Пьер Сувестр - Ночной извозчик Страница 32

— Сырое мясо.

— Вы в кармане носите сырое мясо?

— Как видите…

Закончить он не успел.

Собака, двумя прыжками, как бешеная, бросилась на него с яростным лаем.

— Берегитесь! — закричал Фандор.

Но тут журналист от изумления опустил руки и вытаращил глаза.

Незнакомец даже не пошатнулся, когда собака с размаху прыгнула на него. Он просто протянул вперед руку, отразив оскаленные клыки, а потом схватил животное за загривок и без всяких видимых усилий отбросил его на десять шагов от себя…

— Вот! — заявил он. — Вот как действует ласка! Видели, молодой человек? Я угощаю эту скотину мясом, а она хочет перегрызть мне горло! Неблагодарный пес. Он мне нравится… Это почти человек…

Фандор удивлялся все больше и больше. Сцена, разыгравшаяся у него на глазах, казалась ему совершенно непонятной.

Несомненно, несчастный пес, которого он только что гладил, был голоден… Он страшно хотел есть… и в то же время отказался от еды, которую ему так щедро предложили. Почему? И что за мизантроп этот незнакомец? Почему он с такой настойчивостью хочет увести эту собаку с собой, тогда как она, напротив, злится все больше и больше, а рычанье ее стало просто зловещим?

— Да оставьте вы ее! — посоветовал журналист. — По всей вероятности, ей не хочется идти с вами…

— А я ее мнения не спрашиваю! Если бы я спрашивал, хотят ли идти со мной те, кого я увожу, они бы все отвечали — нет!

Говоря это, незнакомец приблизился к собаке, а она, удивленная тем, как он отразил ее нападение, распласталась на берегу и все еще угрожающе ворчала.

— Ты пойдешь со мной, — приказал незнакомец, — волей-неволей, а пойдешь… Ты что, думаешь запугать меня?

Фандор был так изумлен всем услышанным, что замер в молчании и неподвижности.

Незнакомец, казалось, вовсе позабыл о нем. Он вытащил из кармана платок, свернул его наподобие шнура, обвил им шею собаки и затянул петлей.

— Видишь, придется идти! — упрямо повторял он, таща за собой собаку, которая действительно принялась перебирать лапами.

— Она вас сейчас укусит! — сказал Фандор.

На это замечание журналиста незнакомец обернулся и, не выпуская собаку, спокойно сказал:

— А вам какое дело? Прощайте.

Прощание это было столь неожиданным, что Фандор не успел ответить. К тому же в последние мгновения его охватило какое-то беспокойство, какая-то мысль тревожила его.

Он все поглядывал туда, где только что стоял таинственный незнакомец, пока не убедился, что плиты набережной там, где незнакомец предлагал собаке мясо, запачканы кровью.

Журналист размышлял: все-таки это странно, ничего более странного не придумаешь, чтобы бродячая собака, искавшая, видимо, что поесть и где приткнуться, вдруг отказалась от мяса, которое ей любезно предлагают…

Это и было, собственно, основным в беспокойных размышлениях Фандора.

«Собака отказывается от мяса, — думал он, — ну, это в романе можно прочитать; мясо в таком случае должно быть отравленным, да ведь и на деле собаки часто попадаются на отравленное мясо… Значит, не этим можно объяснить, но тогда чем же? Вообразить, скажем, что это не обыкновенное мясо, а такое, что хорошая собака его есть не станет… гм!.. загадочно… и потом, как случилось, что прилично одетый человек, пусть даже хамоватого вида, таскает в карманах куски свежего сырого мяса? Нет, решительно, все это очень странно…»

Раздумывая таким образом, он шел по набережной, следя издалека за незнакомцем, уводившим собаку.

Внезапно он остановился, побледнев… Да, он был бледен, как мертвец, Жером Фандор, и крупные капли пота катились у него со лба.

«Что же это такое… чудится мне, что ли? Ясно ли я видел? Нет, я ошибся, наверняка ошибся… Это мясник. Никто иной, как мясник…»

Журналист повернул назад, разглядывая камни набережной.

«Куда он бросил этот кусок мяса?»

Фандор увидел на камнях расплывшиеся звездочками капли крови.

«Он стоял здесь, черт возьми! Вот и следы… Да, это там! Он, должно быть, бросил этот кусок мяса в Сену…»

Фандор стоял неподвижно и пристально смотрел на красные капли. Потом он тряхнул головой.

«С ума я схожу, — повторял он, — все эти дела ударили мне в голову, мне повсюду чудятся ужасы и преступления… Нет! Нет! Я ошибся! Я просто не разглядел!..»

На мгновение он умолк, пытаясь отвлечься, но это ему не удалось. И он повторял, сжимая кулаки:

«И все же, все же, когда он наклонился, чтобы обвязать платком эту злополучную собаку, я увидел под распахнувшимся жилетом рубашку в красных пятнах, в пятнах крови… Ах! Ну и страшный же субъект!»

