Пьер Сувестр - Пустой гроб Страница 32

Но однажды случилось так, что судье удалось полностью завладеть собственным ребенком…

Жюв, слушавший не перебивая, так и подскочил в кресле.

— Завладеть ребенком, сударь? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — продолжал Себастьян Перрон, — что судья воспользовался неожиданным стечением обстоятельств; короче, произошло железнодорожное крушение, и он смог, в буквальном смысле слова, завладеть ребенком, взять его с собой и укрыть в надежном месте от обманутого отца и недостойной матери.

Жюв спросил:

— Это сделали вы, сударь?

— Да, сударь, это сделал я, — не раздумывая, ответил Себастьян Перрон.

Судья побледнел, только тут осознав, что признался Жюву в совершении тяжкого деяния, преследуемого законом и наказуемого судом.

Неожиданное откровение судьи ошарашило Жюва.

Он не только понял, что счастливый случай свел его с отцом пропавшего ребенка, но и легко угадал остальных участников драмы — хирурга Поля Дро и законную жену его Амели Дро, урожденную Тавернье.

Но обо всем этом Жюв счел за лучшее умолчать. Он ограничился простым вопросом:

— А что вы сделали с ребенком?

— Я поместил его на полное содержание к одним славным людям в окрестностях Лизьё, — отвечал судья. — Как радовался я всякий раз, отправляясь навестить его, до тех пор, пока…

Себастьян Перрон замолчал. Горло его сдавили рыдания, глаза увлажнились слезами.

Видя, как он страдает, Жюв расстрогался.

— Что с вами? — забеспокоился сыщик.

— Я плачу, — заговорил судья, — потому что ребенок исчез… Наверное, он утонул, а может, его убили.

Жюв содрогнулся.

Он подождал, пока судья успокоится, а потом, заинтригованный загадочной историей, добрых два часа задавал судье вопросы, а тот поверял ему самые потаенные свои мысли.

Уже смеркалось, когда Жюв, вне себя от радости, покинул Дворец правосудия. «Случай, — рассуждал он, — порой творит чудеса, два последних моих дня прекрасно дополняют друг друга. Сомнений нет, — подытожил Жюв, — участников драмы трое: профессор Поль Дро, судья Себастьян Перрон и, как первопричина всех бед — женщина, мать ребенка, Амели Тавернье… Расширять круг подозреваемых бессмысленно; мертв ли ребенок или заточен с целью шантажа, виновен один из троих: Поль Дро, Себастьян Перрон или Амели Тавернье. Остается узнать, — заключил Жюв, — кто из них виновен».

Глава тринадцатая

ПО СЛЕДУ РЕБЕНКА

Четверть часа спустя, расставшись с судьей, доверившим ему печальную историю своей неудавшейся любви, Жюв, со свойственным его упрямой натуре стремлением раскладывать все по полочкам, продолжал размышлять о необычной миссии, доверенной ему дважды — истинным отцом ребенка и его отцом согласно закону.

— Странное приключение! — бормотал добряк Жюв, которого в тот день почему-то особенно одолевала меланхолия. — Сам не знаю, к чему хотел бы придти, кому хотел бы отдать несчастного малыша, за которого все так бьются. Дро произвел на меня неплохое впечатление — он так волновался, рассказывая мне о Юбере, но, с другой стороны, бедняга Себастьян Перрон был расстроен не меньше, когда говорил об исчезновении сына.

Жюв шел по набережным Сены, сам не зная куда, шагал прямо перед собой, заложив руки за спину, опустив голову; наконец он остановился у парапета, облокотился на него и стал смотреть, как без устали течет Сена.

— Ах, этот закон! — ворчал Жюв. — До чего же бывает он глуп. Временами это придуманное людьми установление ведет себя с бесчеловечной жестокостью… Ведь в общем-то, если Дро не солгал — а никаких оснований не верить ему у меня нет — он распрекрасно мог всем сердцем полюбить этого бедного парнишку, чьим отцом стал волей судьбы… Но, похоже, Себастьян Перрон тоже крепко привязан к сыну; хоть он и судья, хоть и боится скандала, он, не раздумывая, похитил мальчика и хочет воспитать его сам.

Жюв думал и так и этак, что-то бессвязно бормотал себе под нос, вновь и вновь возвращался к таинственной драме, переживаемой обоими отцами, и каждый из них казался ему честным малым.

— Я зря теряю время, — спохватился Жюв, — а времени терять нельзя… Я должен найти решение этой загадки — каким бы оно ни было. Ребенок исчез, значит, я отыщу его.

В голове Жюва возникали самые невероятные картины, одна страшнее другой.

— Ребенок исчез, — повторял он, — Себастьян Перрон утверждает, будто он утонул. Дьявол! Что это — несчастный случай или преступление?

Жюв отошел от парапета и снова двинулся вперед.

