Фриман Крофтс - Неуловимый убийца Страница 29

– Я полагаю, возможность выстрелить была только у сэра Роланда, сэр.

Суетливый пробормотал, что он вполне удовлетворен, и Лоусон лаконично объявил:

– Леди Чаттертон.

Джулиет ощутила прилив острой жалости. Бедная Сильвия! Давать показания на глазах публики – суровое испытание, а тут еще это дурацкое письмо, вообще кошмар. Но в полной мере осознать всю кошмарность ситуации с письмом, ей было некогда, на раздумья у нее оставалось всего несколько секунд – пока инспектор Пардью возвращался на свое место.

Сильвия шла к свидетельскому месту очень медленно, будто на эшафот. Губы ее были крепко сжаты, сразу видно было, насколько тяжело ей держать себя в руках. Коронер старался говорить с ней очень мягко:

– Мне крайне неловко беспокоить вас, леди Чаттертон, но таковы уж правила. Постараюсь сделать нашу беседу предельно короткой.

– Благодарю вас, – тихо отозвалась Сильвия.

Коронер начал с обычных формальных расспросов. Сильвии было предложено назвать свою девичью фамилию, затем она сказала, что была второй женой сэра Роланда и что женаты они были тринадцать лет. Последние десять лет жили в поместье «Жасмин».

– Вы слышали, как доктор Мансел только что подробно охарактеризовал состояние здоровья сэра Роланда, – продолжил Лоусон, – так что не будем снова на этом останавливаться, но я хотел бы уточнить: вам не показалось, что в последнее время недомогание вашего супруга усугубилось?

– Да, безусловно усугубилось, – безжизненным голосом отозвалась Сильвия. – В последнее время он плохо себя чувствовал и был очень подавлен.

– Вот об этом периоде давайте поговорим более подробно. Когда именно началось это ухудшение?

– Началось оно как-то незаметно, он постепенно слабел и терял силы. Назвать в качестве точки отсчета какую-то конкретную дату мне сложно.

– Ну хотя бы приблизительно.

– Эти изменения начались полтора-два месяца назад.

Лоусон кивнул.

– В чем именно они проявлялись?

– Несмотря на жесточайший ревматизм, мой муж был веселым и жизнерадостным человеком. Но теперь он все чаще грустил и замыкался в себе. На интеллектуальных способностях это не отражалось, ум его был по-прежнему острым и гибким, но ему как-то вдруг стало все неинтересно. Он охладел даже к книге, которую с таким энтузиазмом начал писать. Даже занятия ею не могли развеять его хандру.

– А вам не приходило в голову, что его мучают мысли о какой-то неприятности?

– Никогда. Я думала, что причина дурного настроения – дурное самочувствие.

– И тем не менее вы не стали приглашать доктора?

– Не стала. Понимаете, я много раз предлагала мужу ему показаться. Но Роланд даже слышать об этом не хотел. Я опасалась, что приход доктора лишь ухудшит его моральное состояние, и решила пока его не тревожить.

– Понятно. Теперь я обязан задать вам очень деликатный вопрос. Вам не кажется, что подавленность вашего мужа, то его состояние, которое вы только что обозначили словом «хандра», могло быть вызвано неприятными известиями, скажем, такими, которые упоминалось в только что прочитанном нами письме?

Сильвия ответила лишь после длительного раздумья:

– Откровенно говоря, до настоящего момента я об этом не задумывалась. Но, по-моему, это не так. Если бы перемена в поведении зависела от письма, то она была бы резкой, я бы сразу это заметила. Но все складывалось совсем иначе: постепенное ухудшение и потеря вкуса к жизни, без всяких конкретных причин.

– Благодарю вас, с этим все ясно. Следующий вопрос, вы уж простите, будет несколько бестактным. В письме предъявлены определенные обвинения. Могло ли на самом деле произойти что-то подобное?

Самообладание Сильвии на этот раз ей изменило, голос стал звенящим.

– Никогда! Я не верю ни единому слову этого послания. У моего мужа были свои недостатки, как у всякого из нас, но подлым он не был никогда. И мошенником – тоже.

Лоусон поклонился ей, словно хотел этим поклоном подтвердить ее слова.

– Ваш покойный супруг, будучи членом правительства, занимал ряд официальных должностей в одной из британских южно-африканских колоний. Вы можете это подтвердить?

– Да, он служил там на разных должностях, а последние пять лет своего пребывания в Африке был губернатором.

– Благодарю вас. Общеизвестно, что ваш супруг достиг больших успехов в своей карьере. А теперь разговор пойдет о прошлом вторнике. Вы в тот день виделись с супругом?

