Эллери Квин - Кот со многими хвостами Страница 29

В гостиной Джимми нахмурился:

— Вы выглядите побежденным. Что там с этой девицей Петрукки?

— О, вы уже об этом знаете?

— Слышал утром по вашему радио. — Джимми поставил пакет.

— Что там у вас?

— Сухари и пеммикан[86]. Ваша кладовая опустошена. Кстати, вы что-нибудь ели?

— Нет.

— Мы тоже. Эй, Селеста! — крикнул Джимми. — Перестаньте возиться с одеждой и сообразите нам что-нибудь на завтрак.

Селеста засмеялась в спальне Эллери.

— Вы двое что-то уж очень веселые, — заметил Эллери, опускаясь в кресло.

— Забавно, как это иногда действует. — Джимми тоже рассмеялся. — Побывав в такой переделке, как это ночное фанданго, ощущаешь свою неопытность. Я-то думал, что в Тихом океане повидал абсолютно все, — оказывается, нет. Конечно, на войне убивают, но организованно. Ты носишь форму, держишь в руках винтовку, получаешь приказы и убиваешь, либо убивают тебя, но по правилам. А прошлой ночью люди дрались когтями и зубами, раздевая друг друга догола. Полный распад: каннибал из твоего же племени — твой враг. Ладно, хорошо, что остались в живых.

— А вот и Селеста, — сказал Эллери.

Вид у девушки был довольно жалкий, и, хотя Селеста почистила одежду и зашпилила дыры булавками, мокрое платье выглядело как застывшая лава. Рваные чулки едва прикрывали исцарапанные ноги.

— Вряд ли у вас дома найдется пара чулок, мистер Квин?

— Откуда? — печально ответил Эллери. — Мы ведь живем вдвоем с отцом.

— Ну, пойду приготовлю вам что-нибудь. — Селеста отправилась с пакетом в кухню.

— Великолепно, а? — Джимми уставился на дверь. — Заметьте, братец Квин, леди даже не извинилась за свой внешний вид.

— Как вам удалось держаться рядом прошлой ночью? — спросил Эллери, закрыв глаза.

— Не приписывайте нам лишних заслуг. — Джимми начал устанавливать откидную крышку стола. — Нам это не удалось.

— Вот как? — Эллери открыл один глаз.

— Нас разбросало в разные стороны, как только я пробрался к ней. Ни Селеста, ни я не помним, как очутились на улице. Мы искали друг друга всю ночь. Около пяти утра я нашел ее, она сидела на ступеньках больницы и рыдала.

Эллери закрыл глаз.

— Как вам приготовить бекон, мистер Квин? — крикнула из кухни Селеста.

Эллери что-то пробормотал.

— Он просит не пережаривать! — ответил за него Джимми. — Что с вами, Эллери?

— Вы остановились на слове «рыдала», — сказал Эллери.

— Все глаза выплакала. Я был тронут. Короче говоря, мы выпили кофе в ночной забегаловке и пошли искать вас, но вы исчезли. Мы подумали, что вы отправились домой, и пошли сюда. В квартире никого не было, поэтому я сказал Селесте: «Он не будет возражать» — и вскарабкался по пожарной лестнице. Для сыщика, Эллери, вы очень беспечны с вашими окнами.

— Продолжайте.

— Не знаю, сумею ли я объяснить, почему мы пришли. Вряд ли мы с Селестой после утренней встречи обменялись хотя бы дюжиной слов. Наверное, мы оба впервые поняли вашу позицию и хотели признаться, что были парой первостатейных идиотов, но не знали, как это сделать. — Джимми вертел в руках ложку. — Это та же война, хотя и в другой форме. Человеческое достоинство тут ничего не значит. Чтобы заниматься этим, приходится ходить по горло в грязи. До прошлой ночи я этого не сознавал, Эллери.

— И я тоже. — Селеста появилась в дверях с куском хлеба в одной руке и ножом в другой.

Должно быть, Пигготт и Джонсон упустили их вчера вечером, подумал Эллери.

— После прошлой ночи мы поняли, что вы были правы.

— В чем, Селеста?

— В том, что подозревали Джимми, меня и кого угодно.

— Очевидно, мы хотели услышать, как вы скажете: «Возвращайтесь — все забыто», — усмехнулся Джимми и снова взялся за ложку.

— Значит, вы поджидали меня здесь?

— Когда мы услышали новости, то поняли, что вас задержало. Я заставил Селесту лечь на вашу кровать — она валилась с ног, — а сам поместился на этом диване. Есть какая-нибудь связь между Стеллой Петрукки и остальными?

— Нет.

— А что насчет этого поэта из фермерской семейки? Как его зовут?

— Уитэкер. — Эллери пожал плечами. — Доктор Казалис вроде бы им заинтересовался, и они собираются тщательно его обследовать.

— Похоже, я никудышный репортер. — Джимми бросил ложку. — Ладно, скажу. Вы хотите использовать нас снова?

— У меня нет для вас поручений, Джимми.

