Морис Леблан - Адская ловушка Страница 3

— Ну вот, ты признался. Ты словно расписался под своей кражей, и под своим приговором тоже. Оставалось лишь тебя найти. Найти? Нет, гораздо лучше. Люпэна не следует искать, Люпэна надо заставить явиться. О, эта мысль, достойная мастера. Она появилась у моего мальчишки-племянника, который ненавидит тебя так же, как и я, если это только возможно, и который знает тебя, как облупленного, по всем книгам, которые о тебе написаны. Он знает твое любопытство, твою потребность в интриге, твою манию шарить в потемках, распутывать то, что не удавалось распутать другим. Знает ту разновидность мнимой доброты, которая тебе свойственна, ту нелепую чувствительность, которая заставляет тебя проливать крокодиловы слезы над твоими же жертвами. Он и задумал всю эту комедию! Придумал происшествие с двумя грабителями. Вторую кражу пятидесяти тысяч франков. Ах, клянусь тебе Богом, удар ножом, который я нанесла себе своею же рукой, не причинил мне ни капли боли. И клянусь тебе еще, что мы провели немало приятных минут, ожидая тебя, малыш, и я, наблюдая за твоими сообщниками, которые бродили под нашими окнами, изучая место действия. Ведь ты возвратил вдове Дюгриваль пятьдесят тысяч франков, и было немыслимо, чтобы ты допустил их утрату бедной вдовой. Ты должен был прийти — из тщеславия, из пустой кичливости. И ты пришел!

Вдова разразилась пронзительным смехом.

— Ну, как мы тебя разыграли? Всем Люпэнам Люпэн! Всем мастерам мастер! Недосягаемый и невидимый! Вот он лежит, завлеченный в западню женщиной и мальчишкой… Лежит собственной персоной, у нас! Связанный по рукам и ногам, не более опасный, чем полевой жаворонок! Вот он!.. Вот он!..

Дрожа от торжества, она принялась расхаживать по комнате как дикий зверь, не спускающий глаз со своей жертвы. Люпэн ни разу в жизни не чувствовал в человеческом существе столько ненависти и дикой ярости.

— Довольно, поговорили, — сказала тут она. Взяв себя в руки, вдова возвратилась к нему и совсем другим, глухим голосом отчеканила:

— За минувших двенадцать дней, Люпэн, и благодаря документам, найденными твоих карманах, я использовала время с толком. Мне известны все твои дела, все твои комбинации, все твои подставные имена, вся организация твоей банды, все явочные логова, которые у тебя есть в Париже ив иных местах. Я посетила даже одно из них самое секретное, то, в котором ты прячешь свои бумаги, с.вои реестры и подробные описания всех твоих финансовых операций. Результат этих поисков? Вполне приличный. Вот четыре чека, взятые из твоих книжек и соответствующие счетам, которые ты открыл в разных банках, под четырьмя различными именами. В каждый из них я вписала сумму в десять тысяч франков. Больше было бы опасно. А теперь — подписывай.

— Дьявол! — насмешливо заметил Люпэн, — да это просто шантаж, честнейшая мадам Дюгриваль!

— Тебя это возмущает?

— Конечно, возмущает.

— И ты признаешь, что противник тебя достоин?

— Противник меня во всем превзошел. Таким образом, ловушка, которую мне устроили, задумана не просто вдовой, жаждущей мести, но также хитроумной деловой женщиной, стремящейся к приумножению своих капиталов?

— Совершенно верно.

— Поздравляю. И, может быть, сам мсье Дюгриваль?

— Ты угадал, Люпэн. В конце концов, какой смысл от тебя скрывать? Это облегчит свою совесть. Да, Люпэн, Дюгриваль работал в той же отрасли, что и ты. О, не по крупному! Мы — люди скромные: золотую монетку тут или там… Бумажник, который Габриэль, натасканный нами, мог стащить на скачках слева или справа… Вот так и склеили свое небольшое состояние, вроде как на капусте…

— Вот так оно лучше, — сказал Люпэн.

— Отлично. И если я об этом говорю, то только для того, чтобы ты хорошенько понял, что перед тобою — не дебютантка, и что надеяться тебе не на что. Помощи ждать неоткуда. Квартира, в которой мы находимся, сообщается с моей комнатой. У нее есть потайной выход, о котором никто не подозревает. Это была особая квартира Дюгриваля. Здесь он принимал своих друзей. Здесь хранились его рабочие инструменты, средства гримировки и переодевания… Его телефон. Так что надежды напрасны. Твои сообщники отказались от поисков в этом направлении. Я направила их по другому следу. Ты пропал. Начинаешь ли хотя бы это понимать?

— Да.

— Тогда подпиши.

— После этого я буду свободен?

— Сначала получу деньги.

— А затем?

— Затем, клянусь душой, клянусь вечным спасением, ты будешь свободен.

— Не очень-то верится.

— У тебя остается выбор?

— Это правда. Давай.

Она высвободила правую руку Люпэна и вложила в нее ручку, уточняя:

— Не забывай, на каждом из чеков — другое имя, и почерк каждый раз меняется.

— Не бойся.

Он проставил свою подпись.

— Габриэль, — сказала вдова. — Сейчас десять часов. Если в двенадцать я не вернусь, значит этот негодяй сыграл со мною фортель на свой манер. Тогда — размозжи ему голову. Оставляю тебе револьвер, которым застрелился твой дядя. Из шести патронов остается пять. Этого вполне достаточно.

И она удалилась, напевая.

Довольно долго длилось молчание, затем Люпэн прошептал:

— Я не дал бы и двух су за мою шкуру.

Он закрыл на мгновение глаза, потом сказал вдруг Габриэлю:

— Сколько?

И, так как тот молчал, он возвысил голос:

— Я спрашиваю: сколько? Отвечай, черт тебя побери! У нас одно и то же ремесло: я ворую, ты воруешь, он ворует… Мы просто созданы для согласия. Ну? Идет? Мы с тобой смываемся? Предлагаю тебе место в моей банде, шикарное место. Сколько ты хочешь для себя? Десять тысяч? Двадцать? Назначь цену, и не стесняйся, в сундуке денег полным-полно.

Дрожь ярости объяла его при виде невозмутимого выражения стража.

— Ах, он даже не отзывается! Что же, ты так любил его, этого Дюгриваля? Слушай, если хочешь меня освободить… Ответь же! Но тут Люпэн умолк. В глазах молодого человека по-прежнему читалось выражение жестокости, которое он уже видел. Можно ли было надеяться, что он дрогнет?

— Тысяча дьяволов, — скрипнул он зубами, — не подыхать же мне тут, как собаке. Ах! Если бы я мог!..

Напрягаясь, чтобы разорвать узы, он совершил усилие, которое вырвало у него крик боли. И упал обратно на койку в изнеможении.

— Ну вот, — вымолвил он минуту спустя, — вдова сказала ясно: я пропал. Ничего не поделаешь. Царство тебе небесное, Люпэн.

Прошло пятнадцать минут, полчаса…

Приблизившись к Люпэну, Габриэль увидел, что глаза у него закрыты, дыхание — ровное, как у спящего. Но тот сказал:

— Не думай, что я сплю, малыш. В такие минуты не спят. Но думают, к чему пришли. Надо ведь, не так ли? Я думаю также о том, что должно последовать… На этот счет у меня — своя теория… Каким бы ты меня ни видел, я — сторонник метапсихоза, переселения душ… Объяснять пришлось бы слишком долго… Знаешь что, малыш, может — пожмем друг другу руку? Перед тем, как расстаться? Нет? Тогда — прощай… Будь здоров и многих лет тебе, Габриэль…

Он опустил веки, замолчал. И не пошевелился более до самого возвращения мадам Дюгриваль. Вдова вошла торопливо, чуть ранее полудня. Она выглядела чрезвычайно взволнованной.

— Деньги у меня, — сказала она племяннику. — Сматывайся. Я присоединяюсь к тебе в автомобиле, который ждет внизу.

— Но…

— Ты мне не нужен, чтобы покончить с этим типом. Справлюсь сама. Но, если хочешь поглядеть, как скорчится рожа мерзавца… Давай сюда инструмент.

Габриэль подал ей револьвер, и вдова продолжала:

— Сжег ли ты бумаги.

— Да.

— Хорошо. Сейчас он получит свое, и — ходу. Выстрел может привлечь соседей. Они должны найти обе квартиры пустыми. Она подошла к койке.

— Ты готов, Люпэн?

— Просто сгораю от нетерпения.

— У тебя нет поручений для меня?

— Никаких.

— Тогда…

— Одно только слово!

— Говори.

— Если на том свете мне встретится Дюгриваль, что передать ему от тебя?

Она пожала плечами и приложила дуло к его виску.

— Отлично, — сказал он, — и главное — не дрожите, милая дама… Для Вас все пройдет без боли, уверяю Вас… По счету, не так ли? Раз… два… три…

Вдова нажала на спуск. Раздался выстрел.

— И это смерть? — сказал Люпэн. — Странно. Мне думалось, там совсем не так, как в жизни.

Прогремел второй выстрел. Габриэль вырвал оружие из ее руки и осмотрел его.

— Ах, — сказал он, — кто-то извлек из патронов пули. Остались только гильзы.

На несколько мгновений племянник и тетка застыли в растерянности.

— Возможно ли? — пробормотала она. — Кто бы мог это сделать? Кто-нибудь из инспекторов? Следователь?

Она помолчала и хрипло проговорила:

— Послушай… Какой-то шум…

Они прислушались, вдова подошла даже к передней. Но тут же вернулась, разъяренная неудачей и пережитым испугом.

— Никого… Соседей, наверно, нет дома… Так что время у нас есть… Ах, Люпэн, ты уже смеялся… Габриэль, давай нож!

— Он в моей комнате.

— Принеси!

Габриэль торопливо удалился. Вдова топала ногами от бешенства.