Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы Страница 28

Мейсон кивнул:

— И в ту ночь вы поехали к нему, чтобы составить новое завещание?

— Верно. Но он, однако, был слишком взбудоражен и не стал со мной разговаривать. В тот момент я не мог понять, в чем дело. Но в свете последующих событий могу составить теперь полную картину. Вы поколебали его самоуверенность, мистер Мейсон. А я уверяю вас, что задеть его было трудно, очень трудно; такой уж это был человек. И вот теперь, я, возможно, не имею права этого делать, но я собираюсь прочесть вам часть собственноручно написанного мистером Эддиксом завещания — завещания, которое я собираюсь представить на официальное утверждение. Я думаю, что некоторые упомянутые в нем моменты могут иметь огромное значение для вас, господа, и в особенности для вашего клиента.

— Мы вас слушаем, — сказал Мейсон и взглядом дал понять Делле Стрит, что она должна стенографировать ту часть завещания, которая будет прочитана.

Хардвик развернул бумагу и принялся читать:

«Я, Бенджамин Эддикс, выражая свою последнюю волю, пишу это завещание собственноручно, в состоянии смиренного раскаяния. Я вел себя деспотично. Я был невероятно самодоволен. Я слишком был склонен к тому, чтобы осуждать окружающих меня людей. В особенности я сожалею о тех обстоятельствах, которые привели меня к разрыву с моим братом Германом.

Сегодня вечером я испытал величайшее эмоциональное потрясение. Миссис Джозефина Кемптон, моя бывшая служащая, которую я более или менее прямо обвинил в воровстве, абсолютно невиновна. Ценные предметы, которые, как я полагал, она украла, были обнаружены при обстоятельствах, исключающих всякие сомнения в том, что они были украдены расшалившейся обезьяной, и я один несу ответственность за действия этой обезьяны.

Таким образом, я, выражая свою последнюю волю, завещаю следующее. Джозефине Кемптон, моей бывшей экономке, я приношу мои чистосердечные извинения и завещаю ей сумму в пятьдесят тысяч долларов. Мортимеру Херши, моему менеджеру, услуги которого, кстати, и без того хорошо оплачивались, я завещаю десять тысяч долларов. Натану Фэллону, которому, полагаю, я переплатил много лишнего и который иногда действовал полностью вопреки моим интересам, я завещаю один доллар и ценный совет: самое главное, что должно быть присуще служащему, — это абсолютная, непоколебимая верность. Я верю, что этот совет окажется ему полезным, где бы и на каком посту он в будущем ни работал.

Я назначаю свой банк «Сиборд микэникс нэшнл траст компани» исполнителем моей последней воли и требую, чтобы все установленные законом действия, связанные с распоряжением завещанным мной имуществом, производились Сиднеем Хардвиком, работающим в фирме «Хардвик, Карсон и Реддинг».

Хардвик оторвался от бумаги и произнес:

— Вот так, господа. Завещание датировано вечером вторника, оно полностью написано рукой Бенджамина Эддикса и подписано им.

— Это, вне всякого сомнения, — сказал Мейсон, — позволяет по-новому взглянуть на ситуацию. Я обратил внимание, вы сказали, что прочитаете часть завещания.

Хардвик улыбнулся:

— Совершенно верно. Здесь есть еще несколько распоряжений, касающихся его бывших работников, и заключительный пункт, в котором все остальное имущество завещается его брату.

— Фамилия его брата токе Эддикс? — Спросил Мейсон.

— Нет.

— А могу я узнать ее?

— Позднее.

— А как он распорядился своим состоянием в прошлом завещании?

Хардвик улыбнулся, но ничего не ответил.

— Ну хорошо, я спрошу по-другому, — сказал Мейсон, — была ли в том завещании упомянута миссис Кемптон?

— Нет. Определенно не была.

— То есть таким образом Эддикс, вероятно, пытался искупить свою вину, — предположил Мейсон.

— Я решил, что вы должны об этом знать, — сказал Хардвик. — Это укрепляет позиции вашего клиента, к тому же информация может оказаться весьма ценной для вас, господа, при заключении договора о размере вашего гонорара. Другими словами, я решил, что вы были бы разочарованы, установив размер гонорара за ваши услуги, а затем обнаружив неожиданно, что у вашей клиентки имеется пятьдесят тысяч долларов, о которых вы ничего не знали.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — а что нужно вам?

— Я хотел бы побеседовать с вашей клиенткой, Джозефиной Кемптон, — сказал Хардвик. — Я хотел бы побеседовать с ней наедине. Я хотел бы обсудить с ней один абсолютно конфиденциальный вопрос.

— То есть, как я понимаю, — удивился Мейсон, — вы не хотите, чтобы мы при этом присутствовали?

