Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет Страница 32

В доказательство она мазнула внутреннюю часть запястья Ориан.

— Нюхайте.

— А что это?

— Мускус с восточными пряностями. Тубероза, небольшой сладковатый дух, капля ванили.

Ориан вдохнула.

— А шипровые? — спросила она.

— Они более легкие, сдержанные… Они оставляют ни с чем не сравнимый таинственный след: мягкие, как кошачья лапка, истинно женские… Это свойство им придают бергамот, мох дуба, пачули. У нас есть лучшие из лучших, поставленные прямо от «Артизан парфюмер».

Ориан кивнула, будто ей прекрасно была известна эта фирма, и последовала за девушкой, которая осторожно вела ее среди упоительных чудес. Вдруг необычная благоуханная волна заставила ее охнуть. Шедшая впереди продавщица обернулась.

— Вы что-то увидели?

— Нет, — ответила Ориан, — я ничего не увидела: я учуяла… Великолепный аромат. Он идет оттуда, — сказала она, показав на флаконы фирмы Герлен.

— Я знаю, о чем вы говорите.

Она взяла в руки туалетную воду «Шалимар».

— Это Восток. «Шалимар» на санскрите означает «храм любви», — мило объяснила девушка.

Она немного прыснула на шею Ориан, на впадинку на горле и на волосы.

— Надо чуточку подождать. Давайте вашу руку, я нанесу немного на внутреннюю часть запястья, запах вы почувствуете немного позже. Классические духи., они вам великолепно подойдут, А вообще-то забавно…

— Что именно?

— Да так, одна мыслишка, ничего обидного, не волнуйтесь.

— Так говорите же, прошу вас.

— Дело в том, что… Когда я увидела вас только что перед витриной магазина, вы были нахмурены и печальны. И я подумала, хорошо бы вас подушить. По себе знаю: когда я не в духе, то начинаю пробовать на себе все новенькое и окунаюсь в легкую цветочную атмосферу — лилий, роз, сирени. Полгода назад моя младшая сестра перенесла операцию по поводу рака груди. И каждый день я приходила в больницу и брызгала ее духами. Хотите верьте, хотите нет, но она полностью вылечилась. Хирург сказал мне, что я сделала для нее больше, чем скальпель и химия. Он, конечно, преувеличивал, но я убеждена, что духи помогли моей сестре свыкнуться с больничной обстановкой, с запахами эфира и лекарств. К чему я рассказываю вам все это? Ах да. Мне хотелось бы, чтобы вы видели свое лицо, когда вдыхали «Шалимар», Так что я хорошо сделала, затащив вас в магазин. Здесь речь не идет о прибыли. Впрочем, вы можете ничего не покупать, поправьте свое настроение. Один из моих друзей, дамский парикмахер, сказал мне, что работает ради одного мгновения: миг, когда женщина, которой он занимается, вдруг замечает, что стала красивее, чем прежде. Вот о чем я подумала. Духи «Шалимар» прозрачны, но они сделали вас красивой, потому что вы сразу стали другой. А улыбнулась я потому, что это напомнило мне песенку Гинсбурга.

— Что за песня? — спросила Ориан. Это имя она услышала второй раз за последние два дня.

— Не знаю названия, и не просите петь — голоса у меня нет. Это очень известная песня, чудная. В ней говорится об одной обнаженной женщине, волосы которой пахнут духами «Герлен».

— Кажется, вспоминаю, — солгала Ориан, — Пожалуй, куплю флакончик…

Они направились к кассе. Продавщица выбрала красивую упаковку, обвязала красной ленточкой. В саше она добавила несколько образцов туалетной воды, пены для ванны и шампунь с запахом зеленого чая.

— Приходите когда захотите, — предложила девушка, передавая пакет Ориан. — Если вам будет угодно, можно поразвлечься, попробовать разные духи — в зависимости от погоды.

— Снаружи или внутри? — спросила Ориан, приставив палец к своему сердцу.

Продавщица на мгновение пришла в замешательство, но потом улыбнулась:

— И там, и там.

— Ничего, — ответила будто для себя Ориан. — Я хочу сказать, что там никого нет.

— Вы такого не заслуживаете, — возразила девушка тоном, не допускающим возражений. — В любом случае духи помогут.

Ориан улыбнулась. Продавщица приняла ее самооборону как вопиющую несправедливость.

— Я бы хотела у вас спросить…

— Да?

— Вы упомянули о своем друге, дамском парикмахере и…

— Ну конечно, я должна была об этом подумать… Его салон нахолится рядом с Оперой, на бульваре Капуцинов, в двух шагах отсюда. Обратитесь к нему от моего имени, его зовут Клод. Он очарователен. Я уверена, он превратит вас в чудо.

