Жюль Лермина - Сто тысяч франков в награду Страница 27

— Спасен! Теперь я могу ручаться за его жизнь.

— Слава богу! — вскрикнул матрос. — Господь позволяет тебе, Лантюр, загладить свою вину!

В это время за окном послышался топот копыт. Начинало светать, и Сильвен смог разглядеть, кто приехал.

— Граф Керу! — воскликнул он.

Действительно, это был граф, страшно взволнованный, с обнаженной головой и окровавленными волосами. Прежде чем Сильвен и Лантюр успели опомниться, господин Керу соскочил с лошади и поднялся в комнату Давида. Услышав приближающиеся шаги своего господина, Лантюр выбежал ему навстречу.

— Вы ранены? — ахнул он, увидев кровь на голове графа.

— Простая царапина. Об этом после поговорим. Сначала о важном. Мне нужно поговорить с вами, — сказал граф, обращаясь к Сильвену.

— Но как же кровь? — не унимался Лантюр.

— Оставь это! — вскрикнул граф. — А вы, Сильвен, потрудитесь проследовать за мной. Мне нужно переговорить с вами наедине.

Старый моряк замолчал, а юноша, поручив Аврилетту одной из сестер милосердия, вышел за графом. Через несколько минут они уже были в одной гостинице неподалеку от здания суда. Господин Керу, не проронивший до сих пор ни слова, наконец произнес:

— Теперь, когда нас никто не слушает, я могу поговорить с вами откровенно, ничего не скрывая. Прежде всего я должен признать, что был виноват перед вами, когда усомнился в искренности и правдивости ваших слов. Теперь я располагаю доказательствами, свидетельствующими о том, что Давида обвинили несправедливо. Преступника следует искать другим путем, а не тем, который мы избрали. Только вы теперь можете мне помочь, поэтому я сразу же поскакал к вам. Я счастлив, — прибавил граф, — что Провидение сохранило мне жизнь и тем самым позволило исправить ошибку.

— Что вы хотите сказать, господин Керу? Неужели вы подверглись опасности? Почему ваше лицо в крови?

— Эта кровь пролита рукой подлого убийцы.

— Убийцы? Боже мой! Еще одно преступление! Кто же это?

— Ему удалось скрыться. Час назад, когда я, проезжая по дороге из Трамбле в Рамбуйе, миновал перекресток Трех дубов, раздался выстрел: пуля задела голову.

— И вы не видели, кто стрелял?

— Я видел только дымок в кустах, где скрылся убийца. Моя лошадь понесла, и некоторое время я не мог остановить ее. Может быть, это обстоятельство и спасло мне жизнь, потому что злодей не смог выстрелить еще раз.

На лице Сильвена отразились удивление и испуг. Граф продолжал:

— Сначала я подумал, что это сделал тот же человек, который убил Элен.

— И вы не ошибаетесь, граф, так и следует заявить властям.

— Да, но прежде вы должны узнать, что произошло сегодня ночью в замке Трамбле. С помощью Лантюра я нашел подземелье, имевшее выход в павильон, где было совершено убийство.

— Наконец-то! — воскликнул Сильвен с торжествующей улыбкой. — Вы видите, граф, что имели дело не со лгуном и фантазером, когда я говорил вам…

— Более того, я убедился в том, что подземелье проходит через лес. К несчастью, подземный ход обвалился в одном месте, и каменные глыбы не позволяют пройти дальше.

— Теперь я все понимаю. Этот пожар в лесу устроили злоумышленники. Я не забыл о том взрыве… Это их рук дело: они хотели уничтожить подземелье.

— Все указывает на это.

— Значит, то, что видела Аврилетта, вовсе не было галлюцинацией?

— Нет, все это происходило наяву. Остается найти объяснение этой женщине в белом, которая не имела никакого отношения к убийству в Трамбле. Как бы ни разрешилась эта загадка, мы теперь точно знаем, что мошенники — вероятно, их было трое — через подземный ход пробрались в павильон и убили графиню. Я поклялся отомстить за смерть той, которой обещал посвятить жизнь, и сдержу свое слово. Довольно слабости и отчаяния! Я принимаюсь за дело и обращаюсь к вам с просьбой оказать мне содействие.

— И правильно делаете, граф. Я тоже хочу отомстить за бедного Давида, едва не отдавшего Богу душу, и Аврилетту, лишившуюся рассудка. Я весь в вашем распоряжении, граф. Клянусь, что не отступлю, пока виновные не получат по заслугам.

