Арнольд Беннет - Дань городов Страница 3

– Вы мне вернете их или нет?

– И не подумаю.

Глаза незнакомца заблестели еще больше.

– Ну, так тогда…

Револьвер был поднят к верху, но в этот самый момент маленькая ручка вырвала его из руки мистера Бауринга, который, обернувшись, увидел перед собою женщину. Ширмы медленно и бесшумно повалились на пол.

Мистер Бауринг испустил проклятие:

– Сообщница! Мне следовало об этом раньше подумать! – прошипел он в бешенстве. Затем кинулся к двери, открыл ее и вылетел как бомба.

IV

Женщине было лет двадцать семь, она была среднего роста, стройная, с умным выразительным лицом, серыми глазами и шапкой густых шелковистых волос. Быть может, тут были виною непослушные волосы, быть может, нервное подергивание рта, когда она уронила револьвер – кто знает? Но атмосфера сразу сгустилась.

– Вы, кажется, удивлены, мисс Финкастль! – проговорил обладатель кредиток, весело хохоча.

– Удивлена! – откликнулась эхом женщина, закусывая губу. – Мистер Торольд, когда я, как журналистка, приняла ваше приглашение, я не предполагала, что будет такой конец. Никак не предполагала.

Она пыталась говорить спокойно и бесстрастно, основываясь на том, что журналист – существо бесполое, но, вопреки всяким теориям, женщина в ней дала себя знать.

– Если, к великому моему сожалению, мне пришлось взволновать вас, то… – Торольд вскинул руки кверху, изображая отчаяние.

– Взволновать – слово неподходящее, – ответила мисс Финкастль, нервно смеясь. – Могу я присесть? Благодарю вас. Давайте припомним все по порядку. Вы являетесь в Англию, откуда не знаю, в качестве сына и наследника покойного Торольда, нью-йоркского коммерсанта, оставившего после своей смерти шесть миллионов долларов. Становится известным, что во время вашего пребывания весной в Алжире вы останавливались в отеле «Святой Джэмс», бывшем в апреле месяце местом приключения, хорошо известного английской читающей публике под именем «алжирской тайны». Редактор нашей газеты ввиду этого предлагает мне проинтервьюировать вас. Я интервьюирую. Первое, что мне удается обнаружить, это то, что несмотря на свое американское происхождение, вы говорите по-английски без всякого акцента. Объясняете это вы тем, что с раннего детства жили с матерью в Европе.

– Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я действительно Сесиль Торольд? – перебил молодой человек.

Лица собеседников почти соприкасались.

– Конечно, нет. Я лишь восстанавливаю все в последовательном порядке. Продолжаю. Я интервьюирую вас относительно «алжирской тайны» и узнаю новые подробности. Вы угощаете меня чаем и своими взглядами, и мои вопросы становятся более частного характера. Наконец, исключительно в интересах нашей газеты, я спрашиваю вас, как вы проводите свое свободное время. На это вы неожиданно отвечаете: «Свободное время? Приходите сегодня вечером ко мне отобедать совершенно запросто, и вы увидите, чем я забавляюсь». Прихожу. Обедаю. Меня прячут за ширмы и предлагают слушать, и… и… миллионер оказывается самым обыкновенным шантажистом.

– Вы должны понять, моя дорогая…

– Я все понимаю, мистер Торольд, за исключением моего приглашения.

– Каприз! – воскликнул живо Торольд. – Причуда! Возможно, старое как мир, стремление покрасоваться перед женщиной.

Журналистка попыталась улыбнуться, но какая-то тень, набежавшая на ее лицо, заставила Торольда броситься к шкафчику.

– Выпейте, – произнес он, возвращаясь со стаканом.

– Мне ничего не нужно. – Голос мисс Финкастль снизился до шепота.

– Умоляю вас!

Мисс Финкастль выпила и закашлялась.

– Зачем вы это сделали? – печально произнесла она, смотря на кредитные билеты.

– Неужели вы действительно жалеете мистера Брюса Бауринга? Ведь он лишился того, что украл. А те, у кого он украл, в свою очередь, украли сами. Биржевая толпа, сколь она ни разноплеменна, обуреваема извечным инстинктом, только им. Допустим, что я не вмешался бы. От этого никто бы ничего не выиграл, исключая Бауринга, в то время как…

– Вы намерены вернуть эти деньги акционерному обществу? – поспешила спросить мисс Финкастль.

– Ничего подобного. Горнопромышленное общество не заслужило их. Не следует думать, что акционеры – безгласные бараны, которых можно стричь до бесчувствия. Они знали, на что шли. Им хотелось сорвать. Помимо того, я не смогу вернуть этих денег, чтобы не выдать себя. Нет, я оставлю их себе.

