дозвониться до Сида Ная?

– Нет, он сразу же поднял трубку.

– Я спросил: вам сложно было дозвониться до Сида Ная?

– Ну да. Администраторша в это время, естественно, звонила в полицию и…

– Вы не знаете, чем в это время занималась администраторша, – перебил Мейсон. – Вы же не видели ее в тот момент?

– Нет.

– В таком случае вы не знаете, что она делала.

– Я предположил, что она делала, потому что мне пришлось довольно долго сидеть у аппарата и поднимать и опускать трубку, пока на коммутаторе не ответили.

– Вы знали, что звонки идут через коммутатор, находящийся в административном здании мотеля?

– Да.

– И администраторша или оператор коммутатора соединяет звонящих с городской линией?

– Мне пришлось продиктовать ей нужный номер, а она уже с ним связывалась.

– Когда вы разговаривали по телефону, вы стояли спиной к окну?

– Я не мог находиться в двух местах одновременно.

– Вот именно, – подтвердил Мейсон. – А раньше в тот вечер вы звонили Сиду Наю?

– Нет… Ой, минутку. Да, звонил. Я сообщил ему, что меня срисовали.

– Что вы имеете в виду?

– У объекта возникли подозрения. Он вышел из своего домика, осмотрел мою машину и прочитал, что написано на регистрационном свидетельстве.

– Это был последний раз, когда вы видели погибшего?

– Да.

– А пока он осматривал вашу машину, вы позвонили Сиду Наю?

– Нет, я подождал, пока мистер Боринг не закончит и не вернется в свой домик.

– Вы имеете в виду коттедж номер десять?

– Да.

– И после этого вы позвонили Сиду Наю и сообщили, что вас срисовали?

– Да.

– О чем-нибудь еще вы говорили с Сидом Наем?

– Нет, это все.

– Разве вы не говорили ему, что проголодались?

– Да, все правильно. Я спросил у него, нельзя ли мне сходить поужинать.

– Что он ответил?

– Что нельзя. Чтобы я оставался на месте. Он… По-моему, он тогда находился в вашем номере, мистер Мейсон, и передавал мне ваши указания.

– И все это время вы находились у телефонного аппарата?

– Естественно.

– Повернувшись спиной к окну?

– Да.

– Таким образом, ваши записи являются неточными и неполными, потому что не показывают, что происходило после того, как уехала обвиняемая.

– Тогда уже ничего не происходило. Только приехала полиция.

– А как насчет администратора мотеля?

– Да, появлялась администраторша.

– А за время вашего телефонного разговора и того времени, что вы потратили, чтобы дозвониться, и стояли спиной к окну, в домик могли войти и выйти несколько человек, не так ли?

– Ну… Как я уже говорил, мистер Мейсон, я не мог находиться в двух местах одновременно.

– Значит, Боринга вообще могло не быть в десятом домике, когда туда заходила обвиняемая.

– Как так? – не понял Диллард.

– Боринг мог уйти, пока вы звонили Сиду Наю, чтобы сообщить, что вас срисовали, как вы выразились, и вернуться после того, как туда заходила администратор, пока вы снова звонили Сиду Наю, чтобы сказать: «Гей, Руб!»