Морис Леблан - Канатная плясунья Страница 3

— В чем дело, Доротея? Скажи.

— Ничего… Пока пустяки… Человек, который утром был там, в яме, сейчас здесь.

— Что ты говоришь? Он здесь? Ты его видела? Он с жандармами?

Доротея улыбнулась.

— Нет еще. Но это может потом случиться. Куда ты дел серьги?

— Я положил их на дно корзины, в картонную коробочку под сургучной печатью.

— Хорошо. Как только кончится представление, ты отнесешь их вон туда… Там между решеткой и каретным сараем есть густые кусты рододендронов… Положи туда.

— О том, что они пропали, уже известно?

— Еще нет… Судя по твоим словам, ты был в будуаре графини де Шаньи… Я толкалась около горничных графини, слышала их разговоры. О краже ни одного слова. Стой, стой. Посмотри, вон около тира несколько человек из замка. Та красивая блондинка, это не она?

— Она. Я сразу узнал ее.

— Прислуга из замка очень хорошо отзывается о ней. Говорят, добрая и доступная. Ее любят больше, чем мужа, кажется, не очень симпатичного.

— Их там трое. Кто из них муж?

— Самый полный, одетый в серое. Надутый и важный. А те двое какие-то дальние родственники. Тот, что повыше, с седоватой бородой и в роговых очках, живет г замке около месяца. Другой, помоложе, в бархатной охотничьей куртке и в гетрах, приехал вчера.

— Они смотрят на тебя, будто они тебя знают.

— Да. Я уже разговаривала с ними. Бородатый даже пытался ухаживать за мной.

Толпа собиралась около тира, чтобы посмотреть на владельца замка, который слыл искусным стрелком. Он выпустил двенадцать пуль, и все они попали в круг картонной мишени. Раздались аплодисменты. С ложной скромностью граф протестовал:

— Оставьте… Это неудачно… Ни одна не попала в самый центр.

— Нет навыка, — раздался голос около него.

Доротея проскользнула в первые ряды и произнесла эту фразу таким тоном знатока, что все присутствующие улыбнулись. Бородатый господин представил ее графу и графине:

— Доротея, директриса цирка.

Графиня поклонилась. Граф, покровительственно улыбаясь, спросил:

— Это вы в качестве директрисы цирка делаете оценку моей стрельбе?

— Нет, как любительница.

— Ах, вы тоже стреляете?

— При случае.

— В крупную цель?

— Нет, в мелкую, например, в монету на лету.

— Но, разумеется, пользуетесь только самым лучшим оружием?

— Напротив. Хороший стрелок должен уметь справиться со всяким оружием, какое только попадет под руку… Даже вот с таким, как эта допотопная штука…

Она взяла с прилавка старый револьвер, зарядила и прицелилась в тот же картонный круг. Первая пуля попала 3 самый центр. Вторая легла на полсантиметра ниже. Третья — тоже в центр.

Граф был поражен.

— Это изумительно! Что вы скажете, Эстрейхер? Бородач был в восторге:

— Неслыханно! Фантастично! Мадемуазель, вы можете сделать себе состояние…

Ничего не отвечая, Доротея выпустила еще три пули, а потом, отбросив револьвер, раздвинула столпившихся зрителей и громко объявила:

— Господа, имею честь сообщить вам, что представление в моем цирке начинается. Кроме стрельбы в цель, вам будут показаны таны, вольтижировка, акробатические игры, фейерверк, бой быков, гонка автомобилей, крушение поезда и много других номеров… Мы начинаем.

Для господ из замка были поставлены стулья, а вся остальная публика разместилась вокруг импровизированной арены, кто как хотел.

Представление начала Доротея. Меж двух невысоких столбов был натянут канат. На этом канате она то прыгала, то ложилась и качалась, словно в гамаке, то снова вскакивала, бегала взад и вперед и кланялась во все стороны. Потом спрыгнула на землю и стала танцевать.

В ее танцах не было ничего заученного, каждый жест, каждая поза казались непосредственными и возникшими лишь сейчас под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения. Это не был какой-нибудь определенный танец одного народа и одного настроения. Нет, тут были все характеры и все темпераменты. Вот танцует англичанка из лондонского dancing girl, а вот испанка с кастаньетами, она бурно кружилась в «русской» и мгновенно превращалась в женщину из бара, танцующую медленное и страстное танго.

Вместо аккомпанемента — глухой шум старого барабана под пальцами Кастора и Поллукса. Безмолвно, без криков одобрения смотрела восхищенная публика, очарованная прелестью и изменчивостью танца.

Доротея остановилась. Раздались аплодисменты, но она, быстро взобравшись на крышу фургона, повелительно крикнула:

— Тише! Капитан проснулся.

