Найо Марш - Обманчивый блеск мишуры Страница 3

— И на примете у майора были подходящие личности?

— Мне пришлось подождать. Первое время я жил очень просто, в четырех комнатах в восточном крыле, только с Казбертом и Киски-Ласки. Затем снабжение постепенно наладилось. Вэйл — не единственный мой источник. Скрабс и, как в случае с Найджелом, Бродмур также внесли свой вклад. Учтите, кстати, что моё начинание вовсе не так уж оригинально. Идея возникла ещё в викторианскую эпоху у небезызвестного Чарльза Диккенса, а доработана до удобоваримого состояния сэром Артуром Вингом. Я просто приспособил её к обстоятельствам и довёл до логическою завершения.

— Мне кажется, — робко заметила Трой, — что существует небольшая вероятность… Видите ли, Рори, мой муж, в принципе мог участвовать в аресте одного или нескольких ваших слуг. Они не…?

— Вам совершенно не из-за чего волноваться. Во-первых, они не знают о том, что вы замужем за суперинтендантом, а во-вторых, это не имеет для них никакого значения. Насколько мне известно, у них нет никаких претензий к полиции, быть может, за исключением Мервина, бывшего художника-оформителя, если помните. Он считает, что было не совсем справедливо так сурово наказывать,его за устранение одного из представителей общественного слоя, на борьбу с которым должны быть направлены усилия полиции. Впрочем, он гораздо больше зол на прокуратуру и суд, чем на арестовавших его офицеров. — Что свидетельствует о присущем ему великодушии, — пробормотала Трой Подобные беседы имели место во время первых сеансов. Теперь, спустя пять дней, Хилари и Трой вполне освоились друг с другом. Работа над портретом продвигалась. Трой писала непривычно быстро, почти без поправок. Все шло хорошо.

— Я так рад, — сказал Хилари, — что вы остаётесь на Рождество. Хорошо бы ваш муж мог присоединиться к нам!… Думаю, мои действия не оставили бы его равнодушным.

— Он в Австралии.

— Ваша временная утрата — моя большая удача, — галантно произнёс Хилари. — Чем мы займём сегодняшний вечер? Может быть, ещё сеанс? Я целиком к вашим услугам.

— Прекрасно! Тогда ещё часок, пока светло, а потом мне бы хотелось побыть одной, — ответила Трой, глядя на своего хозяина глазами художника. Колоритная фигура, но как же легко, перенося её на полотно, сбиться на карикатуру. Этот овальный лоб, пышная шевелюра, поразительно голубые глаза и вечно приподнятые уголки неулыбчивого рта… Впрочем, разве любое изображение не является в той или иной степени карикатурой?

Трой очнулась от размышлений, обнаружив, что Хилари разглядывает её не менее внимательно.

— Послушайте, — довольно резко заговорила она, — вы случайно не разыгрываете меня? Я имею в виду слуг и так далее.

— Нет.

— Нет?

— Уверяю вас, нет.

— О'кей. Тогда займёмся делом. Я минут десять отдохну, соберусь с мыслями, а затем продолжим, если вы, конечно, станете позировать.

— О чем разговор? Это доставляет мне огромное удовольствие.

Трой вернулась в библиотеку. Её кисти, как всегда, были отмыты скипидаром, но сегодня их дополнительно обернули прекрасной чистой тряпкой. Испачканный краской рабочий халат аккуратно повешен на спинку стула. Рядом со скамейкой появился дополнительный столик, покрытый бумагой.

— Снова Мервин, — промелькнуло в голове у Трой. — Бывший оформитель, погоревший на любви к детским ловушкам.

И тут же, словно вызванный этой мыслью, в комнате появился Мервин: насторожённый, с тёмной щетиной на впалых щеках.

— Извините, — произнёс он, добавив чуть погодя “мадам”, словно только что вспомнил о правилах вежливости, — не нужно ли ещё чего-нибудь?

— Ничего, огромное вам спасибо. Все чудесно, — ответила Трой с несколько наигранным энтузиазмом.

— Мне показалось, — пробормотал Мервин, не сводя глаз с портрета, — что вам может понадобиться дополнительное место…, мадам.

— Да, так будет удобнее. Спасибо.

— Вам было тесновато.

— Да, но теперь все в порядке.

Мервин больше ничего не добавил, но и не ушёл. Он продолжал глядеть на портрет. Трой, которая терпеть не могла обсуждать свои неоконченные работы, повернулась к нему спиной и начала готовить палитру. Обернувшись, она едва не вскрикнула, обнаружив его рядом с собой.

Однако Мервин всего-навсего решил подать ей рабочий халат. Он держал его кончиками пальцев, как вышколенный лакей держит ценное манто. Трой не ощутила его прикосновения, когда он помогал одеться.

