Джон Карр - Капкан для призрака Страница 28

Каллингфорд Эббот по-прежнему был с ними.

Бетти, теперь уже настолько хладнокровная и уравновешенная, что производила впечатление совсем другой женщины, в конце концов разговорилась. Доставив Гарта и Бетти в гостиницу, Эббот велел вознице отвезти его в «Палас-отель». А перед нашей парой появился расторопный мистер Фред Истербрук и, словно воплощение вежливости и уважения, начал обхаживать Бетти.

«Я из Фэрфилда, соблаговолите понять, — как бы говорили глаза владельца гостиницы. — У меня в баре ни один человек из низших слоев не смеет напиться так, чтобы буянить. Если одинокой даме и одинокому джентльмену срочно требуются номера — пожалуйста, в этом нет ничего плохого, я считаю, что это в порядке вещей. Лишь бы…»

Все это ясно читалось в его красноречивом взгляде, когда он встретил их в гостиничном холле с черными потолочными балками и нагревателями на стенах.

— Больше вам ничего не нужно, сэр?

— Нет, ничего, спасибо.

— В таком случае соблаговолите взять свечу, она уже зажжена. Не желаете ли шотландского виски с водой, сэр? Мистер Боствик заказал для себя.

— Не сейчас, спасибо. Это все.

— Меня это вовсе не затрудняет, сэр. После полуночи моя жена и дочь уже спят, но я всегда на ногах. Так, может, желаете шотландского виски с водой?

— Мистер Истербрук…

— В таком случае вот зажженная свеча для спальни леди Калдер. Если позволите, милостивая госпожа, и вы, сэр, я лично провожу вас в ваш номер. Сюда, милостивая госпожа.

Железные законы традиций невозможно было обойти, даже если дело касалось расставания на ночь. Гарт поклонился. Он смотрел, как они поднимаются на лестничную площадку у входа и затем идут по галерее во флигель.

Потом он тоже поднялся по старой лестнице, дубовые ступеньки которой были уже порядочно стерты. Повернул налево в северное крыло и пошел по коридору, в конце которого было окно с зеленым, словно бутылочным, стеклом. Открыл дверь своего номера и обнаружил, что там в темноте кто-то его ждет.

Он почувствовал, что там кто-то есть, еще до того как вошел внутрь. Закрыл за собой дверь. Поднял в руке металлический подсвечник с горящей свечой и подошел к креслу, стоящему в простенке между окнами. Марион Боствик, в красивом халате со сборками и в домашних туфлях, неподвижно сидела в кресле и, высоко вскинув голову, смотрела на него.

Глава 11

Если бы Марион не смеялась…

Гарт не испытывал совершенно никакого желания говорить ей то, что должен был сказать. Однако случайность, как это описывается в учебниках, все меняет. Никакие физические и душевные заболевания чужого пациента не должны выводить врача из состояния равновесия, в противном случае его заключение будет ошибочным. Врач не имеет права заниматься тем, что слишком тесно соприкасается с его собственной жизнью.

В этот момент раздался ужасный смех; он был бессердечен, в нем ощущалась жестокость. Марион сидела выпрямившись, ее блестящие волосы были собраны в искусную прическу. Вся комната была пропитана ею.

Она сидела в кресле со спинкой из горизонтальных планок, стоящем у белой оштукатуренной стены между двумя зарешеченными окнами. В ее глазах отражалось пламя свечи. Внезапно она закинула руки за голову локтями вперед, пальцами сжала столбики спинки, с кошачьей грацией откинулась на спинку кресла и скрестила ноги.

— Ну, в чем дело, Дэвид? Почему вы не говорите мне, что я не должна повышать голос? Почему вы не говорите мне, что я должна только шептать? Почему вы не говорите мне, что вокруг полно людей, которые просто дрожат от желания вызвать скандал?

— А вы не думаете, что все это была бы правда?

Казалось, Марион представила себе подобную картину с таким жадным нетерпением, что могла выразить это лишь проклятием или молитвой.

— Не бойтесь. Нас никто не услышит. Здесь довольно толстые стены. И никто не видел, как я сюда проскользнула. А может быть, вы имеете в виду Винса?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Винс спит. Я добавила ему в виски бром. — Дерзкая и вместе с тем вкрадчивая, агрессивная и одновременно располагающая к себе неуверенной нежностью, Марион понизила голос. Однако, казалось, она по-прежнему кричит, что все это сплошная несправедливость. — Не будьте глупцом, Дэвид. Я хочу быть ласковой с вами. А вы не хотите облегчить мне эту задачу. Разве не так? Иногда я готова убить кое-кого из моих знакомых мужчин!

— А пока что вы попытались убить женщину, — сказал Гарт.

