Агата Кристи - Третья Страница 28

– Есть во всем этом система, – произнес Эркюль Пуаро задумчиво. – Да, система есть. Но не хватает одного-единственного факта, и все рассыпается. Вы видите, не правда ли?

– Нет, – ответила миссис Оливер, у которой разваливалась голова.

Пуаро продолжал говорить, больше для себя, чем для своей слушательницы, – впрочем, нельзя сказать, что миссис Оливер его слушала: она кипела негодованием против Пуаро и даже подумала, что девочка, Норма, была права и Пуаро действительно слишком уж стар! Она отыскала ее для него, позвонила загодя, чтобы он успел вовремя, а сама отправилась выслеживать Павлина. Девочку она оставила на Пуаро – и что же! Пуаро ее потерял. Как ни взглянуть, Пуаро ничего полезного не сделал, ни в каком отношении. Нет, она в нем разочаровалась. Когда он кончит, она ему снова это выскажет.

Пуаро невозмутимо и методично объяснял, что он подразумевал под системой.

– Все соединяется в звенья, в том-то и трудность. Одно смыкается с другим, и тут оказывается, что оно смыкается с чем-то еще и находится вне системы. Но оно вовсе не вне. И втягивает все новых людей в круг подозреваемых. Подозреваемых в чем? Опять-таки неизвестно. Мы начали с девочки, и в паутине систем, противоречащих одна другой, я должен искать ответ на самый важный из вопросов: что она – жертва и ей грозит опасность? Или она очень хитра? И сознательно создает то впечатление, какое хочет создать ради каких-то своих целей? Можно истолковать и так и эдак. Мне требуется еще только одно! Какое-либо точное указание, и оно есть. Я уверен, что где-то оно есть.

Миссис Оливер рылась у себя в сумочке.

– Не понимаю, почему мой аспирин всегда куда-то девается, когда я его ищу, – произнесла она с досадой.

– У нас есть одна система сцепленных звеньев: отец, дочь, мачеха. Их жизни взаимосвязаны. У нас есть престарелый дядюшка, легкий маразматик, у которого они живут. У нас есть Соня. Она связана с дядюшкой. Она выполняет его поручения. У нее приятные манеры, привлекательная наружность. Он от нее в восторге. У него, скажем, к ней слабость. Но какова ее роль в доме?

– Наверное, хочет научиться толком говорить по-английски, – вставила миссис Оливер.

– Она встречается с сотрудником рутландского посольства… в садах Кью. Встречается с ним там, но не разговаривает. Оставляет на скамье книгу, а он ее забирает…

– О чем вы? – спросила миссис Оливер.

– Есть ли здесь какая-нибудь связь с той системой? Это нам пока еще неизвестно. На первый взгляд маловероятно, но в действительности, возможно, и очень большая. Вдруг Мэри Рестарик, сама того не зная, случайно наткнулась на что-то опасное для этой девушки?

– Только не говорите мне, будто тут замешан еще и шпионаж!

– Я этого не говорю, а только взвешиваю возможности.

– Но вы же сами сказали, что сэр Родрик в маразме.

– В маразме он или нет, роли не играет. В дни войны он занимал важный пост. Через его руки проходили важные документы. Ему писали важные письма – письма, которые он получил разрешение хранить у себя, когда они утратили важность.

– Так война же кончилась сто лет назад!

– Совершенно справедливо. Но с прошлым, пусть и столетней давности, не всегда удается покончить. Возникают новые союзы. Произносятся речи: от чего-то отрекаются, что-то отрицают, лгут по-всякому о чем-то еще. И, предположим, существуют письма или еще какие-то документы, которые могут представить некую именитую персону в совсем ином свете. Нет, никаких фактов я вам не сообщаю, пожалуйста, поймите. А только выдвигаю предположения. Предположения, опирающиеся на известные мне ситуации в прошлом. Вполне возможно, что некоторые письма или документы необходимо уничтожить… или с выгодой передать какому-нибудь иностранному правительству. Кто лучше подходит для выполнения подобной задачи, чем очаровательная девушка, которая помогает обремененному годами государственному мужу собирать и систематизировать материалы для мемуаров? Кто сейчас не пишет мемуаров! Им нет никакого удержу. Предположим, мачеха получает небольшое добавление в свой суп в тот день, когда услужливая секретарша, она же иностранная домашняя прислуга, готовит обед? И предположим, она же устраивает так, что подозрение падает на Норму!

– Ну и ум у вас! – заметила миссис Оливер. – Просто какие-то кренделя выделывает. Я хочу сказать, что все это, вместе взятое, никак произойти не могло.

