Атанас Мандаджиев - Волчий капкан Страница 29

Проводы до парадного, разговоры о соперниках, о тренерах, о товарищах по команде. "Ты меня не слушаешься, я же тебе сказал, чтобы ты не боялась! Почему ты этого не сделала? Подумаешь, окажешься на третьем месте! А если бы ты сделала, как я тебе советовал?" Постепенно более сильный берет верх в отношениях. Росица смотрит на него все более влюбленными глазами, его же взгляд слишком спокоен и зачастую рассеян. Не так ли, Пырван? Да, ты всегда был с ней мил и внимателен, но разве это значит, что ты ее по-настоящему любишь? Ты об этом не думал. Только теперь стал задумываться, когда… Как ты считаешь, в чью пользу будет сравнение? В ничью? Так надо понимать твое молчание? Что же ты дальше собираешься делать? Сможешь ли ты найти в себе силы честно признаться во всем Росице? Ведь она, наверное, так хочет выйти за тебя замуж, только об этом и мечтает. Ничего – она поплачет месяц-другой, и все у нее пройдет, и никогда она не вспомнит тебя дурным словом. Ну, что? Сможешь ты найти в себе силы? Нелегко, да? Тебе ее жалко. Да, кто из нас мужчин может равнодушно смотреть на женские слезы; мы ведь люди жалостливые и часто заблуждаемся, приписывая себе чувства, которых не испытываем. Однако прятаться еще подлее! – А что Росица? – спросил я.

Пырван наконец взглянул на меня. В его глазах я прочел просьбу понять его и постараться ему помочь.

– Про Росицу я не знаю… – сказал он тихо.

Чем я мог ему помочь?.. Я попросил Злату не вмешиваться, пусть сами разбираются. Нет, никакая другая женщина здесь не замешана, все гораздо сложнее.

Злата задумчиво покачала головой и притихла, даже перестала меня пилить, что с ней случается крайне редко.

Четыре часа утра. Отличное время для рыбалки! У подъезда меня ждет "Москвич". Заспанная Злата показалась из комнаты: "Ненормальный! Хоть бы ловил чего". Я чмокаю ее в щеку и бегу на кухню. Нет, пожалуй, для кофе у меня нет времени. Выхожу с пустыми руками – рыболовные снасти остаются на кухонном шкафу, удочка упирается в потолок, и краешек вот-вот обломится. Я сажусь в машину, и мы трогаемся. Да, если бы мы арестовали Половянского, как настаивал Пырван, то этого бы не случилось. Сигарета снова кажется мне горькой. В последнее время это со мной часто случается. Где же Пырван? Может быть, сначала за ним заехать? Шофер резко взял поворот. Засвистели шины. Превышаем скорость. Капитан возвращается, я уже издалека вижу, как он пожимает плечами. Пырван, по словам его хозяйки, сегодня дома не ночевал. Все! "Москвич" минует центральные улицы и со скоростью свыше ста километров в час летит по загородному шоссе. С обеих сторон нам вслед машут зеленые ветки деревьев. Мы оставляем машину на обочине и углубляемся в лес. Ботинки сразу намокают от росы. В кармане у меня пистолет, словно кусок железа, нарочно подсунутый каким-то глупым шутником. Мы сбавляем шаг…

Половянский был убит ножом. Удар – сильный и точный – пришелся как раз между лопатками, чуть левее позвоночника. Смерть наступила мгновенно. Предполагаемое время убийства – час ночи. Труп найден под кустом, лицо его повернуто в сторону – как будто Половянский что-то искал в кустах и на секунду повернулся, чтобы сказать своему спутнику, что ничего не нашел. Его бумажник, часы, кольца и очки исчезли.

Грабеж или что-то еще? – спрашивал я себя, вглядываясь в искаженное предсмертной улыбкой лицо Половянского.

Лицо его, как это часто случается, когда человек переходит в мир иной, изменилось к лучшему – острый нос придавал ему выражение утонченного благородства, темные, нечетко очерченные губы подобрались и уже не выглядели так, будто он только что ел шоколад. Теперь на них застыла улыбка. Много забот я вам создал, говорила она, простите. Теперь я к вашим услугам. Можете спрашивать…

Итак, грабеж это или что-то другое?.. Мне хотелось забросить пистолет подальше в густую траву и бежать куда глаза глядят. И в то же время в ушах у меня как навязчивая мелодия слышался звук натянутой лески, оставшейся на кухонном шкафу вместе с удочкой. Что бы это могло значить?

