Джун Томсон - Тетради Шерлока Холмса (сборник) Страница 32

Дело о соглядатае

Хотя временами, признаюсь, мои записки о Шерлоке Холмсе грешат неточностями, особенно по части дат, день, когда началось это расследование, навеки запечатлелся в моей памяти, будто выжженный каленым железом.

Это случилось во вторую среду апреля 1896 года, примерно в половине десятого утра. Завтрак уже закончился, миссис Хадсон убрала со стола, и, поскольку на улице стояла промозглая погода, мы с Холмсом уселись в свои кресла у разожженного камина, чтобы на досуге, как обычно, заняться чтением газет.

Холмсу в это утро не сиделось на месте. Отложив газету, он встал и принялся, словно неугомонный кот, бродить по комнате, время от времени поглядывая в окно. Утреннюю почту он уже не ждал: ее принесли перед завтраком, и он за беконом и яйцами успел прочесть всю корреспонденцию. Она состояла из нескольких писем, которые он по беглом прочтении отложил в сторону, явно разочарованный их содержанием. Последние десять дней в его работе царило затишье. Никто не писал и не являлся лично, чтобы просить его о помощи, и он жестоко маялся от безделья. Когда его мысли не были заняты очередным расследованием, он начинал скучать и запросто мог обратиться к весьма специфическим возбуждающим средствам, от которых я уже давно пытался его отлучить. Я полагал, что преуспел в этом, однако, учитывая неустойчивый темперамент Холмса, полной уверенности в этом у меня не было и быть не могло. Он зависел от своих настроений и порою бывал совершенно непредсказуем.

Размышляя об этом, я тайком наблюдал, как он мечется по комнате, вот уже который раз обращая взгляд к окну.

– Холмс… – начал было я, но продолжать не стал.

– Знаю, что вы хотите сказать, Уотсон, – пренебрежительно заявил он, – однако я неспроста расхаживаю по комнате и нервно поглядываю в окно. Хочу получше разглядеть того молодого человека, что наблюдает за нашим домом, чтобы в случае чего предоставить полиции точное описание его наружности.

– Наблюдает за нашим домом? – переспросил я. – Вы уверены?

– Ну разумеется, дружище! Я бы не стал безосновательно разбрасываться подобными заявлениями.

– Быть может, он клиент или один из ваших многочисленных почитателей, который разыскал ваш адрес и надеется хотя бы мельком вас увидеть.

– Не думаю, – возразил Холмс. – Клиенты или, если на то пошло, почитатели не стоят целыми днями на одном месте и не стараются время от времени изменять внешность.

– Но в чем это выражается? – воскликнул я, изумленный услышанным.

– К примеру, он незаметно меняет головной убор, а иногда и прическу.

– Прическу! – недоверчиво повторил я, вставая с кресла и подходя к окну, чтобы рассмотреть этого удивительного субъекта, но Холмс властным жестом остановил меня.

– Стойте где стоите! – приказал он. – Хотя эти тюлевые занавески довольно плотные и скрывают внутренность гостиной от посторонних взглядов, сквозь них вполне можно разглядеть резкие движения. Если вы подойдете ближе к окну, мой соглядатай наверняка поймет, что его тоже заметили, и это его спугнет. Раз уж вы непременно хотите его увидеть, отойдите назад и посмотрите на левую занавеску. Тут в середине есть маленькая прореха, через которую вам будет его отлично видно. Только не задерживайтесь. Он не сумеет подробно разглядеть вас, но, безусловно, уловит общее движение.

Следуя указаниям Холмса, я осторожно подвинулся влево и взглядом отыскал маленькую дырочку в занавеске, длиной не больше мизинца, через которую можно было увидеть кусочек улицы, не застланный кружевными узорами.

Но даже теперь мне мало что удалось разглядеть, кроме смутного абриса фигуры. Это был худощавый черноволосый юноша в темной одежде. Черт его лица я различить не мог, но напряженная поза молодого человека свидетельствовала о присущем ему упрямстве, хотя спроси меня, с чего я это решил, я бы не знал, что ответить.

Холмс, стоявший за моей спиной, произнес:

– Я вижу, вы нашли дырочку в занавеске. Я сам ее и проделал на прошлой неделе, когда наш «клиент» впервые дежурил под домом. Это облегчает мне наблюдение за ним.

– Вы хотите сказать, он здесь уже не первый раз? – спросил я, вновь оборачиваясь к окну и бросая на юношу беспокойный взгляд.

– Да, он был здесь в прошлую среду.

– Но для чего?