Позади козел была длинная, узкая корзина, вроде будки. Доротея приоткрыла крышку ее и позвала:

— Капитан Монфокон, вы еще не проснулись?.. Ну, отвечайте же, капитан, мы вас ждем!

Она совсем сняла крышку, и все увидели нечто вроде комфортабельной колыбели, в которой лежал полный краснощекий мальчуган лет семи-восьми. Она наклонилась над ним и нежно его поцеловала. Затем обратилась к Кентэну:

— Барон Сен-Кентэн! Мы продолжаем программу. Сейчас выход капитана Монфокона.

Капитан Монфокон был комиком труппы. Он был одет в форменный костюм американского солдата, длинный и широкий, с плеч взрослого человека; полы тужурки волочились по земле, а штаны были засучены до колен. Это было очень неудобно, и Монфокон не мог сделать и десяти шагов, чтобы не запутаться и не упасть, распластавшись во весь свой рост. Комизм и заключался в этих беспрерывных падениях и в том бесстрастном виде, с которым он каждый раз поднимался. Кентэн подал хлыст, хлеб с вареньем и подвел ему Кривую Ворону. Капитан, сунув хлеб в рот и вооружившись хлыстом, взял в руки повод от лошади, важно вывел ее на арену и пустил.

— Перемени ногу, — командовал он с набитым ртом. — Танцуй польку… Кругом… На задние ноги… Теперь испанским шагом… Хорошо… Молодец…

Пегая, кривоглазая кобыла, возведенная в достоинство цирковой лошади, добросовестно семенила по арене, ничуть не слушаясь приказаний капитана. Впрочем, и он, все время спотыкаясь, падая, поднимаясь и уплетая свой завтрак, тоже очень мало смущался неповиновением лошади. И эта стойкая невозмутимость и взаимная незаинтересованность лошади и карапуза были так забавны, что даже сама Доротея смеялась звонким смехом, повышавшим веселье зрителей.

— Прекрасно, капитан, — ободряла она его. — Превосходно! А теперь мы представим драму «Похищение цыганки». Барон Сен-Кентэн, вы будете исполнять роль гнусного похитителя.

«Гнусный похититель» с диким воем кинулся на Доротею, схватил ее и, бросив на седло, связал, а сам сел верхом. Невозмутимая кобыла продолжала так же медленно и вяло перебирать ногами, но Кентэн имел вид и позу бешено скачущего всадника. Пригнувшись к седлу, он исступленно кричал:

— Галопом!.. За нами погоня!..

А капитан, все такой же невозмутимый, взял детский игрушечный пистолет и прицелился в «гнусного похитителя».

Хлопнул пистон. Кентэн свалился кубарем вниз, а освобожденная цыганка подбежала к своему спасителю и крепким поцелуем поблагодарила его.

Были г другие сцены, в которых приняли участие Кастор и Поллукс. Все было весело, остроумно и изящно.

— Капитан Монфокон, возьмите шляпу и произведите сбор в публике! Кастор и Поллукс, бейте в барабан, чтобы заглушить звон золота, падающего в шляпу!

Капитан с огромной шляпой в руках обошел публику, бросавшую ему медные монеты и смятые бумажки. Доротея, взобравшись на крышу фургона, произнесла прощальную речь:

— Благодарю вас, господа. С большим сожалением покинем мы ваше гостеприимное местечко. Но прежде чем уехать, мы считаем своим долгом сообщить, что мадемуазель Доротея (она сделала поклон) не только директриса цирка и первоклассная артистка. Мадемуазель Доротея (она еще раз поклонилась) может представить доказательства того, что она обладает редким дарованием в области ясновидения и чтения чужих мыслей. В линиях рук, в картах, в кофейной гуще, в почерке и в звездах для нее не существует тайн. Она рассеивает тьму. Она разгадывает всякие загадки. С помощью своего волшебного жезла она в покинутых местах, под камнями старых замков, в заброшенных колодцах отыскивает давно спрятанные клады и сокровища… Тому, кто нуждается в ней, она поможет. Еще раз благодарю, господа.

Доротея спустилась вниз. Ее товарищи уже укладывали вещи. Кентэн подошел к ней и шепнул:

— За нами следят. Жандармы не спускают с меня глаз.

— Разве ты не слышал, какую я речь произнесла?

— Ну, так что?

— А то, что сейчас к нам придут за советом. «Доротея, ясновидящая»… Смотри-ка, вон уже клиенты. Бородач и тот, другой, в бархатной куртке.

Бородач был вне себя от восхищения. Он засыпал Доротею комплиментами, потом представился сам: «Максим Эстрейхер», и представил своего компаньона: «Рауль Давернуа», и от имени графини Шаньи пригласил Доротею в замок на чашку чая.