— А для меня? — спросила Селеста.

— И для вас тоже.

— Вы не желаете иметь с нами дело?

— Желаю. Но у меня нет для вас работы. — Эллери встал и полез за сигаретой, но затем махнул рукой. — По правде говоря, я сам не знаю, что делать. Я совершенно выдохся.

Джимми и Селеста обменялись быстрыми взглядами.

— Вы просто-напросто смертельно устали. Все, что вам нужно, — это несколько часов в объятиях Морфея[87]. Кофе, Селеста!

Разбудили Эллери громкие голоса. Включив ночник, он встал с кровати, надел халат и шлепанцы и поспешил в гостиную.

Голос звучал по радио. Инспектор Квин сидел в кресле. Джимми и Селеста разместились на диване среди кучи газет.

— Вы все еще здесь? — обратился к ним Эллери.

Джимми что-то буркнул, опустив на грудь острый подбородок. Селеста неуверенно поглаживала вытянутую голую ногу.

Инспектор выглядел усталым и измученным.

— Папа...

— Слушай!

«...сообщили к вечеру, — продолжал голос. — Короткое замыкание на станции метро «Канал-стрит» вызвало панику — пострадало сорок шесть человек. Поезда с вокзалов Гранд-Сентрал и Пенсильвания отходят с опозданиями от полутора до двух часов. Выезды из центра города забиты несколькими рядами автомобилей вплоть до Гринвич-Виллидж и Уайт-Плейнс. Транспортные пробки заблокировали все дороги Манхэттена в сторону Голландского туннеля, туннеля Авраама Линкольна и моста Джорджа Вашингтона. Власти округа Нассау сообщают, что основные магистрали Лонг-Айленда вышли из-под контроля. Полиция Нью-Джерси, Коннектикута и северной части Нью-Йорка докладывает, что...»

Эллери выключил радио.

— Что происходит? — ошеломленно спросил он. — Война? — Его взгляд скользнул к окнам, словно ожидая увидеть пламенеющее небо.

— Нью-Йорк превратился в Малайский архипелаг, — с усмешкой ответил Джимми. — Амок[88]. Придется заново переписывать книги по психологии. — Он начал вставать, по Селеста удержала его.

— Драки? Паника?

— Вчерашний скандал в «Метрополь-Холле» был только началом, Эллери. — Инспектор еле сдерживал гнев. — Произошла цепная реакция. К тому же убийство Стеллы Петрукки в самый разгар беспорядков сослужило дурную службу. Паника распространяется по всему городу.

— Все бегут, — добавила Селеста.

— Куда?

— Никто не знает. Просто бегут.

— Прямо эпидемия «черной смерти», — сказал Джимми Маккелл. — Мы вернулись в Средние века. Нью-Йорк — очаг эпидемии в Западном полушарии, Эллери. Через две недели здесь можно будет охотиться на гиен.

— Заткнитесь, Маккелл. — Старик оторвал голову от спинки кресла. — Беспорядков в самом деле много, сынок. Драки, ограбления... Особенно скверные дела на Пятой авеню, Восемьдесят шестой улице возле Лексингтон-авеню, Сто двадцать пятой улице, Верхнем Бродвее и в районе Мейден-Лейн. И сотни дорожно-транспортных происшествий. Никогда не видел ничего подобного в Нью-Йорке.

Эллери подошел к окну. Улица была пуста. Где-то выла пожарная сирена. На северо-западе небо полыхало.

— И они говорят... — начала Селеста.

— Кто «они»? — Джимми снова рассмеялся. — Вот почему я сегодня так горжусь тем, что являюсь одним из капилляров системы кровообращения, формирующей общественное мнение. На сей раз мы его действительно сформировали. — Он отшвырнул газету. — Ответственная журналистика и трижды благословенное радио... Старина Рип[89] хочет слышать новости — ведь он проспал историю. Правда ли, что объявлен общегородской карантин? Что все школы закрывают на неопределенный срок? Что цыплята папаши Кникербокера[90] будут эвакуированы в лагеря за пределами города? Что все авиарейсы из Ла Гуардиа, Ньюарка и Айдлфилда отменены? Что Кот предпочитает зеленый сыр?

Эллери молчал.

— К тому же, — продолжал Джимми, — прошли слухи, что мэр подвергся нападению Кота, что теперь ФБР ведет расследование, а не полицейские управления, что фондовая биржа завтра не будет работать — а это факт, так как завтра суббота. — Он выпрямился на диване. — Эллери, я днем побывал в городе. В магазинах сумасшедший дом. Все только и заняты обсуждением слухов. По пути я заглянул домой посмотреть, удалось ли отцу и матери сохранить спокойствие в этом бедламе, и знаете, что я увидел? Швейцара на Парк-авеню, бьющегося в истерике. Братец, это конец света! — Джимми сердито ударил себя по носу. — Этого достаточно, чтобы отказаться от принадлежности к человеческой расе. Ладно, давайте выпьем.