Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора. Том 2 Страница 27

— Наши военные приготовления требуют усиленного кредита. Я хорошо сознаю, что мы приближаемся к роковой развязке, именуемой войной. Одна лишь война нам может дать престиж во всей Азии. Нам нужна Корее и Лаонтонский полуостров. Добровольно Россия никогда не признает наших прав на это территориальное расширение, но каждый японец хорошо понимает, что река не течет обратно и что страна Восходящего солнца созрела для боевой политики. Симоносекское унижение наше должно быть смыто кровью — этого требует честь Ниппона и с этим вполне согласен микадо. Именем императора прошу вас вотировать кредит в триста миллионов иен.

В парламентской зале водворилась мертвая тишина.

— Я предложил бы общему собранию, — начал г. Нюма, — заменить голосование простым вставанием со своих мест.

Все депутаты и даже журналисты моментально встали.

— Благодарю вас, — сказал маркиз Ито и медленно стал сходить с кафедры.

Президент, записав решение палаты в протокол, объявил заседание закрытым.,

Маркиза Ито обступили депутаты, стремившиеся высказать ему свою солидарность сердечным рукопожатием.

LXIX. Графиня Иотава

Грациозная и остроумная графиня Иотава не без основания считалась царицей нагасакских салонов.

В ней гармонически сочетались экзотическая игривость японки с остроумием и утонченным кокетством парижанки.

Овал ее матового лица, носик с горбинкой и крупные карие глаза не имели ничего общего с монгольским типом.

По вторникам в салонах графини собиралось многочисленное общество, преимущественно иностранцы.

Графиня льнула к европейцам и, проведя в Париже несколько сезонов, решила устроить свой салон по французскому образцу.

Виконт Дарьяр и Дюшар с первого дня посещения бароном Нагасаки стали его неразлучными товарищами. С ними он проводил время в многочисленных чайных домах Нагасаки, с ними посещал «Золотое казино», клубы и даже некоторые семейства европейской колонии.

В этот вторник у графини собралось весьма многочисленное общество.

Маркиз Виллар с супругой, баронисса Лимерт, вечно веселая мисс Кольстон, чопорная компаньонка маркизы, фон-Лауниц и мистер Кренк — члены дипломатического корпуса — дополняли в общем довольно разношерстное общество.

Виконт Дарьяр вместе с капитаном Дюшаром служили украшением салона.

Они представили хозяйке барона, на которого графиня сразу обратила внимание.

Желая отличить барона, графиня посадила его около себя. Барон был в ударе и рассказывал массу анекдотов и комических эпизодов из своей жизни.

Дарьяр за ужином острил насчет барона, говоря, что он скромен, как фиалка.

— А вы таете, как снежинка, — возразил ему барон.

Этот разговор поняли только мужчины и графиня Иотава, которой друзья рассказывали свои похождения и всякие пикантные новости.

Графиня была общим другом не только мужчин, но и дам. Ее очень любили за добродушный нрав и незлобивость.

Поздно вечером друзья покинули гостеприимный отель, решив непременно приехать в следующий вторник.

Барон с тех пор зачастил, навещая графиню и днем, и вечером.

Вскоре он сделался ее неизменным кавалером.

Он уже давно не был в «Цветочном садике», как однажды снова получил фиолетовое письмо.

Не желая делать содержание письма достоянием лакея, он принес его к графине.

— Прочтите, графиня, — обратился он к ней. — Ведь от вас у меня секретов нет.

Графиня прочла:

«Мстительный барон, какой вы жестокий. Вы забыли Фиалку, которая сохнет и изнывает в надежде видеть вас. Приходите днем к китайской беседке. Я буду вас ждать целый день.

Любящая гейша».

— Вы, конечно, пойдете, где же вам отказаться от такого удовольствия, — рассмеялась графиня.

— Конечно, — ответил барон, — и это вас не должно удивлять.

— И вы верите какой-то гейше?

— Да, верю. И знаю, что верю не без основания.

— Боже, как мужчины наивны! — воскликнула графиня.

Но в этом возгласе звучала нотка неудовольствия.

Барон встал.

— Вы уходите? Значит, вы не на шутку влюблены в вашу Фиалку? Барон молча поцеловал руку графини.

LXX. Китайская беседка

Барон не заставил себя долго ждать.

— Как я рада, что наконец вижу тебя, — обрадовалась гейша. — Не сердись, ведь я тебя люблю. Посмотри, я принесла с собою мою карточку. Если ты уедешь, возьми ее с собой на память и помни, что эта гейша тебя будет любить вечно. Душа моя принадлежит тебе. — И она с невыразимой нежностью взглянула на него.

