Эрл Гарднер - Показания одноглазой свидетельницы Страница 3

– При чем тут платье? Она любит ребенка.

– Может быть, и любит, – сказал Мейсон, – но едва ли так уж сильно.

– Не поняла тебя.

– Со времени исчезновения ребенка прошло, наверное, не менее трех лет, – сухо напомнил Мейсон. – И вдруг ни с того ни с сего она подходит к двум совершенно незнакомым людям, посетителям ночного клуба, где она работает, и, рискуя быть уволенной, подсаживается к ним и начинает плакаться на свои беды.

– Все это так, конечно, – согласилась Делла Стрит. – Но ведь можно посмотреть на дело и с другой точки зрения... У нее это вышло случайно. Такое впечатление, что она держала свое горе при себе, пока могла, а сейчас ее прорвало.

– Небезынтересно, что случилось это после совещания в углу, состоявшегося сразу вслед за моим разговором по телефону.

– Да, верно. Она знает, стало быть, кто ты такой.

Мейсон кивнул.

– Знает, и поэтому пыталась заручиться твоей помощью. Но вид у нее был очень искренний, и... слезы были настоящие.

Мейсон взглянул на часы и сказал:

– Ну, если это еще не конец, мне бы хотелось, чтобы события развивались быстрей. В противном случае я просто не успею что-либо сделать сегодня. Я все вспоминаю голос этой женщины, такой испуганный, взволнованный. Хотел бы я знать, что там случилось, когда она так внезапно бросила трубку.

– К нам идет метрдотель, – сказала Делла Стрит.

Метрдотель, невысокий, полный, средних лет мужчина, учтиво поклонился и сказал:

– Прошу прощения.

– Да? – отозвался Мейсон.

– Вы Перри Мейсон, адвокат?

Мейсон кивнул.

– К сожалению, я не узнал вас, когда вы входили, но потом мне показали вас. Я неоднократно видел ваши фотографии в газетах, но... – он выразительно развел руками, – вы много моложе, чем я ожидал.

– Пусть это вас не тревожит, – с легким раздражением ответил Мейсон. – Кормят у вас отлично, обслуживание безупречное. Так что, пожалуйста, не извиняйтесь, что вы не узнали меня, и никому, кстати, не говорите, что я здесь.

Метрдотель бросил беглый взгляд на Деллу Стрит и заговорщицки улыбнулся.

– Ну, разумеется, – сказал он. – Мы здесь никогда таких вещей не делаем. Зачем лезть в чужие дела? Я позволил себе подойти к вам, только чтобы передать пакет, присланный на ваше имя. Меня непременно просили вручить его вам лично.

Сделав легкое, неуловимое движение рукой, он извлек откуда-то конверт, как фокусник достает маленького кролика из потайного кармана фрака.

Мейсон не сразу вскрыл конверт. Он положил его на стол и некоторое время изучал его. Конверт был длинный, из грубой бумаги, с надписью «мистеру Мейсону», сделанной явно второпях. Потом он холодно и твердо взглянул на учтиво улыбающегося метрдотеля.

– Где вы это взяли? – спросил он.

– Пакет был передан швейцару посыльным.

– Кто этот посыльный?

– Право, не знаю. Может быть, знает швейцар. Хотите, я его пришлю к вам?

– Да, пришлите.

На мгновение их взгляды встретились, глаза адвоката пристально смотрели в улыбающиеся, чуть насмешливые глаза Питера. Потом метрдотель отвел взгляд.

– Я его пришлю немедленно и надеюсь, что вы выясните все, что вас интересует.

Он поклонился и направился к дверям.

– Хотелось бы мне знать, – заметил Мейсон, глядя ему в спину, – каким образом наша загадочная клиентка обнаружила наше местопребывание.

– О, так это он и есть, – сказала Делла, увидев деньги и вырезку из газеты. – Тот самый пакет, что тебе должны были прислать.

Мейсон просматривал содержимое.

– Занятно... в основном мелкие купюры, по доллару, и покрупней, а две – по пятьдесят.

Он поднес деньги к носу, затем протянул пачку Делле.

Она понюхала и сказала:

– Довольно сильный запах. Это хорошие духи. Знаешь что, шеф, наверно, эта женщина собирала деньги по доллару, по два, иногда откладывала пять, а если повезет, случалось, даже пятьдесят. Она прятала их где-то в ящике комода вместе с носовыми платками, приберегая на крайний случай.

Мейсон кивнул, его лицо стало задумчивым.

– Могло быть и так, – сказал он, – накопив достаточно мелких денег, она обменивала их в банке, и таким образом здесь оказалось две купюры по пятьдесят. Крупные купюры прятать удобнее, и... сюда идут метрдотель и швейцар. Вложи деньги в конверт.

– Здесь нет твоего имени? – спросила она.

