Агата Кристи - Тайна египетской гробницы Страница 3

Доктор в изумлении уставился на Пуаро.

— Вы говорите нечто несуразное, мосье Пуаро. Ведь не хотите же вы пошутить над нами, заявляя, что верите всем этим глупым россказням?

— Совершеннейшая чепуха! — сердито поддержал его Уиллард.

Пуаро оставался безмятежно спокойным. Только в его зеленых кошачьих глазах что-то блеснуло.

— Так, значит, вы в это не верите, доктор?

— Нет, сэр, не верю, — с особым ударением заявил доктор. — Я человек науки. И верю только в то, что нам дает наука.

— А разве в Древнем Египте не было науки? — мягко возразил Пуаро.

Он не ждал ответа на свой вопрос, но на какой-то момент доктор Эймс оказался в затруднении.

— Нет, нет, не отвечайте, — успокоил его Пуаро. — Скажите только одно: что думают обо всем этом местные рабочие?

— Мне кажется, — сказал доктор Эймс, — что если уж белые потеряли головы, то что говорить о туземцах. Они близки к состоянию паники, как вы могли бы это назвать. Но причин для этого у них нет.

— Я в этом не вполне уверен, — уклончиво проговорил Пуаро.

Сэр Гай подался вперед.

— Несомненно, — воскликнул он, и в голосе его послышалось недоверие, — несомненно, вы сами, мосье Пуаро, в это не верите! Ведь это же бессмыслица! А если уж вы так думаете, то, видимо, ровным счетом ничего не знаете о Древнем Египте.

Вместо ответа Пуаро вытащил из кармана небольшую книжку, старинный, обтрепанный томик. Когда он передавал его сэру Гаю, я прочел название: «Магия египтян и халдеев». Тут же Пуаро повернулся и вышел из палатки. Доктор пристально посмотрел на меня:

— Так в чем же заключается его излюбленная идея?

Эта фраза, такая обычная в устах самого Пуаро, заставила меня улыбнуться, когда я услышал ее от другого человека.

— Право же, не знаю, — признался я. — У него есть какой-то план. Как мне кажется, он собирается обуздать злых духов.

Я пошел разыскивать Пуаро и увидел, что он разговаривает с худощавым молодым человеком — секретарем экспедиции.

— Нет, — говорил мистер Харпер, — я здесь работаю всего лишь шесть месяцев. Да, я хорошо знал все дела мистера Блейбнера.

— Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о его племяннике?

— Однажды он появился здесь. На вид довольно приличный парень. Я раньше его никогда не видел. Но кое-кто из здешних встречался с ним: доктор Эймс и, кажется, покойный Шнейдер. Старик Блейбнер совсем не обрадовался его приезду. Между ними сразу же произошла крупная ссора. «Ни единого цента! — кричал старик. — Ни единого цента ни теперь, ни после моей смерти! Я оставлю все свои деньги для продолжения работы, которой я посвятил свою жизнь. И сегодня я уже все обговорил с мистером Шнейдером». Дальше разговор шел в том же духе. Молодой Блейбнер тут же уехал в Каир.

— А в то время состояние его здоровья было вполне хорошим?

— Здоровье старика?

— Нет, молодого человека.

— Мне помнится, он говорил, будто у него что-то болит. Но едва ли это было чем-то серьезным, иначе я бы запомнил.

— Еще один вопрос. Мистер Блейбнер оставил завещание?

— Насколько мне известно, нет.

— Вы собираетесь и дальше работать в этой экспедиции, мистер Харпер?

— Нет, сэр, не собираюсь. Уеду в Нью-Йорк, как только управлюсь с делами здесь. Можете смеяться надо мной, если хотите, но я вовсе не желаю оказаться следующей жертвой этого проклятого Менхер-Ра. А он и до меня доберется, если я здесь останусь.

Молодой человек отер со лба пот. Пуаро повернулся и пошел. Через плечо он заметил с непонятной улыбкой:

— Не забудьте, что одну из своих жертв он настиг и в Нью-Йорке.

— О дьявол! — в сердцах воскликнул Харпер.

— Этот молодой человек нервничает, — сказал задумчиво Пуаро. — Он дошел до точки, совсем-совсем до точки.

Я вопросительно взглянул на Пуаро. Но все та же загадочная улыбка ничего мне не сказала.

Вместе с сэром Гаем Уиллардом и доктором Тоссуиллом мы обошли лагерь раскопок. Главные находки уже были отправлены в Каир, но и оставшиеся здесь кое-какие украшения гробницы были очень интересны. Энтузиазм молодого баронета Уилларда был очевидным, но мне показалось, что я заметил в нем все те же следы нервозности, словно он никак не мог отделаться от ощущения опасности, витавшей вокруг него.

Когда мы подошли к отведенной нам палатке, чтобы умыться перед ужином, мы увидели высокую темную фигуру в белых одеждах, стоявшую у входа. Почтительным жестом человек пригласил нас пройти в палатку и произнес какое-то приветствие по-арабски. Пуаро остановился.

