Анатолий Рыбак - Детективное агентство Майкла Черри Страница 3

Майкл махнул рукой помощнице, и та стремительно плюхнулась на заднее сиденье. Прилипшую к сиденью даму пришлось выволочь из автомобиля и уже с ее помощью заталкивать на освободившееся место совершенно невменяемую личность. Особое внимание уделялось ногам Боба, так как они норовили вывалиться из боковых окон и могли привлечь внимание бодрствующих граждан. Пару месяцев назад подобный процесс не был доведен до конца, и расплата за такую халатность поджидала сыщика уже на первом светофоре.

Как добросовестный водитель, он проехал его на его зеленый свет и был незамедлительно остановлен дорожно-патрульной службой, вынырнувшей из-за столба светофора для выполнения своего служебного долга. На фоне зеленого света особенно хорошо просматривалось чересчур румяное лицо и глаза, выпученные так, словно сержант увидел крушение железнодорожного состава прямо на вверенной ему территории.

– Вы что, совсем уже офонарели? – выпалил он вместо приветствия. – Такого безобразия я не видел вот уже два часа и пятнадцать минут.

Тогда сыщик подумал, что у него случилось досадное и очень внезапное проявление нового вида дальтонизма, еще не изученного отечественными окулистами, но человек в форме быстро развеял его подозрения.

– Если каждый безответственный водитель будет перевозить легковым транспортом лошадей, – заявил он, пряча за спину прибор, подключенный к столбу светофора, – да еще пытаться ихними копытами вывести из строя казенную технику, то никаких радаров не напасешься.

Майкл стал лихорадочно вспоминать, не сбивал ли он по дороге какое-нибудь парнокопытное, но под колеса его автомобиля ничего подобного не попадало.

– Налицо вопиющее нарушение, – не унимался инспектор, – два гвоздя стерты под самый корень, а один вообще отсутствует. Хотелось бы знать, что вы себе думаете по поводу появления первой гололедицы.

– В общем, картина вырисовывается следующая, – стал подводить черту сержант, заканчивая осмотр потертого сапога Боба торчащего из окна автомобиля, – корова на льду.

Майкл умудрился сбить штраф до трех десяток, но как на грех милиционер усмотрел на груди осведомителя еще одну подкову и заявил, что с такой запаской и при отсутствии пяти десяток лед никуда не тронется.

По дороге к агентству сыщику пришло на ум, что если бы он находился в сельской местности, то в данное время мог насладиться пением петухов. Его наручные часы показывали начало пятого.

Помещение, где разместилось агентство, было подвального типа, оно включало в себя множество крохотных комнатушек, и в свободную минуту Майкл с удовольствием размышлял об их предназначении. Как раз сейчас в процессе перекура у него выдалась свободная минутка, но размышлять не было надобности, поскольку он точно знал, для кого предназначалась одна из них.

Боб лежал на матраце обложенный со всех сторон теплым баночным пивом. В комнатухе была такая холодина, что в скором времени оно должно было превратиться в ледяное и стремительно привести осведомителя в полноценное рабочее состояние.

Майкл растянулся на диване для приема гостей, и не успела его голова коснуться обивки, как он уже набивал глаз пойманному негодяю увесистым карданным валом, а тот умолял его не доводить процесс дознания до состояния, не совместимого с его дальнейшим существованием.

Спустя пару часов он проснулся от характерного и до боли знакомого щелканья. Его секретарь Лизка сидела за пишущей машинкой, а ее наманикюренные пальчики ловко порхали над большим пакетом, наполненным подсоленными фисташками. Машинка сломалась пару месяцев назад, но у представителя сервисного центра не доходили до нее руки, впрочем, ноги тоже не доходили.

В этом году деду Семену стукнуло восемьдесят лет. При царе-батюшке он состоял на службе в почтовом отделении, где наловчился приводить в рабочее состояние всякую рухлядь. Однажды притащив в агентство пишущую машинку, он заявил, что если слегка подшаманить, то в базарный день ей не сложить цены. Цена за обладание такой редкостью была вполне приемлема, но слегка настораживал год ее выпуска. Секретарша принялась искать дату изобретения печатного аппарата в «Большой Советской Энциклопедии», но дед захлопнул книгу и сказал, что перед ними ручная работа.

Клавиатура раритета была английской. Не теряя времени даром, специалист подпилил что-то пилочкой для ногтей, а с помощью канцелярского клея прилепил на клавиши белые кружочки картона, где написал знакомые всем буквы. На ее работу секретарша не жаловалась, правда при сильных ударах по клавишам та норовила перейти на английский текст, но со временем Лизка к ней привыкла.

