Ежи Эдигей - Внезапная смерть игрока Страница 27

– А какого мнения придерживался Лехнович о вашей работе? Он знал о ней? Вы, вероятно, не держали ее в тайне от него?

– Я вам говорил, полковник, что тут вообще нет какой-либо особой тайны, Просто некоторые технологические трудности. Стах, узнав, над чем мы работаем, поначалу, казалось, увлекся идеей. Не раз приходил к нам в лабораторию и помогал в проведении опытов. Взял образцы полученного вещества, чтобы в лабораториях своего института провести ряд опытов, которых мы не могли осуществить в нашей лаборатории. Потом он сказал мне, что результаты оказались негативными. Вероятно, этот факт охладил энтузиазм Лехновича, и он довольно быстро утратил интерес к нашей работе, хотя я и пытался втянуть его, поскольку такой одаренный, как он, работник нам наверняка бы помог.

– С вами так интересно говорить о химии, что я совершенно забыл о необходимости затронуть темы менее приятные. Вернемся, однако, к той трагической субботе. Как вы думаете, кто мог убить Лехновича? Ведь вы хорошо знаете своих гостей.

– За исключением троих: пани Бовери, которую видел тогда впервые, профессора Лепато, с которым хотя и познакомился в Англии, но ничего о нем сказать не могу, и, наконец, профессора Бадовича, которого знал мало, поскольку он работает в Гливицах.

– Кто был инициатором приглашения Лехновича на бридж?

– Исключительно я. Правда, и Лепато и Бадович хотели встретиться с Лехновичем, но идея организовать игру за двумя столиками полностью принадлежит мне. Эля была против, зная о сложных отношениях Лехновича с Потурицким и Ясенчаком.

– И у вас не вызывало опасений, что такого рода встреча может завершиться ссорой?

– Некоторые опасения у меня были. Оттого я решил предварительно поговорить со Стахом. Он с одобрением отнесся к этой встрече и выразил надежду, что она явится первым шагом на пути к примирению, а оба его недоброжелателя за давностью времени должны предать забвению его «глупости». Именно так он сказал о своем прежнем поведении В последнее время Лехнович действительно разительно изменился. За те полгода, когда между нами восстановились «дипломатические отношения», я просто его не узнавал. Это был совсем другой человек.

– Значит, после беседы с доцентом вы были совершенно убеждены, что все обойдется без эксцессов.

– Я не рассчитывал только на Лехновича, поговорил заодно с Потурицким и Ясенчаком. Оба высказа ли некоторые сомнения, но я сумел их убедить. Даже доктора, особенно скептически настроенного. В конце концов Ясенчак только попросил меня сохранить все это в тайне от Кристины, которая могла, бедняжка, от волнения расхвораться или вообще не прийти. Адвокат не ставил и таких условий: у его супруги не было никаких столкновений с Лехновичем, а ему самому Лехнович нанес обиду задолго до того, как он женился.

– Одним словом, все обещало пройти вполне спокойно, – кивнул головой полковник. – А скажите, Лехнович жаловался в последнее время на сердце?

– Да, и довольно часто. Он и меня убеждал обратиться к врачу, уверяя, что я плохо выгляжу и у меня наверняка что-то с сердцем. Он стал мне это говорить по меньшей мере с месяц тому назад. Напугал этим даже Элю, и она решила во что бы то ни стало затащить меня к врачу, чтобы сделать электрокардиограмму.

– И какой был результат?

– Никакого, – рассмеялся профессор, – я просто не пошел.

– Мы опять уклонились с вами от сути дела. Так кто же все-таки, профессор, мог, по вашему мнению отравить Лехновича?

– За всех своих гостей я ручаюсь и за Эльжбету – тоже. Следовательно, остается лишь моя скромная особа. Скажу честно, порой я ловлю себя на мысли, не я ли уж и впрямь всыпал этот несчастный цианистый калий в бокал своего ученика? Знать бы только – зачем?

– Два человека из числа ваших гостей имели серьезные мотивы для убийства. Ясенчак и Потурицкий.

– Абсурд. Потурицкого я знаю хорошо. Сегодня он не тот юноша, которого много лет назад исключили из молодежной организации за сокрытие социального происхождения. Он известный адвокат, к которому не так просто попасть на прием, прекрасно зарабатывает. Любит путешествовать. Каждый год проводит отпуск где-нибудь за границей. Греция, Турция, Испания. Его предкам-магнатам, владевшим огромными имениями на Украине, и не снилась подобная жизнь, И вы серьезно полагаете, что этот человек станет рисковать всем ради какой-то иллюзорной мести за дела двадцатипятилетней давности?