— Как она похожа на Хризанту, — подумал барон. — Тот же голос, те же влажные глаза, та же страсть и то же уверение в вечности ее любви…

— Почему ты так странно смотришь на меня?

Вместо ответа барон обнял и поцеловал ее.

Тихий южный ветерок шевелил живые цветочные стены. К барону доносился аромат диких роз и гвоздик..

Он увлек гейшу в беседку. Здесь их никто не видел и барон мог вполне отдохнуть в обществе красавицы, которая так поразительно была похожа на Хризанту, что он случайно назвал ее этим именем.

— Какая Хризанта? Ты любишь Хризанту? — удивилась Фиалка.

Барон спохватился.

— Я случайно вспомнил имя, которое где-то встретил, — сказал барон.

Фиалка призадумалась.

— Я тоже слышала это имя, когда меня покупали в Иошиваре и говорили, что я похожа на какую-то принцессу Хризанту.

— Кто тебя купил? у кого?

— Не все ли это равно? Какие-то мужчины пришли в Иошивару в Токио и хозяин меня продал.

— Нет, не все равно, это очень интересно.

Но Фиалка заглушила дальнейший разговор жгучими поцелуями.

— Ты видел Азалию? Она все просит назначить ей свидание вместе со мной, но я на это не согласна.

— Почему?

— Не хочу. Я тебя никому не уступлю.

— А я ей назначу свидание.

— Посмотрим, — сказала Фиалка, пригрозив барону пальцем.

— Однако, недурно бы теперь пообедать, — заметил барон, глядя на часы. — Поедем ко мне в «Бель-Вю», там хорошо кормят, — прибавил он.

Из «Бель-Вю» Фиалка вернулась утром.

С тех пор она зачастила в отель.

LXXI. Ямато в Нагасаки

Барон не заметил, как среди пикников и приятных свиданий с Фиалкой прошло несколько недель. Он мельком как-то видел Ямато, но решил, что, должно быть, ошибся.

— Вы знаете Ямато? — спросил он однажды графиню Иотаву.

— Молодого полковника? Как же.

— Кажется, он приехал в Нагасаки? — спросил барон.

— Да, он вчера был у меня. Видно, он и вас знает, так как, увидав в вазе вашу визитную карточку, интересовался вашим пребыванием в Нагасаки.

Барон задумался, но ничего не возразил. Ямато действительно наводил подробные справки о бароне. Поведением Фиалки он был чрезвычайно недоволен.

— Она — дура, — объявил он антрепренеру «Цветочного садика».

С этим согласился и антрепренер, указавший на Азалию, как на

более подходящее орудие.

Ямато в день своего приезда вручил антрепренеру сто фунтов стерлингов и, благодаря этому, вполне заручился его содействием.

— Шхуна куплена, пора приступить к делу, — объявил Ямато на совещании с чейтами.

LXXII. Роковая ночь

— Меня просила Азалия и я ей обещала привести тебя сегодня вечером в китайскую беседку. Ее не отпускают из садика; но на сегодня для нее сделали исключение.

— И ты не ревнуешь?

— Не буду ревновать, если обещаешь любить меня не меньше прежнего, — ответила Фиалка.

Этот разговор происходил после обеда в номере барона.

Солнце стояло уже очень низко и с севера повеяло прохладой, когда барон с гейшей направлялись пешком к Оссувскому храму.

Не успели они дойти до часовни, как уже начало темнеть.

— А мы не заблудимся? — спросил барон, которому невольно вспомнились предупреждения Джук-Чея.

— О, нет. Я знаю Оссувский парк, как свое собственное кимоно. Мы ведь с Азалией каждый день тут гуляем.

Вблизи китайской беседки их окликнула Азалия.

— Наконец-то! — вскрикнула она и обняла барона.

В китайской беседке виднелся огонек. То был фонарь, принесенный Азалией из «Цветочного садика».

— Я принесла с собой бутылку шампанского, — продолжала Азалия, — которую мне подарили вчера французские моряки.

Барон уселся с Фиалкой и Азалией на циновке.

Бутылка шампанского была откупорена.

Оно не понравилось барону, так как имело какой-то странный привкус.

— Странное шампанское, — сказал барон, — от двух бокалов у меня кружится голова.

— Это не от шампанского, — шутила Азалия, — а от моих пламенных поцелуев.

Фиалка сморщила брови и вышла из беседки.

Через полчаса она вернулась и молча села рядом с бароном, глаза которого горели лихорадочным огнем.