– Разумеется, виделась, – голос Сильвии снова сделался тусклым и безжизненным. – Мне сказали, что он не собирается завтракать, и я пошла к нему в спальню. Он лежал в кровати. Мы немного поговорили, и я отправилась в столовую. После завтрака я снова его навестила, посидела с ним минут пятнадцать.

– Эта встреча оказалась последней вашей с ним встречей? Больше вы его живым не видели?

– Не совсем так. То есть это действительно была последняя паша встреча и последний разговор. Но я видела Роланда и несколько позже, из окна моей гостиной. Примерно в четверть двенадцатого, я видела, как Бун провожал его в «ловушку для солнца».

– Когда вы виделись с мужем после завтрака, утреннюю почту уже доставили?

– Да, конечно, обычно ее приносят до завтрака.

– Ваш супруг уже успел прочесть письма, когда вы навестили его во второй раз?

– Этого я не знаю, могу только сказать, что обычно Роланд читал все письма до завтрака.

– Когда вы зашли к сэру Роланду уже после завтрака, вам не показалось, что настроение его ухудшилось? Что было бы вполне естественно после ознакомления с вышеупомянутым письмом.

– Нет, никаких перемен я не заметила. Он выглядел грустным и подавленным, но не больше, чем на протяжении всей предыдущей недели.

– Благодарю вас, леди Чаттертон. Вы сказали, что видели, как сэр Роланд направлялся в сторону «ловушки для солнца» в сопровождении мистера Буна. А больше туда никто не направлялся или, наоборот, оттуда не возвращался?

Сильвия подробно описала увиденные ею из окна перемещения Фрэнка и Буна, затем рассказала о том, как они решили сообщить ей о настораживающем поведении сэра Роланда. И как она тут же отправилась с ними в «ловушку». И уже идя туда, они услышали выстрел. А напоследок мужественно рассказала о том, что увидела, зайдя на поляну с дубом.

После этого Лоусон больше не стал ее ни о чем спрашивать. Присяжные тоже были удовлетворены. С явным облегчением Сильвия направилась к своему стулу, Джулиет тоже облегченно вздохнула.

Глава 9

Вердикт

В промежутках между показаниями Джулиет со все нарастающим любопытством поглядывала на девушку с блокнотиком, сидящую в углу. Ей было интересно, кто она такая. Джулиет спросила у Дерика, не знает ли он, что это за девица. Но тот, нехотя обернувшись, пробормотал:

– Наверное, журналистка.

Джулиет была совсем в этом не уверена. Газетные репортеры почему-то напоминали ей масонов: они все хорошо друг друга знали, как члены масонской ложи. Это впечатление подкреплялось тем, как держались друг с другом репортеры, собравшиеся за карточными столами – действительно, единое братство, цеховое. Но девушка ни с кем из них не разговаривала, и к ней никто не обращался. Более того, Джулиет успела заметить, что она делала намного более подробные записи, чем те, за карточными столами. Что-то все чиркала и чиркала в своем блокнотике, когда остальные уже снова глазели на коронера и его жертв. Джулиет хотелось с ней поговорить, но как это сделать? Невозможно.

Следующим показания давал Артур Бун, помощник сэра Роланда. Он сообщил присутствующим, что ему сорок шесть полных лет, что у него среднее медицинское образование, что он проработал несколько лет в психиатрической больнице. Присматривать за пациентами подобных заведений очень тяжко, поэтому он решил поискать что-то другое и с удовольствием принял предложение сэра Роланда, у которого прослужил девять лет. Хозяин часто его хвалил и был совершенно им доволен.

– Каковы были ваши обязанности? – спросил коронер.

– Самые разнообразные, я помогал ему практически во всем: одеваться, разрезать ножом мясо, намазывать хлеб и так далее, и так далее. Сам он был не в состоянии всего этого делать.

– Вы обратили внимание на то, что настроение у вашего хозяин к последнее время было подавленное?

Да, это он заметил, но так же, как и леди Чаттертон, подумал, что это вызвано ухудшением самочувствия, а не какими-то дурными известиями.

– В прошлый вторник ваш хозяин, проснувшись, не стал вставать?

– Да, сэр, ему нездоровилось. Вообще-то, как правило, он завтракал со всеми. Но день-два в неделю предпочитал оставаться в постели.

– Во сколько ваш хозяин встал в прошлый вторник?

– Примерно в половине одиннадцатого.

– Подробно опишите, как прошло то утро. Расскажите присяжным, что происходило до половины одиннадцатого.

– В восемь я принес сэру Роланду чай и раздвинул занавески на окнах. Когда я пришел, он уже не спал, так чаще всего и бывало. Он сказал, что чувствует какую-то усталость и к завтраку сегодня не выйдет. В половине десятого я принес ему поднос с завтраком и письма. Потом я то приходил, то уходил, не помню, чтобы он что-то мне говорил. Просто молча лежал, и я не видел, чтобы он читал письма.