Девушка вручила ей карточку магазина, на которой записала координаты парикмахера. Они попрощались за руку. На улице Ориан почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Ей захотелось поцеловать эту малышку. «Со своей профессией и грошовым аттестатом она знает о жизни больше, чем я», — подумала она. Почему Ориан доверилась этой незнакомке? Какая муха ее укусила? В любом случае и в Эдгаре Пенсоне, и в маленькой парфюмерше она вызвала необычную реакцию. В глубине души Ориан очень хорошо знала, что Эдди Ладзано занял ее сердце.

28

— Куда вы пропали? Я оставила вам десять посланий. И где ваш мобильник? Я так беспокоилась!

Анни, помощница Ориан Казанов, возбужденно металась по кабинету.

— Все вас искали, — продолжила Анни. — Следователь Гайяр, советник Маршан. Полицейские бригады уже собрались обратиться за помощью к своим коллегам из комиссариата, потому что…

— Да что же случилось? — ошеломленно воскликнула Ориан. — Стоит исчезнуть на пару часов и — всеобщая тревога!

— Дело не в тревоге, — ответила помощница. — Дело в вашем заключенном.

— Мой заключенный? Вы имеете в виду Ладзано?

— Да. Его срочно перевезли в больницу Валь-де-Грас. Это сообщил по телефону врач из «Санте» сразу после вашего ухода, Кажется, он порезал себе вены на запястье, дело могло кончиться плохо. Из больницы нам сообщили, что он, к счастью, выжил.

Ориан тяжело осела на стул, плечи ее согнулись, руки опустились.

— Боже мой, — пробормотала она, — Боже мой, подумать только, что я…

— Не убивайтесь, мадам следователь, вы же не могли предвидеть.

Но Ориан не слушала. За отсутствием доказательств она не должна была поступать так жестоко. Она ошиблась, очень ошиблась. Разве бирманка не говорила, что он был любезен, но никогда не оставался после «сборищ»? Она представила Ладзано одного, в камере, ожесточенно режущего себе вены на запястье, в то время как она изучала духи…

— Где он?

— В неотложке, — ответила помощница.

Ориан вызвала Гаэля Ле Калька. Мотороллер его был в порядке, и он согласился отвезти ее. Минут через двадцать они подъехали к главному входу больницы Валь-де-Грас. Их проводили в двухместную палату. На одной кровати лежал молодой маляр, упавший с лесов; он глухо стонал. На второй вытянулся Ладзано. Ориан медленно приблизилась к нему. Глаза его были закрыты, но, почувствовав присутствие постороннего, он приподнял веки. Ей так хотелось, чтобы он что-нибудь сказал, но уста его оставались сомкнутыми. Взгляд его был отрешенным и равнодушным: словно он считал ее виновной в своем поступке. Из капельницы в его вену поступала кровь. Тонкие, в меру мускулистые руки вытянулись вдоль тела, которое угадывалось под белой простыней. Вошел врач, он быстро проверил наполнители, бросил взгляд на кривую температуры маляра, измерил давление Ладзано.

— Вы родственница? — спросил он Ориан.

Вопрос застал ее врасплох.

— Нет, не совсем. Могу я поговорить с вами минутку?

Они вышли из палаты.

— Я следователь Казанов. По моему постановлению Ладзано оказался в «Санте».

— Понятно, — отозвался врач, сочувственно поглядывая на нее поверх очков в металлической оправе с небольшими линзами.

— Почему его привезли сюда?

— В тюрьме не оказалось крови его группы. А потерял он ее немало. Его обнаружили лишь в десять утра, когда пришли выводить на прогулку. Вены он вскрыл себе на рассвете, может быть, раньше.

Следователь удивилась, не увидев ни одного полицейского у двери палаты. В конце концов, Ладзано был заключенный.

— Он был так ослаблен, что все нужно было делать быстро, — заметил врач.

— Конечно, — согласилась Ориан. — Промедление смерти подобно. По-вашему, когда он поправится?

— Парень крепкий. Внешне, во всяком случае. Сердце его работает как часы, ровно и медленно. Мы продержим его здесь весь уик-энд, включая понедельник. Думаю, во вторник утром вы можете его забрать, но не советую возвращать в камеру. Вам это не доставит неудобств?

— Нет, — покраснев, ответила Ориан. — За ним нет ничего серьезного. Просто я поспешила, а он впал в панику.

— Тогда рекомендую соблюдать осторожность. Никогда не знаешь, что толкает человека на подобные действия. И потом, мне кажется, он слукавил. Если бы он действительно хотел покончить с жизнью, то нанес бы себе рану поглубже. А так можно подумать, что он все рассчитал заранее, чтобы получилось зрелищно, а у него был шанс выкарабкаться.