Агата Кристи - Том восьмой. Выпуск II Страница 31

Она беззвучно произнесла:

— Я спокойна… Но я не знаю, что делать… Я не знаю, что делать.

— Я могу вам помочь?

Она вскинула на него глаза. Они были задумчивы и печальны.

Спустя некоторое время сказала:

— Я должна разобраться, — она сделала рукой неопределенный жест, — по порядку. Прежде всего Джордж думал, что Розмари не покончила особой, но была убита. Он поверил тем письмам. Кто эти письма написал, полковник?

— Не знаю, никто не знает. У вас есть какие-нибудь соображения?

— Даже не представляю. Во всяком случае, Джордж им поверил, собрал вчера вечером компанию, поставил лишний стул, а это ведь был День Всех Святых… День умерших… день, когда может возвратиться дух Розмари… и сказать ему правду.

— Вы слишком впечатлительны.

— Но я сама чувствую… иногда ощущаю ее рядом с собой… я ее сестра… и мне кажется, она хочет мне что-то сказать.

— Успокойтесь, Ирис.

— Мне нужно сказать. Джордж выпил в память Розмари и… умер. Наверное… она пришла и забрала его.

— Дорогая моя, духи умерших не бросают цианистый калий в бокалы шампанского.

Эти слова, кажется, немного отрезвили ее. Она сказала, слегка успокоившись:

— Но это чудовищно. Джорджа убили… да, убили. Полиция так думает, и, видимо, так оно и есть, поскольку ничего другого представить нельзя. Но это же бессмысленно.

— Думаете, бессмысленно? Если Розмари была убита и Джордж начинает кого-то подозревать…

Она перебила его.

— Да, но Розмари не была убита. Вот почему это бессмысленно. Джордж поверил этим глупейшим письмам отчасти потому, что депрессия на почве инфлюэнцы не ахти какая причина для самоубийства. Но у Розмари была другая причина. Смотрите, я покажу вам.

Она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с зажатым в руке письмом и протянула его полковнику.

— Прочтите. Сами увидите.

Он развернул слегка помятый листок. «Леопард, дорогой…»

Прежде чем возвратить, он дважды прочел его. Девушка нетерпеливо произнесла:

— Видите? Она была несчастной — душа исстрадалась. Жить больше не хотела.

— Вам известно, кому предназначалось это письмо? Ирис кивнула.

— Стефану Фаррадею. Но не Антони. Она любила Стефана, а он был с ней очень жесток. Вот она и принесла в ресторан какую-то дрянь и выпила там, чтобы он мог увидеть ее агонию. Наверное, надеялась, что он раскается.

Рейс задумчиво кивнул, но ничего не сказал. После непродолжительного раздумья он спросил:

— Когда вы это нашли?

— Примерно полгода назад. В кармане старого халата.

— Вы не показывали его Джорджу?

В неистовстве Ирис закричала:

— Могла ли я? Могла ли? Розмари — моя сестра. Могла ли я выдать ее? Джордж не сомневался, что она любит его. Могла ли я после смерти ее опорочить? Он бы озлился, не могла я ему это сказать. Но что мне теперь делать? Я показала вам это письмо, потому что вы были другом Джорджа. Следует ли показать его инспектору Кемпу?

— Да. Кемп должен с ним ознакомиться. Понимаете, это вещественное доказательство.

— Но его же… могут прочитать в суде?

— Не обязательно. До этого не дойдет. Сейчас расследуется смерть Джорджа. Документы, не имеющие к делу прямого отношения, разглашению не подлежат. Будет лучше, если вы позволите мне его забрать.

— Хорошо.

Она проводила его до выхода. И когда он открывал дверь, неожиданно сказала:

— Выходит, Розмари покончила с собой, верно?

Рейс ответил:

— Выходит лишь, что у нее был для этого мотив.

Она вздохнула. Он направился по ступеням вниз. Обернувшись, увидел ее, стоящую в проеме двери и наблюдавшую, как он пересекает Эльвестон Сквер.

7

Мэри Рис-Телбот приветствовала полковника Рейса радостным, взволнованным от неожиданности возгласом.

— Дорогой мой, я не видела вас с тех пор, когда вы в свое время столь таинственно исчезли из Аллахабада. А почему вы здесь? Не затем, чтобы увидеть меня, я в этом уверена. Вы никогда не соблюдали приличий. Ну что ж, давайте выкладывайте, обойдемся без дипломатии.

— Заниматься с вами дипломатией, Мэри, значит, попусту терять время. Я всегда преклонялся перед вашим талантом видеть все насквозь, вы как рентгеновский луч.

— Раскудахтался, пупсик, поговорим лучше о деле.

Рейс заулыбался.

— Вы разрешите мне побыть наедине с девушкой по имени Бетти Арчдейл? — спросил он.

— Так вот оно что! Только не говорите мне, что эта девица, чистейших кровей простолюдинка, знаменитая европейская шпионка, потому что этому я все равно не поверю.

— Нет, нет, ничего подобного.

— И не говорите мне также, будто она одна на наших контрразведчиц, потому что я не поверю и этому.

— И правильно сделаете. Эта девушка — простая горничная.

— С каких это пор вы заинтересовались простыми горничными? Впрочем, Бетти не столь уж проста — она редкостная пройдоха.

— Полагаю, — сказал полковник Рейс, — она могла бы мне что-нибудь рассказать.

— Если вы ее хорошо попросите! Не удивлюсь, если вы окажетесь правы. Она обладает высоко развитой техникой подслушивания под дверьми пикантных подробностей. Как должна вести себя М.?

— М. любезно предлагает мне выпить, звонит Бетти и отдает распоряжения.

— А когда Бетти доставляет просимое?

— К тому времени М. любезно удаляется.

— Чтобы самой подслушать возле двери?

— Если пожелает.

— И в результате я переполнюсь секретной информацией о последнем европейском кризисе?

— Боюсь, нет. Политикой тут не пахнет.

— Какая жалость! Ну хорошо. Сыграю!

Когда Бетти Арчдейл внесла поднос с вином, миссис Рис-Телбот стояла у самой дальней двери, ведущей в гостиную.

— Полковник Рейс хочет задать тебе несколько вопросов, — сказала она и удалялась.

Бетти окинула наглым взором высокого седого человека с солдатской выправкой, в глубине ее глаз притаилась тревога. Тот взял с подноса бокал и улыбнулся.

— Видели сегодняшние газеты? — спросил он.

— Да, сэр. — Бетти с опаской посмотрела на него.

— Знаете, что мистер Джордж Бартон умер вчера вечером в ресторане «Люксембург»?

— О, да, сэр. — При упоминании о несчастье глаза Бетти оживились и засверкали. — Разве это не ужасно?

— Вы у них служили, не так ли?

— Да, сэр. Ушла прошлой зимой, вскоре после смерти миссис Бартон.

— Она тоже умерла в «Люксембурге».

Бетти кивнула.

— Чудно это, правда, сэр?

Рейс не думал, что это чудно, но знал, какие слова следует произнести.

— Вижу, у вас есть мозги. Можете сложить два и два. Бетти сжала руки и немного осмелела.

— Его тоже прихлопнули? В газетах ничего толком не пишут.

Она быстро уголками глаз посмотрела на него. Довольно старый, подумала она, но ничего, смотрится. Спокойный, добрый. Настоящий джентльмен. Такой джентльмен, когда он в силе, не пожалеет золотого соверена. Чудно, я даже не знаю, как этот соверен выглядит! Чего ему, в самом деле, от меня понадобилось?

— Да, сэр, — ответила она с напускной застенчивостью.

— Возможно, вы никогда не думали, что это было самоубийство?

— Хм, нет, сэр. Не думала, совсем не думала.

— Это интересно — очень интересно. А почему вы так не думали?

Она замешкалась, пальцы начали перебирать складки передника.

— Скажите, пожалуйста. Это может иметь большое значение.

Он произнес эти слова с подкупающей добротой и очень требовательно, чтобы заставить почувствовать важность этого дела и вызвать желание помочь. Во всяком случае, она что-нибудь да знает о смерти Розмари Бар-тон. Не может не знать!

— Ее прихлопнули, сэр, да?

— Весьма возможно. Но как вы к этой мысли пришли?

— Хм. — Бетти замялась. — Я однажды кое-что услышала.

— Да?

Голос у него был спокойный, подбадривающий.

— Дверь не была прикрыта. Я хочу сказать, что никогда под дверью не подслушиваю. Не люблю этого, — с нарочитой благопристойностью произнесла Бетти. — Я шла через переднюю в столовую и несла на подносе серебро, а они говорили довольно громко. Она, миссис Бартон, то есть, будто бы сказала, что Антони Браун — это не его имя. И он вдруг ужасно разозлился, мистер Браун-то. Никогда не подумала бы, что он таким может стать — всегда такой симпатичный и такой обходительный. Сказал что-то вроде того… дескать, если она не сделает, что он ей велит, то он ее «уроет и цветочек поставит». Так и сказал! Я больше не слушала, потому что мисс Ирис спускалась по лестнице, и понятно, я тогда об этом много и не раздумывала, но когда вся эта кутерьма началась из-за самоубийства в ресторане, а я прослышала, что и он там находился, то, не поверите, аж мурашки по спине забегали — вот так!