Джон Карр - Согнутая петля Страница 29

– Это будет конец, – заключил Эллиот. – Чего мне еще искать?

– Бетти Харботтл? – предложил Пейдж.

– Хорошо, предположим, она придет в себя и расскажет свою историю? Предположим, она скажет, что кого-то видела в этом чулане? За каким занятием? И что из этого? Какая тут связь с самоубийством в саду? Где же ваше доказательство, дружище? Что-то с «Дактилографом»? Но ведь никто никогда не утверждал, что «Дактилограф» был у покойного! Куда же вас заведет эта линия расследования? Нет. Не смотрите на это с точки зрения здравого смысла, сэр, смотрите на это с точки зрения закона. Сто к одному, что завтра вечером меня отзовут, а дело положат на полку. Мы с вами знаем, что убийца здесь и так аккуратно втирается ко всем в доверие, что он или она будет и дальше делать свое черное дело до тех пор, пока кто-нибудь это не остановит. А это, по-видимому, никто не остановит.

– Что же вы собираетесь делать?

Прежде чем ответить, Эллиот отхлебнул полпинты пива.

– И все же, мне кажется, один шанс есть. Дознание по полной форме. Большая часть наших подозреваемых даст показания. Есть призрачная возможность, что под присягой кто-нибудь проговорится. Надежда, признаться, слабая, но такое уже случалось (помните дело сестры Уоддингтон?) и, может быть, случится снова. Это последняя надежда полиции, когда все остальные методы исчерпаны.

– А следователь согласится играть в нашу игру?

– Мне бы тоже хотелось это знать, – задумчиво произнес Эллиот. – Этот Барроуз что-то замышляет – я чувствую. Но он не придет ко мне, и я не смогу извлечь из этого никакой пользы. Он зачем-то пошел к следователю. Я догадываюсь, что следователь не особенно жалует Барроуза, не особенно любил покойного мнимого Фарнли и, конечно, полагает, что это самоубийство. Но он ведет честную игру, и все они стоят вместе против чужака – то есть меня. Ирония состоит в том, что сам Барроуз хотел бы доказать, что это убийство, потому что вердикт «самоубийство» в большей или меньшей степени доказывает, что его клиент был обманщиком. Все будет предельно просто: торжественно объявят об отсутствующих наследниках, вынесут единственно возможный вердикт самоубийство, меня отзовут, а дело закроют.

– Ну, ну, – успокоил его доктор Фелл. – Кстати, где сейчас кукла?

– Сэр?

Эллиот отвлекся от своих мыслей и уставился на собеседника.

– Кукла? – переспросил он. – Я засунул ее обратно в чулан. После повреждений, которые она получила, она годится только на лом. Я собирался покопаться в ней, но сомневаюсь, сможет ли тут что-нибудь сделать даже мастер-механик.

– Да, – согласился доктор Фелл, со вздохом взяв свечу. – Вот для этого убийца и сбросил ее с лестницы!

Пейдж провел тревожную ночь. Кроме дознания, на следующий день должно было произойти много другого. Нат Барроуз, думал он, не тот человек, каким был его отец; даже такое дело, как организация похорон, он перепоручил Пейджу. Кажется, Барроуз занялся другой сложной проблемой. Пейдж беспокоился из-за того, что Молли осталась в одиночестве в доме с мрачной атмосферой, а еще его встревожила новость, что слуги, все как один, пригрозили уйти.

Проснулся Пейдж ясным, солнечным, жарким утром. Около девяти часов зашумели автомобили. Он никогда не видел в Маллингфорде такого скопления машин, а заметив огромное количество прессы и зевак, понял, что дело получило широкую огласку. Это его рассердило, потому что он считал его сугубо домашним. Почему не устроили качелей и каруселей? Почему не продают хот-доги? Дознание должно было проводиться в зале «Быка и мясника», строении похожем на сарай и призванном служить местом увеселения сборщиков хмеля. Повсюду мелькали солнечные зайчики, отражающиеся от линз фотокамер, суетились женщины, а собака старого мистера Раунтри гонялась за кем-то прямо по дороге, и ее заливистый лай невозможно было остановить.

Жители округа воздерживались от комментариев и не выражали своих симпатий той или другой стороне. В сельской местности каждый человек в чем-то зависит от другого. Они предпочитали ждать и наблюдать за событиями, чтобы не попасть впросак – кто знает, каким будет вердикт. С посторонними было иначе. Их взбудоражила статья «Погибший наследник убит или погибший наследник – мошенник?».

Дознание началось в девять часов утра.

Длинный, низкий, мрачный сарай был набит до отказа. Пейдж почувствовал, насколько уместен здесь крахмальный воротничок! Следователь, честный стряпчий, твердо решивший не выслушивать от Фарнли никакого вздора, уселся за широкий стол, заваленный кипами бумаг. Слева стояло кресло для свидетелей.

