Агата Кристи - Прилив Страница 3

Приютившаяся среди лесистых холмов Уормсли-Вейл – полная противоположность Уормсли-Хит. Ранее крошечный рыночный городок, она теперь превратилась в деревню. Ее главная улица состоит из зданий в георгианском стиле, нескольких пивных и крайне непрезентабельных магазинчиков, как будто деревня находится не в двадцати восьми, а в целых полутораста милях от Лондона.

Жители Уормсли-Вейл единодушно презирают растущий, словно гриб после дождя, Уормсли-Хит.

На окраинах находятся несколько более симпатичных на вид домов с приятными старомодными садами. В один из них, именуемый «Белым домом», ранней весной 1946 года вернулась Линн Марчмонт, демобилизовавшись из Женской вспомогательной службы военно-морского флота.

На третье утро после возвращения Линн, глядя из окна своей спальни на заросший газон и вязы на лугу, радостно вдохнула воздух родных мест. Влажное пасмурное утро пахло сырой землей. Этого запаха ей так не хватало последние два с половиной года!

Чудесно снова оказаться дома, в своей маленькой спаленке, о которой она часто думала, находясь за морем. Чудесно сбросить форму, надеть твидовую юбку и джемпер, даже несмотря на то, что за годы войны над ними изрядно потрудилась моль.

Как хорошо уйти из армии и снова стать свободной женщиной! Нельзя сказать, что служба за морем не нравилась Линн. Работа была интересной, к тому же там часто устраивали забавные вечеринки, но утомительная рутина и ощущение вынужденного пребывания в стаде себе подобных иногда пробуждали желание бежать куда глаза глядят.

Душным и жарким восточным летом Линн с тоской вспоминала об Уормсли-Вейл, о ветхом, но приятном и прохладном доме и о маме.

Она любила свою мать, хотя та часто ее раздражала. Но вдали от дома оставалась только любовь, а раздражение, если о нем и вспоминалось, только усиливало тоску. Конечно, мамочка способна довести до белого каления, но что бы Линн не отдала, лишь бы снова услышать ее жалобный голос, изрекающий очередную банальность! Скорее бы вернуться домой и больше никогда и никуда не уезжать!

И вот наконец Линн демобилизовалась и свободной вернулась в «Белый дом». Она пробыла здесь всего три дня, но уже испытывала странное ощущение беспокойства и неудовлетворенности. Все было таким же, как прежде, – даже чересчур таким же, – дом, мама, Роули, ферма, родственники… Однако она сама стала другой…

– Дорогая! – послышался снизу тонкий голос миссис Марчмонт. – Принести моей девочке завтрак в постель?

– Конечно, нет, – резко отозвалась Линн. – Я сейчас спущусь.

«И почему только мама называет меня «моя девочка»? – подумала она. – Это так глупо!»

Линн сбежала по ступенькам и вошла в столовую. Завтрак оказался не слишком вкусным. Она уже знала, как много времени отнимают теперь поиски еды. Если не считать весьма ненадежной женщины, которая являлась помогать по хозяйству по утрам четыре раза в неделю, миссис Марчмонт приходилось одной и готовить, и убирать. Между тем ей было уже под сорок, когда родилась Линн, и теперь она не отличалась крепким здоровьем. Линн не без страха думала о том, как изменилось их финансовое положение. Небольшой доход, обеспечивавший им до войны вполне комфортабельное существование, теперь наполовину съедали налоги. Цены значительно возросли, и расходы вместе с ними.

«Ничего себе, прекрасный новый мир!» – мрачно подумала Линн. Ее взгляд скользил по колонкам газеты. «Бывшая служащая Женской ассоциации содействия армии и флоту ищет работу, где требуются инициатива и предприимчивость». «Бывшая сотрудница Женской вспомогательной службы ВМФ ищет место, где нужны организаторские способности».

Инициатива, предприимчивость, способность командовать – вот какие качества повсюду предлагались. Но вместо них требовались умение убирать и стряпать, печатать на машинке и стенографировать. Нужны были трудолюбивые люди, привычные к рутинной работе.

Но Линн это не привлекало. Ее будущее абсолютно ясно – брак с кузеном Роули Клоудом. Они обручились семь лет назад, незадолго до начала войны. Сколько Линн помнила себя, она собиралась замуж за Роули. Его увлечение фермерством вполне ее устраивало. Конечно, эта жизнь не так уж интересна и полна тяжелой работы, но они оба любили бывать на воздухе и возиться с животными.