— Благодарю вас за поддержку, — произнес господин Керу. — Рад, что не ошибся в вас. Но это еще не все… Сегодня утром, за несколько минут до покушения, жертвой которого я едва не стал, в замке меня посетила довольно странная личность. Этот человек хотел выведать у меня сведения о местопребывании моего племянника Губерта де Ружетера. Я предполагаю, что покушение имеет прямую связь с этим посещением.

— Посетитель назвал свое имя?

— Да. Более того, он оставил свою карточку, на которой написано: «Паласье, поверенный по делам». Но кто может поручиться за то, что это его настоящее имя?

— Зачем ему понадобился адрес господина Губерта де Ружетера?

— Этот странный господин заявил мне, что двадцать второго апреля Губерт похитил его дочь! Я сказал, что этого не может быть, потому что Губерт двадцать третьего апреля, то есть на следующий день после предполагаемого похищения, был в замке. Я также заметил, что никакой ошибки здесь быть не может, потому что в тот злосчастный день произошло страшное убийство. После этих слов он смутился и стал настаивать на том, чтобы я сообщил ему подробности. Я согласился, но едва я успел передать ему все, что касается этого дела, как он раскланялся и убежал.

— Вот это действительно странно, — пробормотал Сильвен. — Вы говорили с ним наедине?

— Да, Лантюр ухал в Рамбуйе по моему приказанию.

— В таком случае этот незнакомец мог запросто лишить вас жизни еще в замке, а затем бежать, не навлекая на себя никаких подозрений.

— Согласен. Но, может, он боялся наделать шуму и предпочел подкараулить меня на дороге.

— Все это очень странно и запутанно.

— Наше дело раскрыть эту тайну. Прежде всего нужно выйти на след таинственного посетителя. Согласны ли вы помочь мне?

— Даже если придется рисковать жизнью, — ответил Сильвен, уверенность которого свидетельствовала о его твердой решимости.

— Благодарю вас, — сказал граф, пожимая Сильвену руку. — Как только я встречусь со следователем, я обязательно расскажу ему о нашем открытии. Если он сочтет нужным продолжить поиски и приостановить дело, то у нас появится время во всем разобраться.

— Хорошо, граф, но я прошу вас только об одном — отвезти Аврилетту в больницу, где за ней будут присматривать.

— Конечно! Если она поправится, то ее показания могут оказаться для нас весьма полезными. Мы же займемся таинственным незнакомцем.

— И куда мы направимся?

— В Париж. На его карточке нет адреса, но на его услуги есть спрос только в таких городах, где сталкиваются интересы миллионов людей.

— Что ж, в Париж! Фельдшер обещал дать мне рекомендацию к лучшему врачу, который занимается лечением нервных болезней. Давайте поедем сегодня, если нужно…

— Об этом я и хотел вас попросить. Как только я сообщу следователю о покушении, мы покинем Рамбуйе. Благодаря вашей помощи я чувствую в себе силы бороться. Перед нами стоит высокая цель — оправдать невинного. Не сомневайтесь, я не остановлюсь на половине пути.

— Можете рассчитывать на мою преданность, граф.

XIX

Нет парижанина, который бы не знал или по крайней мере не слышал бы о существовании дома умалишенных доктора Бонантейля — одного из самых знаменитых специалистов по нервным болезням. Его учреждение, отличавшееся прекрасным уходом за больными, размещалось в парке Нельи. Доктор Бонантейль в свои шестьдесят лет работал по экспериментальной системе. Он был среднего роста и с лысиной на голове. Биография этого замечательного доктора может уместиться в нескольких строках, но от этого она будет не менее интересной.

Тяжелое горе, пережитое им в молодости, определило род его занятий: любимая им мать лишилась рассудка именно в тот день, когда он сдал последний экзамен, чтобы получить степень доктора медицины. Молодой человек поклялся, что обязательно вылечит ту женщину, которая внушила ему любовь к науке и дала ему возможность стать тем, кем он был, хотя самые лучшие доктора отказывались браться за это дело.

«Ну, в таком случае, — сказал себе доктор Бонантейль, — это сделаю я, ее сын». И в течение трех лет молодой доктор ездил по лучшим университетам и академиям Европы и изучал действия различных лекарств. Когда Бонантейль вернулся в Париж, первый изданный им труд произвел революцию в ученом мире. Наконец его усилия вознаградились: он вылечил мать, которая провела возле него свои последние годы в здравом уме. С тех пор доктор Бонантейль посвятил себя науке. Сделав себе имя и состояние, он остался таким же бесхитростным человеком и неутомимым работником. Доктор был по-прежнему открыт к новым идеям и вел активную исследовательскую деятельность. Ни один молодой врач, обращавшийся к нему за помощью или советом, не получал отказа. Тем, кто слишком быстро отчаивался, Бонантейль говорил: «Любите науку со страстью. Она укрепляет и возвышает душу».