Гастон Леру - Дама в черном Страница 28

Бернье не сопротивлялся. Он шел впереди нас с опущенной головой, как осужденный, который должен дать отчет судьям. В комнате Рультабиля он сел перед нами на стул. Я зажег лампу.

Молодой репортер не сказал ни слова. Раскуривая свою трубку, он смотрел на Бернье, пытаясь прочесть истину на его лице. Затем он поднял брови, взгляд его прояснился, и, выпустив к потолку несколько клубов дыма, он поинтересовался:

— Скажите, Бернье, как они его убили?

Бернье покачал головой:

— Я поклялся, что ничего не скажу, и я ничего не знаю. Честное слово, я ничего не знаю, господин Рультабиль.

— Тогда расскажите то, чего вы не знаете, — продолжал мой друг, — в противном случае, Бернье, я ни за что не отвечаю.

— За что вы не отвечаете?

— За вашу безопасность, Бернье.

— За мою безопасность? Но я ничего не сделал.

— За нашу безопасность. За безопасность всех нас и за нашу жизнь! — ответил Рультабиль, поднявшись и сделав несколько шагов по комнате. Это дало ему время о чем-то подумать. — Итак, он был в Четырехугольной башне?

— Да, — кивнул головой Бернье.

— Где? В комнате Старого Боба?

— Нет, — покачал головой Бернье.

— Он спрятался у вас, в вашей комнате?

— Нет, — повторил Бернье.

— Где же он находился? Он же не мог оказаться в комнате Дарзаков!

— Да, — кивнул головой Бернье.

— Несчастный, — прорычал Рультабиль и яростно схватил привратника за горло. Я поспешил Бернье на помощь и освободил его от цепких пальцев Рультабиля.

Бернье перевел дух.

— Почему вы решили задушить меня, господин Рультабиль? — прохрипел он.

— И вы еще спрашиваете, Бернье! Вы осмеливаетесь это спрашивать, признавшись, что он находился в комнате господина и госпожи Дарзак? Кто же пропустил его туда, если не вы? Вы единственный, кто хранит у себя ключ, когда их нет дома.

Бернье, побледнев, поднял голову:

— Вы обвиняете меня в том, что я являюсь сообщником Ларсана, господин Рультабиль?

— Я запрещаю вам произносить это имя! — воскликнул мой друг. — Запрещаю. Вы прекрасно знаете, что Ларсан умер. И давно!

— Давно! — иронически повторил Бернье. — Это верно. А я-то и позабыл совсем. Если ты предан своим хозяевам, если борешься за своих хозяев, то не имеешь даже права узнать, против кого надо бороться. Прошу прощения!

— Послушайте, Бернье, я знаю и уважаю вас как честного человека. Я не сомневаюсь в вашей честности, но я ставлю вам в вину вашу недобросовестность.

— Мою недобросовестность? — бледный до этого Бернье густо покраснел от возмущения. — Да я с места не сходил и не оставлял ни своей комнаты, ни коридора. И ключ все время находился при мне, и я клянусь, что после вашего посещения в пять часов никто не заходил в их комнаты, кроме самих господ. Не считая, конечно, вас и господина Сэнклера около шести часов вечера.

— Что ж, — усмехнулся Рультабиль, — вы хотите меня уверить, что этот человек — мы забыли это имя, не так ли, Бернье? — и будем называть его «этот человек» — вы хотите сказать, что этого человека убили в комнатах господина и госпожи Дарзак, хотя его там и не было.

— В том-то и дело, что он там был!

— Но тогда, как он туда попал? Вот чем я интересуюсь. Только вы один можете это сказать, потому что вы один имели ключ в отсутствии господина Дарзака, а господин Дарзак, когда ключ был у него, не покидал комнату, и в комнате нельзя было спрятаться, пока он там был.

— В этом и заключается тайна, господин Рультабиль, которая больше всего поражает господина Дарзака. Но и ему я смог сказать не больше, чем вам. В этом вся штука.

— Когда в четверть седьмого или около того Сэнклер, я и Дарзак вышли из его комнаты, вы тотчас же заперли дверь?

— Да, господин Рультабиль.

— И когда вы ее вновь открыли?

— Только один раз за весь вечер, чтобы впустить господина и госпожу Дарзак. Госпожа Дарзак некоторое время находилась в гостиной Старого Боба, когда оттуда ушел господин Сэнклер, а затем она и господин Дарзак встретились в коридоре, и я открыл им дверь в их комнаты. И как только они вошли к себе, Я услышал щелчок задвижки.

— Итак, между этим моментом и четвертью седьмого вы дверь не открывали?

— Ни разу.

— Где вы были в течение этого времени?