– В том-то и соль. Слишком много разных систем. Какая отвечает требованиям? Эта девочка, Норма, уезжает из дома и поселяется в Лондоне. Она, как вы мне сообщили, живет третьей в квартире с двумя другими девушками. Опять-таки что-то начинает складываться в какую-то систему. Остальные две ей совсем чужие. Но что же я узнаю? Клодия Риис-Холленд – личная секретарша отца Нормы Рестарик. Еще звено. Что это – случайность? Или частица системы? Вторая, узнаю я от вас, позирует как натурщица и знакома с молодым человеком, которого вы называете Павлином и в которого влюблена Норма. Снова звено. Еще звенья. А какую роль Дэвид – Павлин – играет во всем этом? Любит ли он Норму? Как будто да. Ее родителям это очень не нравится, что, впрочем, только естественно.

– А странно, что Клодия Риис-Холленд оказалась секретаршей Рестарика, – задумчиво произнесла миссис Оливер. – Насколько я могу судить, она великолепно справляется со всем, за что бы ни взялась. Может быть, это она выбросила женщину из окна на седьмом этаже?

Пуаро медленно повернулся к ней всем телом.

– Что вы сказали? – спросил он напряженно. – Что вы сказали?

– Ну, кто-то из жильцов дома… Я даже фамилии ее не знаю, но она выпала из окна – или выбросилась. Из окна седьмого этажа. И разбилась насмерть.

– И вы мне ни слова не сказали? – с упреком произнес Пуаро голосом, который повысился на два тона и стал суровым.

Миссис Оливер посмотрела на него с изумлением.

– Я не понимаю, о чем вы?

– О чем я? О смерти, вот о чем. Я прошу вас рассказать мне о смерти. А вы говорите, что никаких смертей не было. Вам на память приходит только попытка отравления. А смерть есть. Смерть в… как называются эти корпуса?

– Бородин-Меншенс.

– Да-да. А когда это случилось?

– Самоубийство? Или что это было? По-моему… да… по-моему, за неделю до того, как я там побывала.

– Великолепно. А как вы о нем узнали?

– Мне сказал молочник.

– Молочник, mon Dieu![17]

– Ну, он просто был в разговорчивом настроении, – объяснила миссис Оливер. – В сущности, очень печально. Случилось это среди бела дня, вернее, рано утром, если не ошибаюсь.

– Как ее звали?

– Понятия не имею. По-моему, он ее никак не называл.

– Молодая, пожилая, старая?

– Ну-у… – Миссис Оливер напрягла память. – Прямо он ее возраста не упомянул. Около пятидесяти, вот что он, кажется, сказал.

– Так-так. Знакомая их всех или одной из них?

– Откуда я знаю? Никто про это ничего не говорил.

– А вы не подумали сказать мне!

– Нет, право же, мосье Пуаро, я не вижу, какое это может иметь отношение к делу… Ну, наверное, может, но никто ничего такого не говорил и не вспоминал.

– Но это же звено! Есть эта девочка, Норма, и она живет в доме, и там кто-то кончает с собой (насколько я понял, таково общее впечатление). То есть какая-то женщина выбрасывается или падает из окна седьмого этажа и разбивается насмерть. А дальше? Несколько дней спустя эта девочка, Норма, услышав, как вы говорили про меня, является ко мне и говорит, что боится, не совершила ли она убийства. Да, видимо, вот оно – мое искомое убийство.

Миссис Оливер хотела было сказать «вздор», но не решилась. Хотя и осталась при своем мнении.

– Следовательно, вот тот факт, которого мне не хватало. И он свяжет все воедино! Да-да. Я пока еще не знаю, как именно, но это так. Мне надо подумать. Мне необходимо подумать. Я должен вернуться домой и думать, думать, пока все звенья медленно не образуют единого целого. Ведь это звено, несомненно, центральное, которое их все и соединяет… Да! Наконец-то! Наконец-то я пойму, как мне следует действовать. – Он встал, добавил: – Adieu, chère madame![18] – и поспешил вон из комнаты.

Миссис Оливер дала волю своим чувствам.

– Вздор! – объявила она пустой комнате. – Полнейший вздор! Четыре таблетки аспирина разом – это ничего или все-таки многовато?

Глава 15

У локтя Эркюля Пуаро стояла чашка с ячменным отваром, который приготовил ему Джордж. Он прихлебывал отвар и размышлял. Размышлял он особым, присущим только ему способом: отбирая мысли, как отбирают кубики с хитрыми кусочками загадочной картинки. Мало-помалу они сложатся в нужном порядке, и картина станет ясной и законченной. Но пока надо было произвести предварительный отбор, отделить существенное от постороннего. Он сделал глоток, поставил чашку, положил ладони на ручки кресла и мысленно перебрал по очереди неясные фрагменты своей загадочной картинки. Когда он определит их все, то начнет их складывать. Кусочки неба, кусочки зеленого склона или желтые кусочки с полосками, как шкура тигра…