В уме его, подчиняясь неумолимой логике, стала выстраиваться цепочка событий, как если бы эти события сами отыскивали друг друга, скрепляясь в единый ряд, а ему, Жюву, оставалось лишь наблюдать за ними, исследовать, пытаться постичь их скрытый смысл.

— Определим ситуацию, — сказал себе Жюв. — Черт возьми! Она донельзя проста: Дро признался мне, что у него туговато с деньгами, жена, в отличие от него, богата… Ну-ка, что стал бы делать Дро, окажись он негодяем?

Захваченный этой мыслью, Жюв замер у края тротуара.

Вскоре он заключил:

— Поначалу Дро сказал себе: если бы между мной и женой не стоял этот ребенок — ребенок другого, наш союз стал бы только прочнее… Понятное дело — ребенка он невзлюбил. И вдруг, что происходит? Себастьян Перрон признается, что ребенка похитил он. Пусть так. Думаю, Дро не слишком расстроился, когда малыш исчез, ведь для него мальчик был живым укором, он напоминал ему, как постыдно жениться на деньгах. Ладно, оставим это.

Но случилось так — и это вполне естественно — что, вопреки ожиданиям Дро, мать ребенка, Амели Дро, после исчезновения сына была безутешна. Их союз не только не стал прочнее, но грозил окончательно распасться… Амели Дро вообразила, что муж убил ее ребенка. О! Могу себе представить — Поль Дро, невиновный, был вне себя от ярости: этот проклятый ребенок, сын другого, в который раз встал между ним и женой…

Придя к очевидному выводу, что Поль Дро, повинуясь естественному чувству, должен был ненавидеть сына жены, Жюв прервал на этом свои размышления и двинулся дальше.

Мысль его то и дело подбрасывала сыщику все новые умозаключения, железной логики которых он не мог не признать.

— Так-с, — рассуждал Жюв, — Дро ненавидит маленького Юбера, что нам это дает? Черт подери, да все очень просто… Один шаг — и ненависть сменяется желанием смерти. А если ты слаб духом, желание смерти незаметно перейдет в мысль об убийстве.

Он напряжения Жюв куснул себе губы.

— Похоже, на сей раз я недалек от истины; не случилось ли так, что Дро, тот самый обливающийся слезами Дро, не так давно обнаружил тайник, в котором скрывал Юбера его настоящий отец, я имею в виду семью, куда был помещен Юбер. Не мог ли Дро, опасаясь, что случай может вернуть жене ее ребенка, — и тогда она привяжется к нему еще сильнее — не мог ли он замыслить преступное убийство?

Жюв чуть слышно говорил сам с собою. Вывод его был четок.

— Попытайся я сформулировать мотив убийства малыша Юбера, боюсь, приду к заключению, что Дро вполне мог убить его.

Жюв был уже у моста Сольферино. Он шел, не разбирая пути, витая в облаках, но действительность не замедлила вмешаться: сыщик чуть было не угодил под громко тарахтевшее такси.

— Ну вот! Ну вот! — заворчал Жюв, сам же над собой посмеиваясь. — Веду себя, как последний дурак. Теряю время на бесплодные раздумья, а в подобных делах польза от них не велика. Думать — хорошо, но еще лучше — заняться расследованием.

Жюв достал часы, взглянул на них и нахмурился.

— Что ж, — заключил он свой монолог, — наберемся мужества. Я как раз успеваю на поезд; если я немедленно не отправлюсь в деревню, то изменю своему долгу… Ведь я поклялся Себастьяну Перрону и Полю Дро докопаться до истины.

Жюв не был злопамятен — он сделал знак тому самому таксисту, который чуть было его не переехал.

— На вокзал Сен-Лазар, — бросил Жюв, — да побыстрее, дружок.

Шофер, подбадриваемый Жювом, поистине демонстрировал чудеса скорости.

Пока Жюв прикидывал, не слишком ли он погорячился, попросив водителя мчаться во весь опор, легкий автомобиль на головокружительной скорости пронесся по запруженным улицам, пролетел по площади Согласия, сыграл в прятки с автобусом, нависшим над ним всей массой, взобрался на пешеходный островок, выполнил крутой вираж у церкви Мадлен и, чуть было не опрокинув ручную тележку при въезде на Гаврскую улицу, резко тормознул во дворе вокзала.

— Уф, — выдохнул Жюв, — жив, кажется… Вот повезло, так повезло. Чертовы эти такси — мчатся, как одержимые.

Жюв, сам же велевший шоферу поторапливаться, теперь стал ему выговаривать за сумашедшую гонку, но, к счастью, вовремя спохватился:

— Черт, через три минуты поезд!

Жюв расплатился и, не дожидаясь сдачи, рванул к кассе, перепрыгивая через четыре ступеньки, взлетел по лестнице, купил на ходу пару книжек в киоске зала ожидания и выбежал на перрон, когда поезд, следовавший в Лизьё, уже тронулся.