– А доктор Ясенчак?

– Витольда я знаю еще лучше – он мой товарищ по школе. По сути дела, он должен быть признателен Лехновичу. Благодаря ему у него прекрасная жена, чудесные дети. Ну, немножко над ним когда-то в варшавском «свете» посмеялись. Что с того? Все уже давным-давно забыто. Зато все знают прославленного кардиолога, доктора Ясенчака, и его красавицу жену.

– Тем не менее доктор всегда отзывался о Лехновиче не иначе как «скотина» или «каналья». Кроме того, он ревновал, ведь Лехнович всюду утверждал, что стоит ему только захотеть, и Кристина тут же к нему вернется.

– Я слышал об этом пресловутом «стоит мне только свистнуть». Возможно, за рюмкой Стах и сболтнул что-нибудь подобное, а так называемые доброжелатели, в которых у нас нет недостатка, разнесли это по всему городу. Тут уж ничего не поделаешь.

– Словом, есть труп и девять невиновных, – позволил себе шутку Немирох.

– Именно это – самое поразительное и ужасное во всем деле. Именно этого я никак не могу понять, – беспомощно развел руками профессор.

– Скажите, профессор, столь внезапная смерть Лехновича не показалась вам подозрительной?

– Ничуть, тем более что часа за два до этого Стах жаловался на сердце, а такой известный кардиолог, как Ясенчак, констатировал сердечный приступ.

Адам Немирох поблагодарил ученого за беседу и проводил до подъезда. Вернувшись, он, обращаясь к Межеевскому, многозначительно изрек:

– Ну вот и еще один кубик в нашей головоломке.

– Вы считаете, что показания профессора дали что-то новое?

– Самое главное профессор Войцеховский сказал мне на лестнице.

– Что же это?

– А то, что старый швейцар у них в институте – страстный филателист… Ну что ж, остался один Потурицкий. – Настроение у полковника явно улучшалось.

– Последний – значит, преступник, ведь всех остальных вы сочли невиновными.

– Мне кажется, этот последний допрос обещает быть очень интересным, – полковник не ответил прямо на вопрос своего подчиненного, – и даст нам недостающий фрагмент для воссоздания полной картины.

ГЛАВА XIV. Убийцей может быть и женщина

Вопреки ожиданиям Романа Межеевского увидеть испуганного и растерянного преступника Леонард Потурицкий явился во дворец Мостовских в элегантном темно-синем костюме и модном галстуке, в подобранных под цвет носках. А также…, предельно самоуверенным. Поздоровавшись легким кивком головы, адвокат, не ожидая приглашения, сел на стул напротив полковника Немироха, положил ногу на ногу и, достав из кармана пачку иностранных сигарет, демонстративно закурил.

– Я не угощаю вас, – сказал он, – ибо знаю, что от убийцы вы ничего не примете. – С видимым удовольствием он затянулся и продолжал: – Хорошо представляю себе, полковник, как вы гневаетесь на меня за мой субботний телефонный звонок. Ему я, видимо, обязан честью оказаться последним в числе допрашиваемых? Последним, но самым главным! Все оказались просто невинными барашками, и наконец, то явился настоящий преступник. Наручники, надеюсь, уже приготовлены и камера в тюрьме забронирована? Признаюсь, однако, что все же не огорчен своим обращением тогда непосредственно к начальнику отдела по расследованию особо опасных преступлений Варшавского управления милиции. Невзирая ни на что, мне удалось все-таки избавить добрейших Войцеховских, и в первую очередь самого профессора, от массы всякого рода неприятностей. Что делать, это несколько спутало шаблонный ход следствия, но, полагаю, с этим можно смириться.

– Мне; конечно, нельзя было забывать, что, имея дело с адвокатом, всего можно ожидать, – парировал полковник, которого не вывело из равновесия бесцеремонное поведение Потурицкого. Напротив, чем больше адвокат старался ему досадить, тем лучше, казалось, становилось у него настроение.

– Не с адвокатом, а с «паршивым адвокатишкой», ведь так вы хотели сказать, полковник? Полагаю, это меткое определение Лехновича достигло ушей хозяина кабинета, в котором я имею честь находиться?

– Вместе с «доносчиком».

– Хочу надеяться, что этим эпитетом мне удалось доставить ему «удовольствие», – зло усмехнулся адвокат.

– Не менее, чем бокалом коньяка с цианистым калием, – добавил Немирох.

– Да, это было великолепно, – явно продолжал провоцировать адвокат. – Сначала – кое-что для души, а потом и для тела.

Поручик сидел за машинкой, но ничего не записывал. Адвокат повернулся к нему: