Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса (сборник) Страница 3

– Расскажите мне, что случилось.

– Ночью меня разбудил неистовый лай собаки. Бедный Рой, его теперь держат на цепи у конюшни! Надо вам сказать, что на ночь я запираю свою комнату, потому что мы все – вот и Джек… то есть мистер Беннет может подтвердить, – живем с таким чувством, что над нами нависла опасность. Моя комната на третьем этаже. Случилось так, что жалюзи на моем окне остались подняты, а ночь была лунная. Я лежала с открытыми глазами, глядя на освещенный квадрат окна и слушая, как заливается лаем собака, и вдруг, к ужасу своему, увидела прямо перед собой лицо отца. Знаете, мистер Холмс, я чуть не умерла от изумления и страха. Да, это было его лицо, прижавшееся к оконному стеклу: он глядел на меня, подняв руку, словно пытаясь открыть окно. Если бы ему это удалось, я, наверное, сошла бы с ума. Не подумайте, будто мне это померещилось, мистер Холмс. Не обманывайте себя. Пожалуй, добрых полминуты я пролежала не в силах шевельнуться, глядя на это лицо. Затем оно исчезло, и все-таки я никак, ну никак не могла заставить себя встать с кровати и посмотреть, куда оно делось. Так и пролежала до утра, дрожа от озноба. За завтраком отец был резок и раздражен, но о ночном эпизоде даже не заикнулся. Я – тоже. Я только выдумала предлог, чтобы отлучиться в город, и вот я здесь.

Рассказ мисс Пресбери, судя по всему, глубоко удивил Холмса.

– Вы говорите, милая барышня, что ваша комната на третьем этаже. Есть в саду большая лестница?

– Нет, мистер Холмс, то-то и странно. До окна никак не достать, и тем не менее он все-таки забрался туда.

– И было это пятого сентября, – сказал Холмс. – Это, бесспорно, усложняет дело.

Теперь настала очередь мисс Пресбери сделать удивленное лицо.

– Вы уже второй раз заговариваете о датах, мистер Холмс, – заметил Беннет. – Неужели это существенно в данном случае?

– Возможно, и даже очень. Впрочем, пока что я не располагаю достаточно полным материалом.

– Уж не связываете ли вы приступы помрачения рассудка с фазами луны?

– Нет, уверяю вас. Моя мысль работает в совершенно ином направлении. Вы не могли бы оставить мне вашу записную книжку? Я бы сверил числа. Ну, Уотсон, по-моему, наш с вами план действия предельно ясен. Эта юная дама сообщила нам – а на ее чутье я полагаюсь безусловно, – что ее отец почти не помнит того, что происходит с ним в определенные дни. Вот мы и нанесем ему визит под тем предлогом, что якобы в один из таких дней условились с ним о встрече. Он припишет это своей забывчивости. Ну, а мы, открывая нашу кампанию, сможем для начала хорошенько рассмотреть его на короткой дистанции.

– Превосходная мысль! – сказал мистер Беннет. – Только должен предупредить вас, что профессор бывает по временам вспыльчив и буен.

Холмс улыбнулся.

– И все же есть причины – притом, если мои предположения верны, причины очень веские, – чтобы мы поехали к нему тотчас же. Завтра, мистер Беннет, мы, безусловно, будем в Кэмфорде. В гостинице «Шахматная Доска», если мне память не изменяет, очень недурен портвейн, а постельное белье выше всяких похвал. Право же, Уотсон, наша судьба на ближайшие несколько дней складывается куда как завидно.

В понедельник утром мы уже сидели в поезде – направляясь в знаменитый университетский городок. Холмсу, вольной птице, ничего не стоило сняться с места, мне же потребовалось лихорадочно менять свои планы, так как моя практика в то время была весьма порядочна. О деле Холмс заговорил лишь после того, как мы оставили чемоданы в той самой старинной гостинице, которую он похвалил накануне.

– Я думаю, Уотсон, мы застанем профессора дома. В одиннадцать у него лекция, а в перерыве он, конечно, завтракает.

– Но как мы объясним наш визит?

Холмс заглянул в свою записную книжечку.

– Один из приступов беспокойного состояния приходится на 26 августа. Будем исходить из того, что в такие дни он не вполне ясно представляет себе, что делает. Если мы твердо скажем, что договорились о приезде заранее, думаю, он едва ли отважится это отрицать. Хватит ли только у вас духу на такое нахальство?

– Риск – благородное дело.

– Браво, Уотсон! Не то стишок для самых маленьких, не то поэма Лонгфелло. Девиз фирмы: «Риск – благородное дело». Какой-нибудь дружественный туземец наверняка покажет нам дорогу.

И действительно, вскоре один из них, восседая на козлах щегольского кэба, уже мчал нас мимо старинных университетских зданий и, наконец, свернув в аллею, остановился у подъезда прелестного особняка, окруженного газонами и увитого пурпурной глицинией. Все говорило о том, что профессор Пресбери живет в полном комфорте и, даже более того, в роскоши. В тот самый миг, как мы подъехали к дому, в одном окне появилась чья-то седая голова и глаза в больших роговых очках устремили на нас пронзительный взгляд из-под косматых бровей. Еще минута, и мы очутились в святая святых – в кабинете, а перед нами собственной персоной стоял таинственный ученый, чьи странные выходки привели нас сюда из Лондона. Впрочем, ни его внешний вид, ни манера держаться не выдавали и тени эксцентричности: это был представительный мужчина в сюртуке, высокий, важный, с крупными чертами лица и полной достоинства осанкой, отличающей опытного лектора. Замечательнее всего были его глаза: зоркие, острые и умные, дьявольски умные.

Он взглянул на наши визитные карточки.

– Садитесь, пожалуйста, джентльмены. Чем могу служить?

Холмс подкупающе улыбнулся.

– Именно этот вопрос я собирался задать вам, профессор.

– Мне, сэр?

– Возможно, произошла какая-то ошибка, но мне передали через третье лицо, что профессор Пресбери из Кэмфорда нуждается в моих услугах.

– Ах, вот как! – Мне почудилось, что в серых внимательных глазах профессора вспыхнул злобный огонек. – Передали, стало быть? А позвольте спросить, кто именно?

– Простите, профессор, но разговор был конфиденциальный. Если я и ошибся, беда невелика. Мне останется лишь принести свои извинения.

– Ну нет. Я не намерен так оставлять это дело. Вы возбудили мой интерес. Можете вы привести какое-нибудь письменное доказательство в подтверждение ваших слов – письмо, телеграмму, записку, наконец?

– Нет.

– Не возьмете же вы на себя смелость утверждать, будто я сам вас вызвал?

– Я предпочел бы не отвечать ни на какие вопросы.

– Еще бы! – насмешливо отозвался профессор. – Ничего, на этот-то вопрос легко получить ответ и без вашей помощи.

Он повернулся и подошел к звонку. На зов явился наш лондонский знакомец – мистер Беннет.

– Входите, мистер Беннет. Вот эти два джентльмена приехали из Лондона в уверенности, что их сюда вызвали. Вы ведаете всей моей корреспонденцией. Значится у вас где-нибудь адресат по имени Холмс?

– Нет, сэр, – вспыхнув, ответил Беннет.

– Это решает вопрос, – отрезал профессор, свирепо воззрившись на моего спутника. – Ну-с, сэр, – он подался вперед всем телом, опершись руками на стол, – положение у вас, на мой взгляд, довольно-таки двусмысленное.

Холмс пожал плечами.

– Я могу только еще раз извиниться за наше напрасное вторжение.

– Маловато, мистер Холмс! – пронзительно взвизгнул старик, и его лицо исказилось неописуемой злобой. Он преградил нам путь к двери, неистово потрясая кулаками. – Сомневаюсь, чтобы вам удалось так легко выкрутиться!

С перекошенным лицом, он в дикой ярости гримасничал, выкрикивая бессвязные угрозы. Я убежден, что нам пришлось бы пробиваться к двери силой, если б не вмешательство мистера Беннета.

– Дорогой профессор, вспомните о вашем положении! – вскричал он. – Подумайте, что будут говорить в университете! Мистер Холмс – человек известный. Нельзя допустить такую неучтивость по отношению к нему.

Наш не слишком гостеприимный хозяин хмуро отступил от двери. Как приятно было вырваться из его дома и снова очутиться в тиши тенистой аллеи! Холмса это происшествие, казалось, немало позабавило.

– У нашего ученого друга пошаливают нервы, – произнес он. – Быть может, мы и впрямь вторглись к нему чуточку слишком бесцеремонно, зато получили возможность вступить с ним в непосредственный контакт, что мне и требовалось. Но погодите, Уотсон! Так и есть, он мчится в погоню! Злодей еще не отступился от нас.

Слышно было, как кто-то бежит вслед за нами, но, к моему облегчению, вместо грозного профессора из‑за поворота аллеи показался его ассистент. Переводя дыхание, он остановился возле нас.

– Мне так неприятно, мистер Холмс! Я хотел извиниться перед вами.

– Зачем, дорогой мой? Для человека моей профессии все это в порядке вещей.

– Я никогда не видел его в таком взвинченном состоянии. С ним становится просто страшно. Вы понимаете теперь, отчего мы с его дочерью в такой тревоге? А между тем ум его совершенно ясен.