– Ни имени, ни записки, – ответил он. – Только деньги и вырезка из газеты. Поэтому она и звонила: хотела объяснить, что от меня требуется. Написать записку она, наверно, не успела. Просто сунула деньги в конверт и...

Он запнулся на полуслове – к столику подошли метрдотель и швейцар.

– Вот этот швейцар, мистер Мейсон.

Питер продолжал стоять, явно чего-то ожидая.

Мейсон протянул ему десятидолларовую бумажку.

– У вас отличное обслуживание, – сказал он.

Ловкие пальцы взяли бумажку, и она как бы растворилась в воздухе. В глазах метрдотеля теперь уже не было насмешки. Он держался почтительно.

– Счастлив служить вам, мистер Мейсон. В любое время, когда бы вы ни захотели прийти сюда, только спросите Питера, и столик будет вас ждать.

Швейцар, огромный мужчина в украшенной шитьем униформе, казалось, думал лишь о том, чтоб поскорей вернуться на свой пост, но его зоркие глаза явно успели заметить, какого достоинства купюра была вручена Питеру, и щедрость клиента, казалось, произвела на него должное впечатление.

– Ну, – сказал Мейсон, – расскажите-ка мне о посыльном.

– А что о нем рассказывать? – ответил швейцар. – Автомобильчик – так себе. Не слишком новый. Я подошел к машине, открыл дверцу и увидел, что там один человек и сидит он с таким видом, будто это не его машина. Я сразу увидел, что он не будет выходить, и подумал: наверно, хочет узнать дорогу. Что ж, ответить я могу, я не прочь, только ты хотя бы опусти стекло и крикни, что тебе там надо. Зло меня на таких разбирает. Ведь чаевых от них не дождешься. Открыв дверцу, он сунул мне в руку конверт и говорит: «Передайте это Перри Мейсону. Он в ресторане». Я помню, как вы ставили машину, – продолжал швейцар, – но я не узнал вас тогда, мистер Мейсон. Хотя имя ваше часто слышу, но... вы ведь впервые у нас? Верно?

Мейсон кивнул.

– Продолжайте. Что же сделал этот человек с конвертом?

– Да больше ничего. Я вытаращился на него, а он сказал: «Иди. Что, у тебя ноги не работают? Отнеси пакет вашему старшему и скажи, что пакет, мол, очень важный, пусть его немедленно передадут мистеру Мейсону». Вот я и отдал его Питеру.

– А что сделал тот человек?

– Захлопнул дверцу и укатил.

– Вы не запомнили номер машины или какие-то приметы?

– Ничего я не запомнил, – ответил швейцар. – Вроде бы «шевроле», выпущенный этак лет пять-шесть тому назад. Темного цвета седан с четырьмя дверцами. Вот и все, что я могу сказать.

– Смогли б вы описать того мужчину?

– Ну, на нем был такой сероватый костюм. Ворот у рубашки мятый. Он лет так на шесть, на восемь старше меня, а мне... постойте-ка... уже пятьдесят три... Не похож на нашего клиента.

– Похож на рабочего?

– Ну, не совсем на рабочего. У него, может, какая лавчонка или маленькая мастерская. Обтрепанный такой, но, видно, малый ушлый. У него-то, может, и деньжата водятся, но он их не тратит на одежду или машину и не транжирит в...

– Ночных клубах, – подсказала Делла Стрит.

Швейцар ухмыльнулся.

Мейсон вытащил банкноту в десять долларов.

– Попытайтесь вспомнить что-нибудь еще, – сказал он. – И не думайте о чаевых, которые вы упускаете из-за того, что ушли от дверей. Вы свое наверстаете. А сейчас послушайте: это моя секретарша мисс Стрит. Вы можете завтра позвонить в мою контору, попросить ее к телефону и сообщить ей все, что вы вспомните.

В отличие от Питера швейцар, взяв купюру, сперва поглядел на нее, потом кивнул и одобрительно ухмыльнулся.

– Я же говорю, – сказал он, – чаевые подождут. А если чего нужно...

– Вы пока подумайте, – сказал Мейсон. – И вызовите мою машину. Она...

– Я помню вашу машину, – живо отозвался швейцар. – И вас теперь запомню, мистер Мейсон. Если вам что потребуется...

– Очень хорошо, – прервал его Мейсон. – В настоящее время мне требуется как можно больше узнать о человеке, который привез конверт.

– Подумаю. Если что припомню, я вам завтра днем позвоню. Я нынче дежурю до двух часов ночи и не встану завтра раньше двенадцати. Может, и вспомню что.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

– А теперь, Делла, мы позвоним Карлину.

– Он разозлится, если мы его разбудим, – сказала Делла.

– Знаю. Но все же попробуем.

– Нельзя ли подождать с этим хотя бы до завтрашнего утра?

– Ты бы так не говорила, если бы слышала голос той женщины. Я не знаю, что у нее стряслось, но откладывать нельзя. Нужно немедленно действовать.