— Вы Хассан, слуга покойного сэра Джона Уилларда?

— Да, я служил моему господину, сэру Джону. Теперь служу его сыну.

Он приблизился к нам на шаг и, понизив голос, сказал Пуаро:

— Вы умный человек, так говорят. И вы знаете, как обращаться со злыми духами. Пусть молодой господин поскорее уезжает отсюда. Вокруг нас бродит зло.

И, резко повернувшись, он вышел, не дожидаясь ответа.

— Зло бродит вокруг, — тихо повторил Пуаро. — Да, я это чувствую.

Вечернюю трапезу едва ли можно было назвать веселой. Говорил в основном доктор Тоссуилл: он пространно рассуждал о египетских древностях. Когда мы уже собрались уходить в свою палатку отдыхать, сэр Гай вдруг схватил Пуаро за руку и показал куда-то в сторону. Странная темная фигура двигалась среди палаток. Это не был человек. Я отчетливо различил, что у фигуры — голова собаки, точно такая же, какую я видел на фресках на стенах гробницы. Кровь застыла у меня в жилах.

— О боже правый! — пробормотал Пуаро, энергично перекрестившись. — Это Анубис, бог с головой шакала, покровитель душ умерших.

— Кто-то нас мистифицирует! — закричал Тоссуилл, возмущенно вскакивая с места.

— Он направился в вашу палатку, Харпер, — пробормотал сэр Гай.

В лице у него не было ни кровинки.

— Нет, — сказал Пуаро, покачав головой, — он пошел в палатку доктора Эймса.

Доктор недоверчиво посмотрел на Пуаро, потом, повторяя слова доктора Тоссуилла, закричал:

— Кто-то нас мистифицирует! Идемте, мы сразу схватим его!

Он стремглав бросился в погоню за таинственным существом, я поспешил за ним. Но, как мы ни старались, мы не смогли найти и следа какого-либо существа, прошедшего этим путем. Мы вернулись в палатку немного смущенные и увидели, что Пуаро предпринимает энергичные меры, чтобы обеспечить свою личную безопасность. Он деловито рисовал на песке вокруг нашей палатки какие-то чертежи и надписи. По своему обыкновению он одновременно экспромтом читал лекцию о колдовстве вообще и о белой магии, которая прямо противоположна черной.

Я видел, что эти рассуждения Пуаро затрагивают больные струнки в докторе Тоссуилле и вызывают его возмущение. Он отвел меня в сторону и, буквально пылая от гнева, воскликнул:

— Галиматья, сэр!.. Понимаете, все это полнейшая галиматья! Этот ваш спутник — обманщик! Он даже не знает различия между суевериями средневековья и Древнего Египта. Никогда еще в жизни не слышал я такой беспардонной смеси невежества и легковерия!

Я успокоил взволнованного эксперта и отправился в палатку, куда уже вошел Пуаро. Мой друг прямо-таки сиял.

— Теперь мы сможем спать спокойно! — радостно объявил он. — А мне надо выспаться. Моя голова, ох, как она ужасно болит! Все бы отдал за чашечку чая из настоя ромашки!

И как бы в ответ на его мольбу клапан палатки приподнялся, вошел Хассан, неся в руках дымящуюся чашку, и протянул ее Пуаро; это был настой из ромашки, напиток, который так сильно любил Пуаро. Он поблагодарил Хассана. Я отказался от второй чашки, предназначавшейся для меня, и мы снова остались одни. Раздевшись, я еще некоторое время постоял у входа в палатку, глядя на простиравшуюся передо мной пустыню.

— Чудесное место, — сказал я вслух. — И чудесная работа. Я и сам чувствую какое-то очарование. Жизнь в пустыне, исследование самой сути давно исчезнувшей цивилизации. Право же, Пуаро, и вы тоже должны почувствовать всю прелесть такой жизни. Разве я не прав?

Ответа не последовало. Я обернулся, немного раздосадованный. И тут же я похолодел от испуга.

Пуаро лежал на спине поперек грубо сколоченной кровати. Все его лицо дергалось от каких-то конвульсий. Рядом валялась пустая чашка.

Я бросился к нему, потом выскочил из палатки и ринулся через весь лагерь к палатке доктора Эймса.

— Доктор Эймс, — закричал я, — скорее!

— Что случилось? — спросил доктор, появляясь в одной пижаме.

— Мой друг заболел! Он умирает. Настой из ромашки. Пусть Хассана не выпускают из лагеря!

Доктор опрометью кинулся в нашу палатку. Пуаро лежал в том же положении, как я его оставил.

— Странно! — воскликнул Эймс. — Похоже, что у него обморок или… Вы сказали, что он выпил что-то?

Доктор поднял пустую чашку.

— Но я этого не пил, — раздался спокойный голос.