Эллери Квин - Последняя женщина в его жизни Страница 29

— Тогда что произошло с его коричневым костюмом? — пробормотал Ньюби.

— В том-то и вопрос, Анс. Чтобы ответить на него, вы должны спросить себя, кто, как нам известно, побывал в этой комнате той ночью после прихода сюда Джонни?

— Его убийца.

— Ответ: убийца Джонни забрал его коричневый костюм. Q. Е. D.[56]

Ньюби бросил раздраженный взгляд на инспектора. Но Ричард Квин смотрел в прошлое — а может быть, в будущее.

— Черт возьми, мне это ничего не доказывает, — сердито сказал Ньюби. — Зачем убийце было забирать костюм Бенедикта?

— Вы напали на золотую жилу, Анс. Давайте вернемся назад. Что сделал убийца, войдя в спальню? Насколько нам известно, три вещи. Он убил Джонни, оставил на полу платье Одри, парик Марши и перчатки Элис и удалился с костюмом, который Джонни снял, переодеваясь ко сну.

Сосредоточимся на третьем поступке, с которым связан ваш вопрос, Анс: почему убийца, уходя с места преступления, забрал с собой костюм Джонни. Потому что в костюме содержалось что-то, что он хотел заполучить? Нет, потому что в таком случае он просто забрал бы эту вещь из костюма. Или кража костюма должна была символизировать «мужчину»: навести подозрение на единственного другого мужчину, находившегося в доме той ночью, — на Эла Марша? Все остальные были женщинами — Одри, Марша, Элис, мисс Смит.

— Тогда почему убийца оставил три предмета женского туалета? — возразил инспектор. — Ведь они указывали на женщину.

— Ты прав, папа. И еще одно опровергает эту теорию — мы ведь даже не догадывались об исчезновении мужского костюма. Если таково было намерение убийцы, он должен был привлечь наше внимание к этому факту. Но он этого не сделал. Может кто-то из вас придумать еще одну причину?

— Кажется, для такого может существовать дюжина причин, — после паузы ответил Ньюби. — Но я не в состоянии придумать ни одну.

— И я тоже, Эллери, — признался инспектор.

— Это потому, что причина очевидна.

— Очевидна?

— Что именно унес с собой убийца? — спросил Эллери.

— Коричневый костюм Бенедикта.

— Мужской костюм. Для чего предназначены мужские костюмы?

— Что значит — для чего? Для носки. Но…

— Для носки, — прервал Эллери. — В качестве одежды. Тривиальная повседневная причина. Но зачем убийце понадобилось одеваться, покидая комнату Джонни? Ведь он наверняка пришел сюда в какой-то одежде. Может быть, он испачкал ее кровью? Но голова Джонни кровоточила удивительно слабо — мы сразу отметили это, папа. И даже если кровь попала на первоначальную одежду убийцы, это едва ли вызвало необходимость переодеваться полностью — в другие пиджак и брюки — среди ночи в темном доме. Нет, в одежде, которая была на убийце, когда он пришел в комнату Джонни, должно было иметься что-то еще, заставившее его сбросить ее и переодеться в костюм Джонни. Теперь вы понимаете?

Вид у шефа Ньюби был беспомощный.

— Нет, черт возьми! — рявкнул инспектор.

— Но ведь это очевидно! — воскликнул Эллери. — Какую одежду мог носить убийца, войдя в комнату Джонни, в которой он не мог уйти после преступления? Все еще не понимаете? Тогда какую одежду, явно не принадлежащую Джонни, мы нашли брошенной на полу?

— Эти женские вещи!.. — Инспектор разинул рот.

— Правильно. Если убийца явился в спальню Джонни в вечернем платье Одри, парике Марши, перчатках Элис и по какой-то причине решил оставить их там, тогда ему должна была понадобиться другая одежда.

— Одна из этих трех женщин, — воскликнул шеф Ньюби, — надев платье, парик и перчатки, пришла в комнату Бенедикта, разделась, оставила вещи в качестве улик, чтобы распространить подозрение на невиновных, напялила костюм Бенедикта и вернулась к себе!.. — Его лицо омрачилось. — Это не имеет смысла. Она бы просто пришла в платье, кимоно или еще в чем-нибудь, неся все три «улики» в руке.

— Ты хочешь сказать, Эллери, что это не была одна из бывших жен? — медленно спросил инспектор.

— Ты сам ответил на свой вопрос, папа. Ни Одри, ни Марша, ни Элис не стали бы планировать убийство Джонни при таких обстоятельствах, чтобы остаться без одежды перед уходом.

— Но, Эллери, ведь других женщин тут не было! — возразил Ньюби.

— Одну минуту, шеф, — встрепенулся инспектор. — В доме была и четвертая женщина — секретарша Марша, мисс Смит. — Но, посмотрев на Эллери, он добавил: — Это не она, сынок?