– Загадка, – ответил Холмс. – Давайте-ка присядем, дружище. Если будете и дальше торчать у окна, то рискуете потянуть себе шейную мышцу, а кроме того, этот тип, кто бы он ни был, заметит вас и насторожится. Я не хочу спугнуть его прежде, чем получу возможность узнать, кто он и что за дело привело его сюда.

Когда я занял свое место у камина, Холмс продолжал:

– Я уже говорил, что впервые увидел его на прошлой неделе, причем по чистой случайности. Я принял его за робкого клиента, который боится войти в дом, но вскоре понял, что ошибся, ибо он провел на улице не меньше трех часов – расхаживал взад-вперед, время от времени переходил дорогу и торчал у соседних домов. Но лишь когда он сменил парик, я заинтересовался по-настоящему и решил понаблюдать, к чему все это приведет. Через час он отошел к дому номер двести семнадцать и скрылся за оградой, нырнув в ворота, но скоро вышел. На этот раз у него были светлые волосы, твидовая кепка и, кажется, очки. Позднее он вновь нацепил прежний темный парик и сменил кепку на берет вроде тех, что носят французские рабочие. Кроме того, он успел «отрастить» усики, но так как разглядеть подробности через тюль было трудновато, после того как стало темнеть и он покинул свой пост, я решил проделать в занавеске маленькую дырочку.

Я ошарашенно выслушал Холмса, а когда он закончил, воскликнул:

– Но кто он, Холмс?

– Понятия не имею, – пожал плечами мой друг.

– А что ему надо?

– Этого я тоже не знаю.

– Значит, вы в полном неведении?

– Не совсем, – ответил Холмс. – Предлагаю это обсудить. Уже можно прийти к кое-каким заключениям.

– К каким? – недоуменно поинтересовался я, не в силах понять, как Холмс, даже при всем его мастерстве сыщика, сумел сделать определенные выводы всего по нескольким скудным деталям, вроде примерного возраста, роста и телосложения нашего соглядатая.

– Ну, для начала заметим, что в прошлый раз он следил за домом тоже в среду.

– И что?

– В самом деле, Уотсон! Не будьте таким тугодумом! – нетерпеливо упрекнул он меня. – Я думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что молодой человек всю неделю занят и свободное время выдается у него только по средам. О чем это говорит?

– О том, что в среду у него выходной, разумеется, – ответил я, подумав, что дедуктивный метод Холмса вовсе не так сложен, как мне это порой представлялось.

– Именно, – согласился он. – Давайте попробуем развить эту мысль. В конце недели он не появился, и это о многом говорит, ведь у большинства работающих людей выходные приходятся именно на конец недели – если не на субботу, то уж на воскресенье непременно. Но бывают и исключения. Какие же?..

Он умолк и посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь. Тут я догадался, что угодил в ловушку, которую он загодя приготовил для меня, чтобы немного позабавиться. Я попытался выкрутиться.

– Ну, – проговорил я, напряженно соображая, – тут может быть несколько вариантов.

– Например?

– О, Холмс! Я не в настроении играть в угадайку. Но раз вы настаиваете… Возможно, у него есть подружка, к которой он ходит по воскресеньям.

– Неплохо, дружище! Вы нашли отличное объяснение, даже я до него не додумался. Подружка! Что ж, соглашусь: он молод, а потому всякое может быть. Но отсюда возникают новые вопросы. Проводит ли он в ее обществе все воскресенье? Если да, то как насчет вечеров, ведь легко допустить, что вечерами он также не занят? Нет, Уотсон, ваша гипотеза остроумна, однако тут требуется объяснение попроще, без сомнительных радостей флирта сразу с несколькими девицами. Где бы он ни работал, по средам он свободен весь день до самого вечера. На полдня может освободиться, скажем, приказчик из магазина. Но на весь день? Следовательно, надо искать среди других профессий. Возьмем, к примеру, сферу услуг. Он может работать в ресторане или гостинице – поваром, рассыльным…

– Или официантом? – предположил я.

– Возможно, и так. Но по средам он занят совсем другим делом, а именно слежкой. Посему впредь предлагаю называть его Соглядатаем. Вы согласны?

– Как вам будет угодно, Холмс.

Признаться, я ответил довольно грубо, ибо его легкомыслие начало меня раздражать. Лично мне вовсе не казалось забавным, что какой-то юноша – неважно, официант он или кто-то еще, – часами околачивается у наших дверей. Я усмотрел в этом некую злонамеренность. Будь моя воля, я был спустился вниз, подошел к этому типу и потребовал объяснить, что означает его поведение, а не пялился бы на него из окна через дыру в занавеске.