— Я хотел бы побеседовать с ней абсолютно конфиденциально.

Мейсон взглянул на Джеймса Этну.

— Что касается меня, то я не возражаю, — сказал Этна, — я, разумеется, очень вам благодарен и…

— А я возражаю, — сказал Мейсон.

— То есть как? — воскликнул Хардвик.

Мейсон усмехнулся:

— Я не настолько вам благодарен.

— Я же предоставил вам информацию…

— Разумеется, — сказал Мейсон, — вы предоставили нам информацию, которая поможет нам определить размер гонорара. Мы вам благодарны за это. Я готов для вас сделать все что угодно — я лично. Но наша клиентка находится в несколько ином положении. Я не собираюсь раздавать авансы за счет моей клиентки, пока не буду точно знать, что вам нужно.

— Могу заверить вас, мистер Мейсон, что речь идет о вопросе, не имеющем ни малейшего отношения к тому делу, по которому в настоящий момент проходит ваша клиентка. Это должно оставаться в высшей степени конфиденциальным. Фактически миссис Кемптон и сама не будет знать, что именно я пытаюсь выяснить.

Мейсон покачал головой:

— Я хочу знать, на какую именно дичь вы охотитесь, до того, как позволю моей клиентке войти в зону обстрела.

— Это не нанесет ей никакого ущерба.

— Ситуация как раз такова, — сказал Мейсон, — что она имеет право воспользоваться советом юриста — советом юриста, который исключительно и полностью действует в ее интересах.

— Боюсь, мистер Мейсон, что вы запрашиваете слишком высокую цену за ваши услуги.

Мейсон улыбнулся:

— А вы довольно высоко оценили зачитанные вами пункты завещания.

— Ну хорошо, — сказал Хардвик, — предположим, что вы все равно узнали бы о содержании завещания после того, как его зарегистрировали бы для официального утверждения. Но, зная его заранее, вы можете для себя лично, господа, выиграть несколько тысяч долларов.

— Мы вам благодарны, — сказал Мейсон, — но мы помогаем клиентам во имя их интересов, а не наших личных.

— Я не думаю, что запрошенная мной цена непомерно высока, — сказал Хардвик.

— О чем вы собираетесь говорить с миссис Кемптон?

— Я не вправе вам сообщить.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — в таком случае, я скажу вам, и мы посмотрим, насколько точно я угадал.

— Вы скажете мне? — воскликнул в изумлении Хардвик.

— Совершенно верно, — сказал Мейсон. — Вы собираетесь расспросить Джозефину Кемптон об убийстве Элен Кэдмас.

— Убийстве Элен Кэдмас? — переспросил Хардвик.

— Совершенно верно, об убийстве. У вас есть основания полагать, что кто-то сбросил Элен Кэдмас за борт яхты. Вы располагаете информацией, которой у нас нет. Вас также беспокоят некоторые проблемы в связи с наследством. Когда я узнаю больше о том, что вас интересует, я смогу ответить вам подробнее.

Хардвик громко откашлялся, снял очки, тщательно протер их и нацепил обратно на нос.

— Ну, насколько я прав? — спросил Мейсон.

— Это все только ваши догадки, — сказал Хардвик.

— Конечно, догадки, но мои догадки довольно близки к истине, не правда ли?

— Ну, предположим, только для того, чтобы поддержать разговор, что это так. И что дальше?

— Вот именно это мне и нужно выяснить.

— Честно говоря, меня тревожит нечто, что может оказать серьезное влияние на судьбу вашей клиентки.

— Вы, разумеется, не собираетесь всерьез выдвигать теорию о том, что Джозефина Кемптон убила Элен Кэдмас?

— Я не высказывал подобных обвинений.

— Вы не сказали этого прямо, — возразил Мейсон, — но это именно то, чем вы хотите нас напугать — так некоторые вытаскивают чертика на ниточке и трясут им перед носом у ребенка.

— Я просто хотел, чтобы вы осознали — вашей клиентке необходимо со мной сотрудничать.

— Разумеется, — сказал Мейсон, — мы не намерены стоять в стороне, в то время как вы пытаетесь повесить убийство на нашу клиентку.

— Я не собираюсь вешать на нее убийство, если она будет со мной сотрудничать. Я обещаю вам, господа, что никогда ни единого слова не передам полиции, что бы мне ни стало известно. В конце концов, — продолжал Хардвик, — нам совершенно незачем занимать антагонистические позиции. Мне нужно узнать всего лишь две вещи и…

— Две вещи? — перебил его Мейсон.

— Совершенно верно.

— Мне показалось, что речь шла всего об одной.

— Но вы ведь не дождались, пока я закончу. Мне нужно поговорить наедине с вашим клиентом, и мне нужны те самые дневники Элен Кэдмас.