Я оставил своих людей возле трупа и поехал обратно на работу. Пришлось снова распорядиться, чтобы разыскали Пырвана, – было все еще рано беспокоиться всерьез, я просто был сердит, что он так проводит ночи, – это при его-то напряженной программе! Я отдал приказ немедленно задержать и допросить всех из компании Половянского, в том числе и Десиславу, и "нашего человека". Мне доложили, что Чамурлийский провел ночь с Соней в квартире ее подруги Кети. Впрочем, они все еще были там, а бедняга-баскетболист торчал в парадном дома напротив. Мое смелое предположение, что убийцей может оказаться Чамурлийский, от которого у меня по спине бегали мурашки, начало таять, как свеча. Мне стало стыдно, что я мог такое подумать. Нет, скорее всего окажется верной моя первая версия – убийство с целью ограбления. По сведениям Десиславы, подтвержденным и "нашим человеком", Половянский любил носить при себе много денег. Была у него привычка, платя по счету, вытаскивать из кармана толстые пачки, да так, чтобы все посетители его видели. Однако с чего лучше всего начать? Где был Половянский вчера вечером? Не могу себе простить, что не приказал своим сотрудникам ни на минуту не упускать его из виду. Тогда вряд ли бы дело дошло до убийства. Интересно, как отнесется к этой новости Пырван. Сохранит он присутствие духа или впадет в отчаяние? Конец, нить порвана… Как говорил его тренер? "Прежде чем начать заниматься борьбой, запомни, что этот вид спорта – для мужчин". Хорошая мысль, полезная. Выше голову, товарищ старший лейтенант, настоящая борьба еще только начинается!

– Нигде его нет. В последний раз его видели вчера, часов в восемь вечера. После тренировки ушел со стадиона один. Росице тоже не звонил. Мы позвонили в деревню, откуда он родом, но только напрасно перепугали людей. Просто не знаем, где его еще искать? Словно в воду канул.

– А Десислава?

– Она отказалась отвечать, где провела ночь. Мы пока что ей не сказали, почему это нас интересует. С ней случилась истерика, врач сделал ей укол и посоветовал известное время оставить ее в покое.

– Я не возражаю.

– Она, правда, ведет себя подозрительно. Как будто догадывается, что произошло с Половянским.

– Где вы ее разыскали?

– У нее дома. Видно было, что она только что вернулась.

– Она была пьяна?

– Не очень.

– Будьте с ней повнимательней. Об убийстве я ей сам сообщу.

Когда за последним из моих подчиненных закрылась дверь, меня вдруг охватила паника. Половянский был убит ночью, а старший лейтенант пропал невесть куда примерно в то же время. Нет ли какой-нибудь связи между этими событиями? Не наткнемся ли мы еще на один труп? Страшно! Убийца или убийцы решили одновременно избавиться от тех двоих, кто больше всего им мешал. И совсем не удивлюсь, если узнаю, что Пырвана снова похитили его старые знакомые – наемники крупного ценителя искусства, мистера X, ведь татуировка с портретом болгарской девушки по-прежнему красуется у него на руке. Я снял трубку и стал обзванивать все посты милиции, задавая один и тот же вопрос: "Не был ли обнаружен труп молодого человека?" Ответы повсюду были отрицательными, однако желанное спокойствие ко мне так и не приходило. Оно было неуловимым, как стрекот кузнечиков жарким летним днем. "Как ты себе объясняешь его отсутствие?" – спросил генерал. Он, наверное, посмеялся бы надо мной, услышав, какие мысли роятся сейчас у меня в голове. Видите ли, Пырван ненавидел Половянского. С другой стороны, он очень упорно настаивал на своем участии в расследовании дела о СЭВ. И двух месяцев не прошло с момента его поступления к нам, а он поставил мне что-то вроде ультиматума – или я даю ему настоящее задание, или он распрощается с нами. Половянским, а за ним и Чамурлийским мы заинтересовались по его подсказке, причем следы первого привели нас ко второму. Под влиянием некоторых данных и связанных с ними подробностей мы почти все внимание сосредоточили именно на Чамурлийском. Тут могут возникнуть сомнения – мол, вас нарочно повели по ложному следу, сделали все возможное, чтобы надеть на вас шоры, которые мешали бы вам следить за другими событиями. Да, я информировал его о деле СЭВ, как я мог промолчать? Он прекрасно знал, что мы временно перестали заниматься остальными четырьмя лицами, входящими в список, не говоря уж о тех, кто в нем вообще не упоминается. "Как вы можете объяснить убийство Половянского, исчезновение Пырвана Вылкова, молчание Десиславы Стояновой (она-то, по крайней мере, жива и никуда не пропала). Как вы себе объясняете… Нет, генерал не разговаривал со мной на "вы", он как будто обращался ко всем сотрудникам. И если бы я не знал его так давно, я бы, наверное, поверил, что так оно и есть. Вышел я из его кабинета расстроенный. По горло я сыт его деликатностью. Было бы в сто раз лучше, если бы он меня отругал, не выбирая при этом выражений. В конце концов, именно из-за этой его пресловутой деликатности мы и зашли в тупик. "Что, его все еще нет?" Капитан отрицательно покачал головой, в глазах его читалась тревога и ничего больше. Ни следа злости, подобной той, что переполняла меня, как будто вспыхивая во мне ядовито-зелеными молниями. И что я за человек? Устроен я так или профессия меня сделала таким?