Клод Изнер - Три невероятных детектива (сборник) Страница 27

Вода была зеленой, под мостами она темнела. Виктор остановился, глядя, как баржа медленно скользит по воде, а по палубе, истошно лая, бегает пес.

Ни букинисты, ни продавцы музыкальных партитур еще не распаковали своих лотков, зато вдоль берега уже вовсю работали выбивальщики ковров с палками в руках. Он прошел перекресток Сен-Мишель, забитый ручными повозками, ломовыми телегами и омнибусами. Плохо зная эти места, он предпочел свернуть на Моб.

В нижней части набережной Монтебелло начиналась вотчина грузчиков. С согбенными спинами, в кожаных шлемах и наплечных пелеринах, они втаскивали на стоявшие у причала шаланды корзины с углем и цементом, пробегая по мосткам, точно канатоходцы. В воздухе носилась черная пыль. Виктор протер глаза. На улице Бушери, где стояли отчаянно дряхлые дома, он прошел мимо ряда замызганных гостиниц и грязных харчевен, предлагавших обед за несколько су, и, повернув направо, пошел к площади Мобер. Нищий старьевщик подбирал в канаве окурки.

— Простите, где тут улица Паршеминери?

— Вы стоите к ней спиной. Надо сперва дойти до Сен-Северин. Нет ли у вас пары грошиков? Умираю от жажды! Спасибо, мой господин! — весело крикнул он, опуская монетку в карман. — Я выпью за ваше доброе здоровье у папаши Люнетт!

Виктор прошел улицу Лагранж, на которой вырос целый лес лачуг. Попав за церковью Святого Юлиана Странноприимца в лабиринт темных переулков, он подумал, что в больших городах, в двух шагах от кварталов, где правит бал настоящая роскошь, существуют невидимые границы, которые стоит лишь перейти — и откроются грязь и нищета. Улица Галанд выглядела такой же, какой, должно быть, была в Средние века. Торговцы, не обращая внимания на сильный ветер, устанавливали свои переносные жаровни и раскладывали на прилавках товар. Миски со свеклой соприкасались с нарезанной кружками кровяной колбасой. Виктору показалось, что он снова попал в Уайтшапель. Эти тупики, низкие своды, обшарпанные фасады, ряды прилавков с грудами изношенной одежды и железного лома — все это могло послужить потрясающей декорацией для парижского Джека Потрошителя. По вечерам тротуары, должно быть, кишмя кишели проститутками и подозрительными типами. Но в этот утренний час на промокших мостовых было лишь несколько клошаров, с трудом приходивших в себя после суровой ночи.

Виктор решил как-нибудь вернуться сюда со своим «Акме» — благодаря контрасту света и тени у него могли получиться интересные снимки.

В трещину в стене юркнула крыса. Во дворе женщина с непокрытой головой стирала в баке белье, не обращая внимания на вопившего неподалеку грудного младенца. Виктор спросил, как найти Жана Меренга, и она махнула рукой в сторону облупившейся стены дома на нижней улице. Снова выйдя на тротуар и перешагнув через лохань с мусором, он прошел мимо плотницких лачуг и проник в коридор, выводивший в другой двор.

— Чего это вам тут надобно, а? — окликнул его пропитой голос.

Его придирчиво разглядывала выросшая на пороге консьержка. Длинный фартук из грубой материи выглядел воинственно, как доспехи. В довершение ко всему она была вооружена метлой с длинной ручкой, явно предназначенной не только для мусора.

— Я к мсье Жану Меренга.

— Это вам лучше тогда на кладбище поискать!

— Он умер?

— И погребен. Вы чего от него хотели, от нашего бравого мужичка?

— Я журналист, хотел его кое о чем спросить.

— Поздновато. Но вы можете обратиться к папаше Капюсу, они жили в одной комнате, и вот теперь один помер, а другой живехонек, такое мое везение, уж лучше бы наоборот!

— Почему?

Потому что мсье Меренга, хоть и занимался таким поганым делом, был внимательным и вежливым, зато уж мсье Капюс только и воняет нам тут со своими опытами, не говоря уж о его богопротивных делишках. Боюсь, не отравил бы он моего Мак-Магона, приманивает мясными шариками, а потом, глядишь, и шкуру с него спустит. Точно говорю, сама утром видела у него Мак-Магона. Эй, Мак-Магон! Мак-Магон! — принялась она орать.

— А… где он живет, этот мсье Капюс?

— Дальше, справа, внизу. Мак-Магон!

«Бывший президент Франции снял себе комнату в такой развалюхе? О-хо-хо, тут что-то не так!» — подумал Виктор, прежде чем постучать.

— Открыто!