Конечно, теперь их перспективы существенно изменились. Дядя Гордон всегда обещал…

Размышления Линн прервал жалобный голос миссис Марчмонт:

– Я писала тебе об этом, дорогая, – его смерть нанесла страшный удар нам всем. Гордон пробыл в Англии всего два дня. Мы даже не видели его. Если бы только он не остался в Лондоне, а приехал прямо сюда…

Да, если бы только…

Линн была потрясена, получив известие о гибели дяди, но истинный смысл происшедшего только теперь начал до нее доходить.

Насколько она помнила, в ее жизни, как и в жизни всей семьи, всегда доминировал Гордон Клоуд. Богатый и бездетный, он опекал всех своих родственников, даже Роули, который вместе со своим другом Джонни Вэвасуром приобрел ферму. Капитал друзей был весьма невелик, но они были полны надежд и энергии. А Гордон Клоуд одобрил их начинание.

«Без капитала на ферме ничего не добьешься, – говорил он Линн. – Но прежде нужно узнать, хватит ли этим ребятам воли и решимости. Если я сразу их обеспечу, то, возможно, не узнаю этого никогда. Пускай поработают, а когда станет ясно, что у них подходящая закваска, то можешь не беспокоиться, Линн, – я полностью их финансирую. Так что не бойся за свое будущее, девочка моя. Ты как раз та жена, которая нужна Роули. Только помалкивай о том, что я тебе сказал».

Она так и делала, но Роули и сам ощущал благожелательный интерес дяди. Оставалось лишь доказать старику, что в их с Джонни предприятие можно без боязни вкладывать деньги.

Да, они все зависели от Гордона Клоуда. Не то чтобы в семье имелись паразиты или бездельники. Джереми Клоуд был старшим партнером в адвокатской фирме, а Лайонел Клоуд – практикующим врачом.

Но в повседневной жизни всегда царило успокаивающее ощущение маячивших на заднем плане денег. Им никогда не приходилось экономить и отказывать себе в чем-нибудь. Будущее было обеспечено. О них позаботится бездетный вдовец Гордон Клоуд. Он неоднократно обещал им это.

Его вдовствующая сестра Адела Марчмонт продолжала жить в «Белом доме», хотя могла бы переехать в меньшее по размеру и не требующее таких трат жилье. Линн посещала первоклассную школу. Если бы не война, она смогла бы получить любое, самое дорогостоящее образование. Благодаря поступающим с утешительной регулярностью чекам от дяди Гордона можно было позволять себе даже некоторую роскошь.

Все было устроено и обеспечено. А потом Гордон Клоуд неожиданно женился.

– Конечно, дорогая, мы все были поражены, – продолжала мать. – Никому из нас и в голову не приходило, что Гордон когда-нибудь женится снова. Как будто ему не хватало родственных связей!

«Да, – подумала Линн. – Но, может быть, этих связей было слишком много?»

– Он всегда был так добр, – не унималась миссис Марчмонт. – Хотя иногда бывал немного деспотичен. Терпеть не мог обедать на полированном столе – всегда требовал, чтобы я стелила старомодную скатерть. Когда Гордон был в Италии, он прислал мне прекрасные скатерти из венецианских кружев.

– Этого было достаточно, чтобы с его желаниями считались, – сухо отозвалась Линн. – А как он познакомился… со второй женой? Ты никогда мне об этом не писала.

– На каком-то корабле или в самолете, кажется, возвращаясь в Нью-Йорк из Южной Америки. После стольких-то лет! И после всех секретарш, машинисток, экономок и прочих…

Линн улыбнулась. Сколько она помнила, секретарши, экономки и прочие служащие Гордона Клоуда, относящиеся к женскому полу, всегда становились объектами пристального внимания и подозрения.

– Полагаю, она красивая? – с любопытством спросила Линн.

– По-моему, у нее довольно глупое лицо, – ответила Адела.

– Ты ведь не мужчина, мама.

– Конечно, – продолжила миссис Марчмонт, – бедная девушка пострадала от бомбы, перенесла страшный шок и, по-моему, так до конца и не оправилась. Она сплошной комок нервов, а иногда выглядит просто полоумной. Не думаю, что ей удалось бы стать достойной спутницей бедного Гордона.

Линн улыбнулась. Она сомневалась, что Гордон Клоуд женился на женщине гораздо моложе его для интеллектуального общения.

– К тому же, дорогая, – миссис Марчмонт понизила голос, – мне неприятно об этом говорить, но она, разумеется, не леди!

– Что за выражение, мама! Какое это имеет значение в наши дни?

– В деревне все еще имеет, дорогая, – невозмутимо отозвалась Адела. – Я просто хочу сказать, что она не нашего круга.

– Ах, бедняжка!

– Право, Линн, я не понимаю, что ты имеешь в виду. Мы все старались быть к ней добрыми и внимательными ради Гордона.

– Значит, она в «Фарроубэнке»? – удивилась Линн.