Два месяца назад стали залипать клавиши с цифрами, и когда одной пожилой даме вручали счет на оплату выполненной работы, с ней чуть не приключился инфаркт. Даже если бы отыскался горячо любимый, но до недавней поры неизвестно где пропадавший реактивный самолет, выделенный министру обороны правительством для проворачивания важных государственных дел, то и в этом случае сумма вознаграждения за возвращение истребителя владельцу вряд ли дотягивала до пяти миллионов, которые выбила машинка в счете клиентки.

– Сколько это будет продолжаться? – спросила секретарша, стряхивая с рук ореховую скорлупу. – Все нормальные люди перешли на новую технику, а у нас мало того, что все сидят в пещере, так еще и используют для работы чуть ли не каменные топоры. Как хотите, а покупать новую машинку все же придется.

Естественно, что Лизка намекала на электрическую пишущую машинку.

– И познакомить тебя с моим папой Шварцгрубером, – огрызнулся Майкл. – Его персональный компьютер тебе точно заинтересует. И что, собственно говоря, кого не устраивает? Если у кого-то появится свободное время, чего быть не должно, то можно разложить пасьянс, а не требовать от руководства дорогостоящую технику, которая используется не по прямому назначению, а для написания писем многочисленным родственникам. А потом пойдут ремонтники и всякие прочие хамы, имеющие доступ к запасным частям или отвечающие за гарантийное обслуживание. В общем, так, колода карт лежит в моем шкафу, и по пустякам попрошу больше не беспокоить. Как вы знаете, до конца месяца мы должны наскрести на аренду, и для этого я привез Боба.

Заместитель Майкла – Сашка Зарецкий уже длительное время следил за продвижением зеленой мухи к рассыпанным на столе крошкам печенья. Этого печенья он даже не пробовал, а его остатки нашел в одном из буфетных ящиков. Сашка был заядлым рыбаком и постоянно доказывал Лизке, что любая ловля без прикормки, это пустая трата времени. Муха уже начала шевелить подкормочный материал, а заместитель заносил над ней карающий инструмент, изготовленный из трехмесячной подшивки газеты «Криминальная хроника». При слове – «Боб» насекомое как ветром сдуло, а свернутая в трубку подшивка газет трахнула по пустому столу поднимая в воздух мучное облако, приятно пахнущее корицей. Очевидно, только что улетевший экземпляр был старожилом в их помещении, уцелевший после первого появления Боба в офисе. Когда тот появился впервые, любопытная секретарша имела неосторожность спросить, как его зовут. После ответа ей пришлось закрывать нос платком, а со стен и потолка стали сыпаться насекомые, сраженные смертельной дозой перегара.

В одной из комнат кто-то громко охнул, и от этого «оха» открылась дверь в боковой комнатушке, выпуская из нее пиво-водко-селедочный дух. За дальнейшими действиями насекомого Сашка больше не следил, поскольку понял, что его не сможет спасти ни один из рефлексов, нащупанных самим академиком Павловым, и через пару секунд оно повалится на пол в совершенно дохлом виде. Свое внимание он переключил на секретаршу.

Лизка влезла на стол, где стояла неисправная машинка. Одной рукой она прижимала платок к носу, другой прикрывала колено, укушенное осведомителем во время его прошлого визита.

– Я больше не буду! – донесся из комнатушки голос Боба, начавшего каяться. – Коля, твое пиво лучшее в нашем квартале и пены совсем немного. Выпусти меня отсюда!

Сеня Бобров по кличке Боб очнулся рано утром в каком-то замкнутом пространстве, совершенно не напоминавшем его крохотную, но все-таки однокомнатную квартиру.

«Господи! – подумал он, – наверное, опять брякнул что-то не то по поводу разливного пива».

Это хоть как-то объясняло его теперешнее положение. Ощупав окружающее пространство, он натолкнулся на многочисленные банки, в которых, судя по надписям, находился пенный напиток. Их присутствие не поддавалось никакому логическому объяснению, но они были полны и глубоко воодушевляли совершенно пересохший пищевой тракт.

Содержимое первых банок хлынуло туда потоком бальзама, но там оно стало смешиваться с глубокими сомнениями по поводу халявного напитка, и Боб принялся взывать к милосердию хозяина, закрывшего его в этом курятнике.