— Огромное вам спасибо, — повторила она как можно отчётливее, стараясь, чтобы это не прозвучало неприветливо.

— Благодарю вас, мадам, — отозвался Мервин; как всегда при обмене подобными любезностями, Трой с трудом подавила искушение спросить: “За что?” (“Неужели за то, что обращаюсь с ним, как со слугой, хотя знаю, что он убийца?” — мысленно ответила она себе на невысказанный вопрос.) Мервин удалился, деликатно прикрыв за собой дверь.

Вскоре после этого вошёл Хилари, и около часа Трой работала над его портретом. Затем спустились су мерки. Хозяин проронил, что ждёт звонка из Лондона. Трой сказала, что, пожалуй, пойдёт прогуляться. Она чувствовала, что им пора отдохнуть друг от друга.

3

Неровная дорожка пересекала пустошь, которой по замыслу Хилари предстояло превратиться в нечто необыкновенно приятное. Тропинка вела мимо развалин оранжереи к вспаханному полю на склоне, видному из окна комнаты Трой.

Вот и пугало, которое так причудливо дёргается под порывами зимнего ветра: набитая соломой ветошь на неустойчивой палке, воткнутой в землю. Одеянием служили эдвардианский фрак и пара чёрных брюк. Голову изображала пузатая сумка, на которую натянули колпак. На концах поперечной перекладины уныло болтались и хлопали от ветра сморщенные перчатки. Звук напоминал призрачное эхо театральной овации. Трой не сомневалась, что Хилари лично приложил руку к сотворению этого подобия стража полей.

Он долго и подробно объяснял ей, насколько точно пытается восстановить Холбедз и каких чудовищных затрат времени и денег это требует. Пока удалось проследить судьбу портретов и выкупить их, обить стены шёлком, отчистить панели, воссоздать прежний вид потолков. Быть может, в реставрационном пылу Хилари откопал в какой-нибудь коллекции поблекших викторианских гравюр и набросок этого поля с жестикулирующим пугалом на среднем плане.

Трой обогнула поле и вскарабкалась на крутой склон. Болота наконец-то остались позади, тропинка перешла во вполне сносную дорогу. Трой неторопливо двинулась по ней в направлении расступающихся холмов. С этого места открывался прекрасный вид на поместье Холбедз. Трой полюбовалась строгими пропорциями дома, похожего на букву “Е” без средней чёрточки. В библиотеке висела гравюра восемнадцатого века, так что Трой без труда представила себе вместо царящего запустения террасы, дорожки, искусственные горки, пруд и ухоженные газоны. Затем она отыскала взглядом на западном фасаде своё окно с безобразными останками оранжереи под ним. Из нескольких труб на крыше клубами вырывался дым, до Трой долетел запах горящих дров. На переднем плане уменьшенный перспективой пигмей — Винсент — катил свою тачку. На заднем плане бульдозер медленно расчищал дорогу под грандиозные реставрационные планы Хилари. Там ещё высились остатки размётанного бомбой рукотворного холма, воздвигнутого некогда причудой хозяев над изящным озерцом. Именно его восстановлением и занимался бульдозер: он выскребал дно будущего пруда и сдвигал землю в бугор, вершину которого, без сомнения, увенчает когда-нибудь “Каприз Хилари”.

Разумеется, думала Трой, это будет очень красиво, однако существует большая разница между “ещё есть” и “так было”, которую не сотрут — во всяком случае, для него — никакие газоны, пруды и скульптуры.

Трой отвернулась и зашагала навстречу северному ветру.

Вдруг её глазам предстала иная картина, размытая, словно изображение слайда на экране, когда в диапроекторе сбивается резкость. У её ног лежал Вэйл, буквально — “Дол”, и Трой подумала, как же это мягкое поэтическое слово неуместно при данных обстоятельствах, поскольку относится не только к долине, но и к тюрьме с её пересохшими рвами, заборами, сторожевыми вышками, плацами, бараками и рядами труб. Вид тюрьмы, похожей отсюда на макет, заставил Трой вздрогнуть. Её муж иногда называл Вэйл “Домом, где разбиваются сердца”.

Ветер полными пригоршнями швырял ледяную крупу и тут же уносил её прочь косыми полосами, отчего вид на тюрьму казался однотонной гравюрой.

Прямо перед Трой высился дорожный знак: “КРУТОЙ СПУСК. Опасные повороты. Лёд. Сбросить скорость”.

Словно наглядная иллюстрация к этому предупреждению, со стороны Холбедза тяжело подъехал по крутой дороге крытый фургон, притормозил рядом с Трой, лязгнул передачей и осторожно пополз в Вэйл. За первым же поворотом он исчез, но на дороге вскоре появился человек в громоздком макинтоше и твидовой шляпе. Он поднимался на холм. Когда он вскинул голову, Трой увидела раскрасневшееся лицо, седые усы и голубые глаза.