Смесь алкогольных паров и запаха карболки ударила ему в нос. В комнате, плохо освещенной лучом из узкого окошка, в жуткой тесноте громоздились две кровати, верстак, полный странных предметов, длинный жестяной цилиндр, стоящий на полу рядом с высокими резиновыми сапогами, ведра, сачки для ловли бабочек, нагревательная плитка, стеклянные банки, поставленные на доски, и висевшее на гвоздях тряпье. Хозяин, сидя за низким деревянным столиком, был поглощен склеиванием миниатюрного скелета. Даже не взглянув на Виктора, он указал ему на табурет.

— Вы медик из университета? Вам чего?

Внимательно осматривая комнату, Виктор на минуту онемел. На верстаке он рассмотрел окаменелости, пробковые пластинки, на которых были распяты насекомые, большой ящик с гербарием, книги с заскорузлыми страницами, романы, научные труды.

— Тоже коллекционер? — встрепенулся хозяин. — У меня сейчас мало что тут есть, разве что несколько прекрасных образчиков бабочек и один богомол. Можете сделать заказ.

Наклонившись, Виктор внимательно осмотрел содержимое банок, в которых различил зеленые и желтые существа, плавающие в мутной жидкости. Надписи на этикетках гласили: «Лягушки из Сены», «Ящерица из Шантильи», «Уж из Марли».

— Я совсем не для того пришел.

Мсье Капюс отложил пинцет и наконец взглянул на Виктора. Хозяину было между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Вид у него был печальный: худое лицо изрезано морщинами, а усы и борода с сильной проседью.

— Ах так? Зачем же тогда?

— Мне нужно написать в газету серию статей о необычном предпринимательстве в столице, и если бы вы согласились рассказать мне о вашей работе, я бы вам заплатил.

— Охотно! И что же вы хотите узнать?

— Как становятся поставщиками лабораторий?

— Меня научили в аптеке…

Замогильное мяуканье прервало его рассказ. Чудовищного размера кот тигрового окраса вылез из-под кровати и терся теперь спиной об дверь.

— Мак-Магон! Ты, паршивец, вот где прячешься! Это он все ждет, когда я мусорное ведро пойду выносить, — проворчал старик.

Выпроводив животное, Капюс вернулся и сел.

— Так о чем я? Ах да! Аптека. Я не мог смириться с тем, что проведу свой век за кассовой стойкой. Тогда я стал поставщиком чучела маленьких зверьков для Музея естественной истории и для преподавателей физиологии. Такое ремесло кормит, к тому же ты еще и свободен. Я могу сутками напролет бегать по речкам да по пригоркам, словом, всюду… то есть мог, потому что больше не получается с моим проклятым ревматизмом, ноги еле таскаю.

— И на кого теперь охотитесь?

— На червей, насекомых, гадюк, жаб…

— А вот это? — спросил Виктор, показав на скелет.

— Летучая мышь. Они еще попадаются на пустырях возле укреплений, там, где кончается город. Студенты делают мне заказ, даже из других городов пишут, все меня знают.

— Уверен, что ваши знания ничуть не менее обширны, чем у иных профессоров. Кстати, меня занимает одна вещь, и я хотел бы узнать ваше мнение. Вы ведь наверняка слышали о тех, кого настигла внезапная смерть на выставке. Утверждают, будто жертвы были укушены пчелами. Как вы считаете, такое может быть?

— Полная чушь! И с Меренгой тот же коленкор, а они мне не поверили.

— Кто это Меренга?

— Мой приятель. Жили мы с ним вместе. Бывало, я ходил с ним за добычей: он был старьевщик. Когда удавалось что-нибудь найти, мы все делили поровну.

— Добыча — это что?

— Древние камни. До них немало охотников. Однажды он нашел обтесанные кремни, мы кое-что выручили.

— Он переехал?

— Нет, он умер. Я был рядом, когда это случилось. Меня повели в полицию, я сказал комиссару, что это не похоже на естественную смерть, а он поднял меня на смех и ответил, что у меня и в башке тараканы, и ничего удивительного, мол, по себе я ремесло-то выбрал, — а потому шел бы я восвояси к своим насекомым. И добавил: «Все свидетели дали показания, что вашего друга старьевщика укусила пчела».

Капюс наклонился, вытащил бутылку красного вина и наполнил два стакана.

— Ваше здоровье. Меренга-то ведь тоже подумал, бедняга, что его пчела укусила. А я-то знаю, что говорю, Богом клянусь, не в пчеле тут дело.

Виктор чуть пригубил вино.

— Вы уверены?

— Проклятье, да ведь это и правда мое ремесло! Вот что я вам сейчас скажу, мсье, по мне общество мелких зверьков лучше, чем иных двуногих. Даже кота этой старой дуры, а если она думает, что я хочу сделать из него чучело, так это на ее совести! Я с уважением отношусь к животным, и в жертву их приношу только чтобы заработать себе на пропитание. Тупица он, комиссар этот! Ничего не захотел слушать, ему и так все ясно. Не обязательно писать об этом в вашем листке.