Ночь Бармаглота - Фредерик Браун Страница 27

— Послушайте, док, я могу повозиться с той заметкой про выборы в «Женской взаимопомощи», а если я перенаберу её узкой колонкой, она, возможно, далеко протянется.

Я не мог придумать ничего лучшего и ответил: «Конечно, Пит», но, когда он направился к линотипу вновь включить его, сказал:

— Но не сегодня, Пит. Утром. Уже половина одиннадцатого. Иди домой к жене и детишкам.

— Но я бы так же быстро...

— Убирайся к чёрту отсюда, — произнёс я, — пока я не разрыдался. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я это сделаю.

Он ухмыльнулся, показывая, что понимает, что я не совсем это имел в виду, и сказал:

— Конечно, док. Тогда приду завтра пораньше. В половине восьмого. Вы тоже появитесь?

— Через несколько минут, — сказал я. — Доброй ночи, Пит. Спасибо, что пришёл, и вообще за всё.

Когда он ушёл, я ещё с минуту сидел за своим столом — и не плакал, но действительно этого хотел. Казалось невероятным, что произошло столько всего, а я не могу вытащить из этого ни строчки текста. На несколько минут мне захотелось стать сукиным сыном, а не сосунком, и пойти напечатать всё это. Даже если это позволит банде Келли уйти и убить ещё кого-нибудь, лишит работы мужа моей уборщицы, сделает дураком Карла Тренхольма, встревожит дочь миссис Гризуолд и обрушит репутацию Харви Эндрюса рассказом, как он был пойман, сбегая из дома, на ограблении банка родного отца. И, занимаясь этим, я мог бы заодно очернить Ральфа Бонни, перечислив ложные обвинения, выдвинутые против него в бракоразводном процессе, и написать шутливую заметку о вожде местной группировки по борьбе с салунами, пропускающем с ребятами ещё по одной у Смайли. И даже вернуть материал про распродажу на том основании, что отмена заявлена слишком поздно, позволив десяткам граждан зря туда съездить. Так чудесно быть сукиным сыном, а не сосунком, и всё это сделать. Сукиным сынам жить куда забавнее, чем большинству людей. И уж точно газеты у них больше и лучше.

Я подошёл, взглянул на набор первой страницы и, чтобы чем-то заняться, перебросил наполнитель обратно на четвёртую страницу. Тот, который мы убирали, чтобы освободить первую полосу от текущего хлама под все те большие материалы. Я снова запер набор.

Было чертовски тихо.

Я сам удивился, почему я ещё не ушёл выпить ещё по одной — или даже чертовски много — у Смайли. Удивился, почему я не хочу напиться в хлам. Но я не хотел.

Я подошёл к окну и встал там, глядя вниз на тихую улицу. Ставни ещё не были опущены, ведь в Кармел-Сити питейные заведения закрываются в полночь, но никто уже не находил туда.

Проехала машина, и я узнал автомобиль Ральфа Бонни, вероятно, ехавшего забрать Майлза Харрисона и отвезти его в Нилсвилл среди ночи за платёжной ведомостью фабрики фейерверков, включая отделение римских свечей. В которое я как-то хотел...

Я решил выкурить ещё одну сигарету и пойти домой. Я полез в карман, достал упаковку, и что-то вытолкнуло на пол карточку.

Я поднял её и так и уставился на буквы. Там было написано:

Иегуди Смит

И тут мёртвый вечер вновь ожил. Я списал со счетов Иегуди Смита, когда услышал, что сбежавший безумец пойман. Списал так решительно, что забыл добавить обратно, когда ко мне пришли поговорить доктор Бакен с миссис Гризуолд.

Иегуди Смит не был сбежавшим безумцем.

Внезапно мне захотелось подпрыгнуть и щёлкнуть в воздухе каблуками, захотелось бежать, захотелось вопить.

Потом я вспомнил, как давно ушёл, и едва ли не подбежал к телефону на столе. Я назвал свой номер, и сердце упало, когда в трубке зазвонило один раз, другой, третий, и лишь после четвёртого звонка голос Смита ответил сонным приветствием.

— Это док Стэгер, мистер Смит, — сказал я. — Я возвращаюсь домой. Хотел бы извиниться, что заставил вас так долго ждать. Кое-что случилось.

— Хорошо. То есть хорошо, что вы возвращаетесь. Сколько времени?

— Около половины одиннадцатого. Буду через пятнадцать минут. И спасибо, что дождались.

Я поспешил надеть пальто и схватил шляпу. Я чуть не забыл выключить свет и запереть дверь.

Сперва к Смайли, но не чтобы выпить; я захватил бутылку с собой. Та у меня дома, когда я уходил, начинала пустеть; Бог знает, что произошло с ней с тех пор.

Уходя от Смайли с бутылкой, я вновь выругался, вспомнив, что моя машина стоит со спущенными шинами. Не то чтобы прогулка была длинной, и я совершенно не возражаю пройтись, когда не спешу, но сейчас я вновь спешил. В прошлый раз из-за того, что думал, будто Карл Тренхольм мёртв или серьёзно ранен, и чтобы спастись от Иегуди Смита. На сей раз, чтобы к нему вернуться.

Мимо почты, теперь тёмной. Дальше банк, на сей раз с горящей лампой и без единого видимого следа преступления. Мимо того места, где остановился «Бьюик», и голос спросил кого-то, названного «пареньком», что это за город. Теперь вокруг не было видно ни одной машины — ни друга, ни врага. Мимо всего, что я миновал много тысяч раз, и прочь с главной улицы в дружелюбные, приятные переулки, не кишащие более ни убийцами-маньяками, ни прочими ужасами. За всю дорогу домой я ни разу не оглянулся.

Мне было так хорошо, что я чувствовал себя даже глуповато. Лучше всего было то, что я протрезвел от всего случившегося и был готов и в настроении к новой выпивке и новым безумным беседам.

Я всё ещё не до конца верил, что он там, но он был там.

И выглядел он, сидя там, таким знакомым, что я удивился, зачем сомневался. Я сказал «Привет» и зашвырнул шляпу на вешалку, а она, зацепившись за колышек, осталась там. Это произошло впервые за много месяцев, и я понял, что сегодня мне везёт. Как будто я нуждался в доказательствах.

Я сел напротив него, как мы сидели прежде, и налил каждому из той, первой бутылки; похоже, он пил немного, пока не появился я, вновь повторяя уже сделанные по телефону извинения за столь долгое отсутствие.

Он своим обычным жестом отмахнулся от извинений.

— Это не имеет значения, главное, что вы вернулись. — Он улыбнулся. — Я неплохо вздремнул.

Мы чокнулись стаканами и выпили.

— Итак, посмотрим, на чём мы остановились, когда вам позвонили, — проговорил