Марион опустила руки и снова выпрямилась.

В углу комнаты низким голосом скорее шелестели, чем тикали, высокие напольные часы. Гарт вернулся к двери. На двери стояла новая защелка, но засов был деревянным. Гарт остановился и посмотрел на него.

Гарт запер дверь, он закрыл себя и Марион в номере.

Почти в центре комнаты стоял большой круглый стол, а возле него еще одно кресло со спинкой из горизонтальных дощечек. На этот стол Гарт поставил свечу, а сам уселся напротив Марион. Теперь свет свечи лишь слабо падал на ее лицо, но Гарту необязательно было видеть его. Раздутые ноздри и широко раскрытые глаза Марион гротескно контрастировали с соблазнительным запахом ее духов.

— Полагаю, — сказал Гарт, — Винс сообщил вам о том, что случилось здесь сегодня днем?

— Об этом убийстве? Господи, вам это, должно быть, очень неприятно!

— Да, это неприятно. Глайнис Стакли была убита в… — он замялся, — в павильончике на пляже за домиком Бетти. Все свидетельствует о том, что ее задушила либо Бетти, либо я.

— Это особенно неприятно.

— Еще бы! Но для кого? Сомневаюсь, что даже инспектор Твигг, полицейский, который не может спокойно слышать обо мне, верит, что эту женщину убил я. Он подозревает Бетти. А Бетти невиновна.

— Почему вы думаете, что она невиновна?

— Потому что я знаю это. Чего бы я стоил в своей профессии, совершенно ничего, если бы не разбирался во внутреннем мире людей. Или, если хотите, в человеческой душе!

Лунный свет посеребрил зарешеченное окно. В тишине лишь был слышен звук часов, такой же безразличный и неторопливый, как и само время.

— Твигг — человек простой, Марион. Однако Каллингфорд Эббот — совсем другой. Вряд ли он обладает большей сообразительностью или у него больше воображения, чем у Твигга, но у него намного больше опыта в обращении с людьми, которых Твигг не переносит. Он сразу же подумал о том, что нужно допросить миссис Монтэг. И он сделает это как можно скорее. И, вероятно, узнает от нее правду. А после разговора, который состоялся у меня с ним сегодня вечером, он непременно захочет допросить вас.

— Так, значит, вы ему сказали, — прошептала Марион. — Все эти гадости, которые вы думаете обо мне, — ведь этот венский доктор утверждает, не правда ли, что самые тайные наши страсти объясняются различными формами сексуальных представлений.

— Пусть утверждает все, что угодно, но я убежден, что в вашем случае это справедливо. Если говорить о вас, это наверняка объясняется определенной формой сексуальных представлений.

— Вы негодяй! — прошептала Марион, с трудом переводя дыхание. Она вскочила из кресла. — О Боже, как может быть, чтобы существовал такой негодяй, как этот тип, которого я считала своим другом и другом Винса?

— Сядьте, Марион, — сухо сказал Гарт. — Вы просто перепуганы. Я ничего ему не сказал.

— Неужели?

— Я ничего ему не сказал! Я обещал, что буду вас защищать, и выполню это обещание. Но сейчас я должен думать о других людях.

— Вы сумасшедший! Вы просто глупец! Вы, наверное, вбили себе в голову, что это отвратительное создание в домике вашей возлюбленной сегодня днем убила я?

— Нет, что вы!

— Почему же, в таком случае…

— Я не говорю, что вы ее убили, хотя вы могли это сделать. Ни в чем нельзя быть уверенным. Я имел в виду другой инцидент, инцидент, который связан с этим убийством; который, вероятно, в конце концов и привел к этому убийству, однако который был независимым поступком и служил для того, чтобы запутать следы. Я говорю о попытке задушить миссис Монтэг в пятницу вечером. Марион, скажите, та женщина, которую она назвала шлюхой, были вы, не так ли?

Высокие часы продолжали свое «тик-так».

— Эта часть вашего рассказа звучала правдиво. Как она вас срочно вызвала, отослав всех слуг, и как эта пожилая женщина выкрикивала в полутемном доме: «Шлюха, шлюха, шлюха!». Это звучало правдиво. Однако что могло так разъярить Глайнис Стакли? В конце концов разве она когда-нибудь притворялась, что представляет собой нечто другое? Нет. Однако это приводит в ярость вас, потому что вам кое о чем напоминает.

Марион Боствик, гибкая, в красивом белом халате со сборками, побежала к двери. Старые половицы заскрипели и затрещали. Пламя свечи заколебалось. Однако Марион не убежала далеко; возможно, она и не собиралась далеко убегать. Она остановилась и легким быстрым шагом вернулась к Гарту.