– Но вы же миллионер?

– Вот потому-то и оставлю. Все миллионеры таковы.

– Мне крайне прискорбно, что вы оказались вором, мистер Торольд.

– Вором? Нет. Я просто человек прямой, не люблю экивоков. За обедом, мисс Финкастль, вы высказывали передовые взгляды на собственность, брак и аристократию мысли. Вы сказали, что ярлыки предназначены для глупого большинства, умное же меньшинство прекрасно разбирается в зашифрованных мыслях. Вы приклеили мне ярлык вора, но разберитесь в данном понятии и вы убедитесь, что с таким же успехом вором вы могли бы окрестить и себя. Ваша газета ежедневно замалчивает правду о Сити и делает это для того, чтобы существовать. Иными словами, она принимает участие в аферах. Сегодня в ней напечатано объявление – фиктивный баланс Горнопромышленного общества в пятьдесят строк, по два шиллинга за строчку. И эти пять фунтов пойдут на оплату вам вашего утреннего интервью со мной.

– Вечернего, – поправила сумрачно мисс Финкастль, – а также явятся вознаграждением за все виденное и слышанное мною.

При этих словах журналистка поднялась с изменившимся выражением лица.

– Я начинаю серьезно сожалеть, – медленно проговорил Сесиль, – что принудил вас провести вечер в своем обществе.

– Если бы меня здесь не было, вы были бы уже мертвы, – заметила мисс Финкастль, но увидев удивленную физиономию миллионера, дотронулась до револьвера. – Уже успели забыть? – спросила она колко.

– Да ведь он не заряжен, – пояснил Торольд. – Об этом я позаботился еще в течение дня – мне своя голова дорога.

– Значит, не я спасла вашу жизнь?

– Вы принуждаете меня сказать, что не вы, и напомнить о данном вами слове не выходить из-за ширм. Однако, находя причину достаточно уважительной, спешу поблагодарить вас за проявленное вами непослушание. Жаль только, что оно самым безжалостным образом скомпрометировало вас.

– Меня?! – воскликнула мисс Финкастль.

– Да, вас. Разве вы не видите, что таким путем вы впутались в кражу, сделались одним из ее действующих лиц. Вы были наедине с вором, протянули ему руку помощи в наиболее критический момент… «Сообщница», – сказал мистер Бауринг. Добрейшая журналистка, эпизод с револьвером, хотя и незаряженным, накладывает на ваши уста печать молчания.

Мисс Финкастль рассмеялась, но смех ее отдавал истерикой.

– Милейший миллионер, – в тон ответила она, – вы, видимо, не имеете понятия о той разновидности среди журналистов, к которой я имею честь принадлежать. Проживи вы дольше в Нью-Йорке, вы бы ознакомились с ней как следует. Этим я хочу сказать, что полный отчет всего происшедшего, будь он для меня компрометирующего свойства или нет, появится в нашей газете завтра же утром. Нет, я ничего не сообщу полиции. Я только журналистка, но зато самая настоящая.

– А ваше обещание, данное вами перед тем, как вы спрятались за ширмы, ваше торжественное обещание быть немой как рыба? Я, право, не хотел напоминать вам о нем.

– Некоторые обещания, мистер Торольд, долг обязывает нарушать. Мое обещание принадлежит к упомянутой категории. Разумеется, я бы никогда не дала его, если бы имела хоть малейшее представление о характере ваших развлечений.

Торольд продолжал улыбаться, хотя и не так уверенно.

– Сознаюсь, – забормотал он, – дело становится немного серьезным.

– Крайне серьезным, – с усилием выговорила мисс Финкастль.

И вслед за тем Торольд заметил, что журналистка новой формации тихо заплакала.

V

Открылась дверь.

– Мисс Китти Сарториус! – доложил прежний лифтмен, одетый в обыкновенный костюм и переставший косить словно по мановению волшебного жезла.

Прехорошенькая девушка (одна из самых очаровательных особ дамского пола во всем Девоншире) ураганом влетела в комнату и схватила мисс Финкастль за руку.

– Милочка, ты плачешь? О чем?

– Я ведь велел вам никого не впускать, – недовольно обратился Торольд к лакею.

Прелестная блондинка круто повернулась к Торольду.

– Я заявила ему, что желаю войти, – произнесла она повелительно, прищурив глаза.

– Да, сэр, – последовал ответ. – Так оно и было. Леди пожелала войти.

Торольд поклонился.

– Этого было достаточно, – согласился он. – Вы правы, Леонид.

– Думаю, сэр.

– Кстати, Леонид, в следующий раз, когда вы будете обращаться ко мне в публичном месте, не забудьте, что я не сэр.

Камердинер скосил глаза.