Наконец совсем стемнело. Фандор уже терял терпение — больше четырех часов прогуливался он вдоль берега, ожидая чтобы кто-нибудь сошел, наконец, с баржи «Жанна-Мари».

«А может быть, на борту никого нет? — подумалось ему. — Ладно! Пойдем ва-банк!»

Журналист, так и не сумев вернуть обычное свое хладнокровие после встречи с таинственным незнакомцем, ускорил шаг и ступил на доску, соединявшую баржу с набережной наподобие хрупких сходней.

— Эй, там! — крикнул он. — Есть там кто-нибудь на борту «Жанны-Мари»?

На его голос одновременно вышли на палубу два человека.

Один из них оказался на носу — это был папаша Дени, который до сих пор дремал там, на полу, в растяжку.

Он спросил:

— Что вам надо?

Фандор стоял на сходнях.

— Это вы — хозяин «Жанны-Мари»?

— Он самый, а что вам нужно?

В этот миг Фандор пожалел, что не оделся поприличней. Видимо, хозяину баржи не пришелся по вкусу его наряд безработного. Однако, набравшись нахальства, он ответил:

— Кое-что спросить нужно.

Папаша Дени сделал несколько шагов.

— Так что же вы, поднимайтесь на борт, не стойте тут, — крикнул он. — Пройдет какое-нибудь судно, вас тут же волной сбросит в Сену, а в такой темноте…

Фандор только этого и ждал. Он быстро пробежал по дрожащей доске и ступил на палубу «Жанны-Мари».

— Не очень-то светло, — признался журналист. — как бы мне и без волны не свалиться в воду.

— Подождите, я фонарь принесу.

Папаша Дени спустился вниз. Фандор стоял неподвижно на узком борту баржи. Машинально скинув взглядом палубу, на которую падал слабый отблеск горевших на набережной фонарей, он заметил, что его пристально рассматривает молодой парнишка, стоящий на корме «Жанны-Мари».

«Черт! — подумал Фандор, — Уж не тот ли это юнга, о котором говорил Бузий?»

И долго не раздумывая, он шагнул по направлению к юноше.

И тут случилось нечто очень странное. Не успел Фандор сделать шаг-другой, как парнишка внезапно прижал руку к груди, сдерживая возглас, попятился, оступился на низком борту баржи и упал в воду, сильно ударившись головой о штурвал.

— Тысяча чертей! — крикнул Фандор. — На помощь!

Папаша Дени как раз в это время вылезал из трюма с фонарем в руке.

— Что случилось? Что случилось? — закричал он в свою очередь, с удивлением глядя, как Фандор бежит, сломя голову, на корму баржи.

— Ваш юнга упал в воду!

— Мой юнга?

Папаша Дени остановился.

— Ну, если дело в нем, нечего беспокоиться! Он плавает как рыба… и потом, послушайте-ка, я ведь знаю, куда он отправился… Пристрастился мальчишка к этому делу… Вон, смотрите! Он ведь, знаете ли, не упал, а сам прыгнул…

Фандор посмотрел туда, куда указывал папаша Дени.

В кромешной тьме он не мог разглядеть упавшего в воду юнгу, который, должно быть, как уверял папаша Дени, преспокойно плыл к берегу, ко зато на самой середине Сены он увидел, с изумлением и ужасом увидел световое пятно, то самое необычайное световое пятно, на которое уже однажды смотрел с моста Пти-Пон!

Глава 14

ОЖИВШИЕ ДОСПЕХИ

— Месье угодно кофе?

— Да, Батист, подайте мне сегодня вечером кофе и даже рюмочку шартреза.

— Месье будет пить шартрез?

— Да, Батист.

— Напрасно, месье.

— Ну, один раз не в счет!

— Но врач сказал, что месье нельзя пить шартрез.

— Все врачи — зануды, Батист.

— Но месье знает, что нет ничего дороже здоровья.

— Согласен, Батист, но это все-таки не значит, что от рюмочки ликера сразу выиграют мои наследники. К тому же, откровенно говоря, у меня сегодня хватает неприятностей, надо поднять настроение. Довольно проповедей и рецептов этих врачишек! Уверяю тебя, Батист, рюмочка ликера мне просто необходима!

Верный слуга, много лет прислуживавший г-ну Шаплару, неохотно отошел от стола, за которым заканчивал обед богатый директор «Пари-Галери».

Батист, в точности соблюдавший все предписания медицины и чрезвычайно уважавший рекомендации врачей, считал, что г-ну Шаплару вредно спиртное. Тем не менее он взял в погребе бутылку шартреза и налил на донышко, только на донышко, в рюмку, стоящую перед г-ном Шапларом.