Прежде всего леди Фарнли опознала тело. Даже эта, как правило, простая процедура вызвала ряд вопросов. Молли едва начала говорить, как поднялся мистер Гарольд Уэлкин, в мантии с гарденией, и заявил от имени своего клиента, что вынужден протестовать против заявленного опознания с точки зрения соблюдения формальностей, ибо на самом деле покойный не был сэром Джоном Фарнли. Поскольку чрезвычайно важно определить, покончил ли он с собой или был убит, адвокат почтительно просит сделать перерыв, чтобы обратить на это внимание следователя.

Дальше было долгое препирательство со следователем, к которому присоединился красный и негодующий Барроуз, очень вовремя насевший на мистера Уэлкина. Но тот, вспотев от удовлетворения, быстро сдался. Он обратил на себя внимание! Он задал тон! Он дал понять, что борьбы не избежать, и все это почувствовали!

Он вызвал Молли, чтобы задать ей вопросы о душевном состоянии покойного. Он разговаривал с нею вежливо, но твердо решил добиться от нее нужного ему признания, и Молли очень нервничала. Пейдж начал понимать, к чему идет дело, когда следователь, вместо того чтобы допросить человека, первым нашедшего тело, вызвал Кеннета Марри. Вся история выползла на свет, и, благодаря мягкой искренности Марри, стало ясно, что покойный был обманщиком. Барроуз, все время вмешиваясь в процесс дознания, преуспел только в одном: он рассердил следователя.

Показания о том, как было найдено тело, дали Барроуз и Пейдж (последний с трудом узнавал собственный голос!). Потом был вызван свидетель-медик доктор Теофилус Кинг, который рассказал, что в ночь на среду, 29 июня, он направился в «Фарнли-Клоуз», куда его позвал детектив сержант Бертон.

Он провел предварительный осмотр и подтвердил, что человек мертв. На следующий день, когда тело отнесли в морг, он по распоряжению следователя провел посмертный осмотр и установил причину смерти.

Следователь: А теперь, доктор Кинг, опишите раны на горле покойного!

Доктор: У него было три неглубокие раны, начинающиеся на левой стороне горла и заканчивающиеся под правой челюстью, направленные чуть вверх.

Вопрос: Оружие прошло по горлу слева направо?

Ответ: Да, это так.

Вопрос: Могло ли оружие быть в руках человека, совершающего самоубийство?

Ответ: Да, если этот человек действовал правой рукой.

Вопрос: Покойный был правшой?

Ответ: Насколько мне известно, да.

Вопрос: Могли бы вы сказать, что покойный не мог нанести себе такие раны?

Ответ: Вовсе нет.

Вопрос: Если судить по характеру ран, доктор, каким оружием, по вашему мнению, их нанесли?

Ответ: Я бы сказал, зазубренным или неровным лезвием длиной в четыре-пять футов. Ткани сильно разорваны. Точнее сказать трудно.

Вопрос: Вы нам очень помогли, доктор. Сейчас я попрошу принести предмет, найденный в кустарнике футах в десяти от покойного. Это нож с лезвием, таким, как вы описали. Вы видели нож, о котором я говорю?

Ответ: Видел.

Вопрос: Как, по-вашему, можно ли ножом, о котором мы говорим, нанести раны, подобные тем, что вы видели на горле покойного?

Ответ: По-моему, можно.

Вопрос: И, наконец, доктор, я подхожу к моменту, к которому надо отнестись с большой осторожностью. Мистер Натаниэль Барроуз показал, что в момент падения покойный стоял на краю пруда, спиной к дому. Мистер Барроуз не мог сказать определенно, был ли покойный один, хотя я настаивал на ответе. Скажите, в том случае – я говорю, в том случае, – если покойный был один, мог ли он отбросить оружие на расстояние примерно десяти футов?

Ответ: Физически это вполне возможно.

Вопрос: Предположим, что он держал оружие в правой руке. Могло ли это оружие быть отброшенным влево?

Ответ: Я не могу взять на себя смелость утверждать, какие конвульсии были у умирающего человека. Могу только сказать, что теоретически это возможно.

После этого формального допроса история Эрнеста Уилбертсона Ноулза не вызывала сомнений. Ноулза знали все, всем были известны его симпатии и антипатии, его натура. За много десятилетий все убедились, что в нем нет ни грамма вероломства. Он рассказал, что видел из окна одинокого человека на песчаной полосе, и всем стало ясно, что об убийстве говорить не приходится.

Вопрос: Но вы уверены, что видели, как покойный кончает жизнь самоубийством?