Эллери покачал головой.

— Ты забываешь, папа, что убийца отправился в комнату Джонни в украденной женской одежде. Следовательно, он сначала украл ее. Но когда это произошло? Одри сообщила нам, что ее платье исчезло в ту субботу в полдень. Марша — что ее парик пропал менее чем через час. А когда я разговаривал с Элис, и она не могла найти свои перчатки, была только середина второй половины дня. Фактически во время этого разговора Элис сказала мне, что остальные собираются ехать в аэропорт встречать самолет мисс Смит, который должен приземлиться в пять тридцать. Значит, мисс Смит никак не могла украсть платье, парик и перчатки и ночью явиться в них в спальню Джонни.

— Но других женщин в доме не было, — запротестовал инспектор.

— Вот именно.

Паузы обладают оттенками, как цвета. Эта пауза была угольно-черной.

— Но, Эллери, — допытывался инспектор, — кроме этих четырех женщин в доме находился только один человек.

— Вот именно.

— Эл Марш…

— Вот именно.

Следующая пауза была не такой темной, напоминая грозовое небо, освещенное молнией.

— Ты имеешь в виду, — с трудом вымолвил инспектор Квин, — что Эл Марш пробрался той ночью в спальню Бенедикта, нарядившись в женское вечернее платье, женский парик и женские перчатки?

— К этому приводит нас логика.

— Но это означает… — начал Ньюби.

— Что мы расследовали дело, — закончил за него Эллери, — о подлинной сущности которого не подозревали до сих пор. В ту ночь Эл Марш отправился в спальню Джонни в женской одежде, но происшедшее в комнате вынудило его оставить ее там. Он надел костюм Джонни, чтобы благополучно вернуться к себе. Когда мы найдем коричневый костюм Джонни, убийца будет в наших руках.

— Сомневаюсь, что мы его найдем, — пробормотал инспектор. — Наверняка он давно от него избавился.

— Не думаю, — возразил Эллери. — Есть солидный шанс, что он этого не сделал. Может быть, проверим?

В такой час авиарейсов не было, а Эллери не мог ждать.

— Возьмите мою машину, — мрачно предложил Ньюби. — Жаль, что не могу поехать с вами.

Квины ехали всю ночь, сменяя друг друга за рулем. Они позавтракали в ночном кафетерии на Первой авеню и оказались у двери двойной квартиры Марша в самом начале девятого.

— Мистер Марш еще спать, мистер Квин, — сказал слуга, моргая в освещенном вестибюле. — Не могу его будить…

— Миссис Марш с ним?

— Она еще не въехать сюда.

— Тогда занимайтесь своими делами, Эстебан, — сказал Эллери. — Я возьму на себя смелость разбудить мистера Марша.

Они вошли в спальню Марша, не постучав. Обширное, сугубо мужское помещение, отделанное деревянными панелями, украшала мраморная копия «Давида» Микеланджело.

Адвокат внезапно повернулся в кровати и открыл глаза.

— Спокойно, Марш, — предупредил инспектор Квин.

Марш застыл в неудобной позе, полусогнувшись. Выглядел он весьма внушительно. Его обнаженный мускулистый торс был абсолютно безволосым, как будто он пользовался депилятором.

— Что вам нужно?

Марш сел, но не пытался подняться с кровати. Он поджал ноги под красным шелковым одеялом и оперся на них локтями, словно пытаясь не дать им двигаться.

— Что вам нужно? — повторил он.

— Костюм Джонни, — мягко произнес Эллери. — Ты знаешь, Эл. Коричневый костюм, который был на нем в ночь убийства.

— Ты, должно быть, спятил.

— Я или ты, Эл?

Марш на мгновение закрыл глаза, и в выражении его лица проскользнуло что-то детское. Когда он открыл их, они казались стариковскими, ввалившимися и полными горечи.

— Не знаю, о чем вы говорите. Здесь нет никаких вещей Джонни. Можете посмотреть сами.

Его стенной шкаф с одеждой был таким же просторным, как гардероб Бенедикта в Райтсвилле. Среди множества костюмов на вешалках они нашли два, которые, по воспоминаниям Эллери, были приблизительно того же оттенка коричневого цвета, что и пропавший костюм Бенедикта.

— Какой размер вы носите, Марш? — спросил инспектор Квин. — Впрочем, это не важно. Согласно ярлыкам, эти костюмы сорок четвертого размера, Эллери. Бенедикт мог носить максимум тридцать восьмой, если не тридцать шестой. Значит, они принадлежат Маршу. — Больше подходящих по цвету костюмов в шкафу не было. — Есть в квартире еще какие-нибудь костюмы, Марш?

— Смотрите сами. — Голос Марша звучал хрипло. Он облизнул губы. — Едва ли я должен напоминать вам, инспектор, что не видел никаких признаков ордера на обыск.