— Возле своей комнаты и не спускал глаз с двери господина Дарзака. Около половины седьмого мы и пообедали там же, в коридоре за маленьким столиком, так как дверь башни была открыта и в коридоре было немного светлее. После обеда я остался у порога своей комнаты, курил и разговаривал с женой. Мы не могли не видеть дверь господина Дарзака, даже если бы и захотели. Все это еще более невероятно, чем в Желтой комнате. Там ведь было неизвестно, что произошло до преступления. А здесь вы сами посетили эти комнаты в пять часов, и там никого не было. Во время самого происшествия ключ оставался у меня в кармане, а господин Дарзак находился в комнате и, конечно, увидел бы человека, который открыл дверь и вошел, чтобы его убить. Да ведь и я все еще сидел в коридоре перед дверьми и заметил бы проходящего. Что случилось потом, мы уже знаем. Но в том-то и загадка, что потом ничего не было. Хотя, с другой стороны, человек все-таки умер, и это доказывает, что он там был. Вот вам и тайна!

— И вы утверждаете, что с пяти часов не уходили из коридора?

— Честное слово, нет.

— Вы в этом уверены? — настаивал Рультабиль.

— Хотя… извините, господин Рультабиль, было мгновение, когда вы же меня и позвали.

— Вот именно, Бернье. Я хотел узнать, помните ли вы об этом.

— Да ведь все продолжалось не более одной или двух минут, а господин Дарзак оставался в своей комнате и никуда оттуда не уходил.

— Откуда вы знаете, что он никуда не выходил из комнаты в течение этих двух минут?

— Моя жена сидела в привратницкой и увидела бы его. Ну и, конечно, это бы все объяснило, и ни господин Дарзак, ни его жена так бы не удивились. Я должен был ему повторить, что в комнату никто не заходил, кроме него в пять часов и вас — около шести. Никто больше не заходил туда и до его возвращения ночью вместе с госпожой Дарзак. Он, как и вы, не хотел мне верить. Я поклялся ему над трупом, который там находился.

— А где был труп?

— В комнате.

— Это был действительно труп?

— Он еще дышал. Я сам это слышал.

— Тогда это был не труп, Бернье.

— Ну или почти труп. Подумайте только, господин Рультабиль, пуля попала ему в сердце.

Теперь Бернье должен был рассказать нам и о погибшем. Видел ли он его? Как он выглядел? Хотя казалось, что для Рультабиля это не так уж и важно. Репортер был занят только одним: как этот человек мог туда попасть, чтобы его убили. Однако Бернье мало что мог добавить. Все произошло очень быстро, а он ведь находился за дверью. Бернье рассказал, что был у себя и уже собирался лечь спать, как вдруг они с женой услышали сильный шум из комнаты господина Дарзака. Это был грохот опрокидываемой мебели и удары в стены.

— Что там происходит? — спросила матушка Бернье.

И тотчас же они услышали голос господина Дарзака:

— На помощь!

Мы у себя в Новом замке этого крика не слышали. Несчастная Бернье едва не потеряла сознание от страха, а он сам бросился к комнате господина Дарзака, стал трясти дверь и кричать, чтобы ее открыли. Борьба в комнате на полу продолжалась. Он слышал прерывистое дыхание двух человек и узнал голос Ларсана, прохрипевший:

— Сейчас я до тебя доберусь!

Затем, чуть слышно, господин Дарзак позвал на помощь жену:

— Матильда!

Было ясно, что он ослабевает в борьбе с Ларсаном, как вдруг раздался выстрел и спас его. Этот револьверный выстрел испугал Бернье меньше, чем раздавшийся почти одновременно крик. Можно было предположить, что закричавшая госпожа Дарзак смертельно ранена.

Бернье не мог объяснить себе ее поведение. Почему она не открыла дверь, когда он поспешил к ним на помощь? Почему не оттолкнула задвижку? Наконец, почти сразу же после выстрела дверь, в которую продолжал колотить Бернье, распахнулась. Комната была погружена в темноту. Это его не удивило, так как проблеск свечи, который он заметил под дверью во время борьбы, внезапно погас, одновременно послышался и грохот упавшего подсвечника. Дверь открыла госпожа Дарзак, а ее муж склонялся над умирающим. Бернье крикнул жене, чтобы она принесла лампу, но госпожа Дарзак воскликнула:

— Нет, нет! Не надо света! И главное, чтобы он ничего не узнал.

Но тотчас же она бросилась к башенной двери с криком:

— Он идет! Я это слышу. Откройте дверь, Бернье, я сама его встречу.

Пока папаша Бернье открывал дверь, она без конца повторяла:

— Спрячьтесь, уходите, только бы он ничего не узнал!

— Вы влетели, как ураган, господин Рультабиль, продолжал Бернье, — она увлекла вас в гостиную Старого Боба, и вы ничего не увидели. Я остался с господином Дарзаком. Человек на полу перестал хрипеть, и тогда, не поднимаясь, господин Дарзак приказал мне: