Найо Марш - Смерть в белом галстуке Страница 31

— А! — Дэйвидсон насупился. — Тогда вы должны дать мне время, чтобы я выстроил все факты. До деталей точная картина? Сейчас, подождите, — он закрыл глаза, и правой рукой принялся ощупывать резные бока пресс-папье. Эти неторопливые движения пальцев тотчас привлекли внимание Аллейна. Кончики пальцев до того нежно касались холодного нефрита, точно он был не холодным, а теплым и живым. Аллейн подумал: «Он влюблен в принадлежащие ему красивые вещи» — и решил получше изучить этого poseur,[27] называющего себя человеком из народа и оснащающего свою речь французскими и итальянскими словечками, ведущего себя с откровенной театральностью и с театрализованной откровенностью.

Дэйвидсон открыл глаза. Эффект оказался поразительным. Эти глаза были необыкновенными. Светло-серая, до удивления широкая радужная оболочка была окаймлена черной полосой и окружала ярко-черный зрачок. «Держу пари, что этим трюком он воздействует на пациентов, — пришло на ум Аллейну, и он заметил, что Дэйвидсон улыбается. — Черт бы его побрал, он читает мои мысли!» Ему пришлось в ответ также улыбнуться, словно они с Дэйвидсоном потешались над одной и той же забавной тайной.

— Фокс, запишите это, — сказал Аллейн.

— Непременно, сэр, — ответил Фокс.

— Как вы заметили, — начал Дэйвидсон, — у меня есть склонность к театральности. Поэтому позвольте мне разыграть перед вами эту сценку, как если бы мы следили за ней из-за рампы. С хозяином и хозяйкой я попрощался там, где оба лестничных пролета соединяются в одну галерею в стороне от бальной залы. Я спускаюсь по левому лестничному пролету, размышляя о своих преклонных годах и мечтая о постели. По всему холлу там и сям стоят группки людей; в пальто, в плащах, они готовы к выходу.

Уже и сам огромный дом, кажется, чувствует себя утомленным и слегка подгулявшим. Кому-то почудится аромат увядших цветов, кому-то — тяжелый дух недопитого шампанского. И впрямь, то было время уходить. Среди уходящих гостей я приметил некую престарелую даму, которой я хотел не попадаться на глаза. Она богата, одна из наиболее выгодных моих пациенток, но у нее есть один существенный недостаток — непрерывное состояние хронического, осложненного, острого словесного поноса. Весь вечер я только тем и занимался, что лечил это ее заболевание, и, не имея ни малейшего желания залезать еще и в ее автомобиль, я стремглав бросился в мужской гардероб. Где я и провел несколько минут, оттягивая время. Здесь было одно неудобство: в гардеробной уединились люди, которым крайне необходимо было помещение для частного разговора.

— Кто это был? — спросил Аллейн.

— Некий капитан Уитерс, только что прибывший в город, и этот приятный молодой человек, Доналд Поттер. Оба они замолчали и посмотрели на меня. Я сделал вид, что меня занимают только мои пальто и шляпа. Дав на «чай» гардеробщику, я принялся болтать с ним. Попытался я поговорить и с Доналдом Поттером, но по чрезвычайно холодному приему понял, что уместнее всего мне было бы уйти. Люси Лорример! Tiens,[28] я иду!

— А, понятно, — заметил Аллейн, — насчет Люси Лорример я в курсе дела.

— Что за женщина! Она еще там что-то выкрикивала. Я замотался шарфом и постарался спрятаться между дверями, чтобы дождаться, пока она уйдет. От нечего делать я принялся следить за другими в холле. У лестницы стоял этот grand seigneur[29] наших желудков.

— Кто это?

— Человек, который руководит всеми этими мероприятиями. Как же его звали?

— Димитрий?

— Да! Димитрий. Он стоит, как бы имитируя хозяина. Выходит группа молодых людей. За ними следует женщина постарше, в одиночестве она спускается с лестницы и проскальзывает в двери прямо в уличный туман. Этот туман, он был удивительно странным.

— Эта женщина постарше — не миссис Хэлкет-Хэккет?

— Да. Именно она, — сказал Дэйвидсон как бы между прочим.

— Миссис Хэлкет-Хэккет также ваша пациентка, сэр Дэниел?

— Да, так уж случилось, что она моя пациентка.

— А почему она ушла в одиночестве? Где ее супруг, и разве на ее попечении не находилась дебютантка?

— Ее протеже — к несчастью, она оказалась une jeune fille un peu farouche[30] — еще в начале вечера стала жертвой зубной боли, и генерал ее увел. Я слышал, как лорд Роберт предложил проводить домой миссис Хэлкет-Хэккет.

— Почему же он этого не сделал?

— Наверное потому, что они разминулись.

— Ну а на самом деле? Сэр Дэниел, ведь, в сущности, вы так не думаете?

— Конечно нет, но я не сплетничаю о своих пациентах.

— Мне нет нужды уверять вас, что мы будем крайне осмотрительны. Помните, что вы сказали о вашем отношении к этому делу.

— Помню. Ладно. Только, ради бога, я буду вам больше чем признателен, если вы не станете упоминать мою фамилию на последующих допросах. Продолжаю свое повествование. Итак, кутаясь в горностай, миссис Хэлкет-Хэккет спокойно оглядывает холл и через двери проскальзывает в ночь. Что-то в ее манерах привлекает мое внимание, и я смотрю ей вслед, но в этот момент кто-то так сильно толкает меня, что мне приходится сделать несколько шагов вперед, дабы не упасть. Это оказывается капитан Уитерс, выходящий из гардеробной позади меня.

Я ожидаю извинений, но вместо этого вижу, как, стиснув зубы и выпучив крайне неприятные глаза — никогда не доверял людям с белыми ресницами, — он неотрывно смотрит на верх лестницы. Он даже не сознает собственной неучтивости, его внимание сосредоточено на лорде Роберте Госпеле, который начинает спускаться по ступенькам. Выражение лица у этого капитана Уитерса настолько необычно, что я, в свою очередь, тоже забываю о нашем столкновении. Я слышу его дыхание. Секундное промедление, и вот он прокладывает себе дорогу среди болтающей молодежи и уходит.

— Вы полагаете, что Уитерс преследовал миссис Хэлкет-Хэккет?

— Причин так думать у меня нет, но я так думаю.

— Дальше.

— Дальше? Что ж, мистер Аллейн, я собираюсь с духом и направляюсь к дверям. Но не успеваю я сделать и трех шагов, как из буфетной выходят молодой Доналд Поттер и Бриджет О'Брайен. У подножия лестницы они наталкиваются на лорда Роберта.

— Да? — переспросил Аллейн, видя, что Дэйвидсон замолчал.

— Доналд Поттер, — вновь заговорил он, — разумеется, прощается с Бриджет и также направляется к выходу.

— Ни слова не сказав своему дяде?

— Да.

— А лорд Роберт?

— Лорд Роберт своим пронзительным, необыкновенно высоким голосом спрашивает у Димитрия, не видел ли он миссис Хэлкет-Хэккет. Я как сейчас вижу и слышу его — собственно, это последнее, что я там увидел и услышал, прежде чем двойные двери захлопнулись за мной.

Глава 14

Дэйвидсон отступает

— Сценка довольно колоритная, — сказал Аллейн.

— В конце концов, прошло не так уж много времени, — ответил Дэйвидсон.

— Выйдя из дома, вы на улице больше никого не заметили, или все уже разошлись?

— Вместе со мной выходила группа молодых людей. Обычная суета по поводу такси, объяснение с фонарными лакеями и швейцарами. Ох эти фонарщики! Они действительно — напоминание о былом великолепии.[31] Когда прыгающие огни их фонарей выхватывают из темноты бледные, почти шальные физиономии натанцевавшихся до упаду гостей, так и кажется, что сейчас по ступеням сойдет сама Миламент, а такси превратятся в портшезы. Однако долой фантазии! Мне не след отвлекаться на них. Швейцар вызвал три такси, и группа молодежи тотчас заполнила их. Он уже принялся подзывать такси для меня, как вдруг к своему ужасу я увидел на другой стороне улицы «роллс-ройс». Стекло было опушено, и в нем, точно гримасничающая сивилла, виднелась Люси Лорример. «Сэр Дэниел! Сэр Дэниел!» Я повыше натянул шарф, но тщетно — услужливый лакей мне тут же напомнил: «Сэр, вас леди зовет». Все, что оставалось, — пересечь улицу. «Сэр Дэниел! Сэр Дэниел! Я жду вас. Есть нечто крайне важное. Я отвезу вас домой и по дороге расскажу…» Невозможная женщина. Я же знаю, что имеется в виду. У нее постоянно где-то болит, а где — неизвестно, и как тут ей не воспользоваться удобным моментом для консультации со мной! Я должен идти. Она прямо-таки агонизирует. Я лихорадочно размышляю, и к тому моменту, когда я подхожу к машине, я уже знаю, что сказать. «Леди Лорример… не могу сейчас уделить вам внимание… премьер-министр… у него внезапное недомогание…», и, пока она переваривает услышанное, я поворачиваюсь и, точно заяц, уношусь в туман.

В первый раз со времени происшедшей трагедии Аллейн засмеялся. Дэйвидсон озорно взглянул на него и продолжил свою историю:

— Я бегу, как не бегал со времен моего детства в Гренобле, слыша позади голос, который, конечно же, предлагает мне довезти меня на Даунинг-стрит быстрее ветра. К счастью, туман густеет. По пути я начал оглядываться в поисках такси. Впрочем, тщетных. Я услышал звук автомобиля и спрятался в тень. Мимо проехал «роллс-ройс». Я вышел из укрытия. Наконец такси! Оно двигается где-то сзади. Вижу еле брезжущий свет фар. Слышу плохо различимые голоса. Вот такси остановилось, потом едет в мою сторону. Занято! Mon Dieu, ну и ночка! Я шел и уговаривал себя, что рано или поздно, но такси найду. Ничего похожего! К этому времени, полагаю, разошлись уже все гости. Бог знает который час, несколько такси мне встречаются, но все заняты. Я шел от Белгрэйв-сквер до Кадоген-Гарденс и уверяю вас, дорогой мистер Аллейн, никогда так не наслаждался прогулкой. Я чувствовал себя клоуном средних лет в поисках приключений. И то, что я не нашел ни одного, не имеет ни малейшего значения.