Рекс Стаут - Золотые пауки (сборник) Страница 33

– Я протестую! – заверещал Горан. – Это же клевета! Инспектор Кремер, вы заявили, что Вульф сам несет ответственность за свои слова, но вы несете ответственность за то, что доставили нас сюда!

– Можете подать на него в суд за клевету, – парировал Кремер.

– Мистер Горан, – продолжал Вульф, ткнув пальцем в сторону Горана, – на вашем месте я бы помолчал по поводу вашего участия в шантаже. Вы погрязли по уши, и вам это хорошо известно. Сейчас вам угрожает нечто более серьезное – вас могут опознать как убийцу Пита Дроссоса. От тюрьмы вам не отделаться, но я еще могу помочь вам сохранить жизнь. Когда мы закончим беседу, вы поймете, что кое-чем мне обязаны.

– Я уже, черт возьми, и так достаточно вам обязан!

– Ну вот и помолчите. По всей вероятности, большинству из вас ничего не известно о вымогательстве, следствием которого стали три убийства, но мы еще к этому вернемся. Однако уже и сейчас одному из вас это хорошо известно, и он прекрасно меня понимает. Я вовсе не утверждаю, что в состоянии один, без посторонней помощи, указать на убийцу, но кое-какие данные у меня все же есть. Вот на днях один из вас, без всякой необходимости, пытался очень подробно рассказать мистеру Гудвину, где он был и что делал в пятницу вечером и во вторник днем. Этот же человек бросил странное замечание о том, что со времени смерти миссис Фромм прошло пятьдесят девять часов. Какая поразительная точность! Разумеется, это были лишь намеки, не более, однако есть и два очень важных указания на виновного. Во-первых, серьги. Миссис Фромм приобрела их одиннадцатого мая, но во вторник девятнадцатого их надевала другая женщина. Она могла незаметно взять их у миссис Фромм, получить в подарок или во временное пользование. Как бы там ни было, спустя три дня – в пятницу, двадцать второго – они снова оказались у миссис Фромм. И знаете для чего? Да для того, чтобы миссис Фромм могла выдать себя за ту женщину, на которой эти серьги могли быть во вторник! Следовательно, миссис Фромм знала, кто эта женщина, имела против нее определенные подозрения и, что очень важно, смогла открыто или тайно получить эти серьги обратно для осуществления задуманной ею комбинации. Это очень важное указание.

– Указание на что? – перебил его Кремер.

– На личность той, другой женщины. Конечно, неопровержимым доказательством его еще назвать нельзя, но оно наводит на серьезные размышления. Вне зависимости от того, тайно или открыто она взяла их, это все равно означает, что миссис Фромм хорошо знала ту женщину и в любое время, без всяких затруднений, могла взять что-то из ее вещей. Несомненно, что вы, мистер Кремер, понимали это. Вы знали, что данное мною в газеты объявление о женщине с серьгами в виде пауков появилось утром в пятницу, а уже во второй половине дня миссис Фромм приехала в этих серьгах ко мне. Вполне можно было предположить, что она заполучила их обратно в течение очень короткого временного интервала, то есть максимум – двух-трех часов. Если бы ей пришлось ехать за ними куда-то далеко, вы, несомненно, узнали бы об этом.

– Это вы так говорите, – буркнул Кремер. – До сегодняшнего утра я не знал даже, что сережки купила миссис Фромм.

– Но вы в любом случае отдавали себе отчет, что эти серьги в своем роде уникальны. Кстати говоря, интересно, почему миссис Фромм вообще купила их, как только увидела в витрине магазина? Иган показал, что в телефонных разговорах с ним некая женщина употребляла в качестве пароля фразу «Сказал паук мухе». Возможно, или даже вероятно, что миссис Фромм случайно услыхала эту фразу, что и вызвало у нее определенные подозрения. Затем она увидела в витрине эти серьги, вспомнила об услышанной ею странной фразе и решила попытаться выяснить, в чем же дело. – Вульф глубоко вздохнул, а затем продолжал: – Поведение человека, который сбил машиной Пита Дроссоса, сразу показалось мне очень необычным. Самое естественное предположение – что именно этот человек был в машине с женщиной днем раньше и сейчас опасался, что подросток опознает его, – отпало, как только я узнал, что в машине с женщиной был Мэтью Берч, убитый вечером во вторник. Повторяю, что как бы там ни было, но поведение этого человека было необычным. Я попытался поставить себя на его место. Предположим, что, решив убить Пита Дроссоса, я приехал бы на этот перекресток, чтобы сбить его машиной, как только он появится. Поскольку все происходит днем, кругом много людей. Рассчитывать на успех с первого же раза весьма трудно, и, возможно, попытку пришлось бы повторить несколько раз. Пока бы я ждал благоприятной возможности, вряд ли кто-нибудь обратил бы на меня внимание, но уже в момент происшествия меня, конечно, заметили бы многие. Как вы думаете, что бы я сделал с целью затруднить опознание? Разумеется, приехать в маске я бы не мог, но ведь существует много других способов маскировки, вроде, например, приклеенной бороды. Однако я не делаю никаких попыток замаскироваться, а осуществляю свое очень опасное намерение в обычном коричневом костюме и фетровой шляпе. Следовательно, я или абсолютный и ни с кем не сравнимый болван и тупица, или… женщина! Вот теперь и давайте, ну хотя бы в качестве гипотезы, рассмотрим все дело так, как оно представляется этой женщине-преступнице. В таком случае большинство туманных мест проясняется, ибо большинство ролей играет она сама. Она – участница банды вымогателей, возможно, даже ее главарь. Миссис Фромм кое-что узнает об этом – достаточно, чтобы вызвать подозрения, но слишком мало, чтобы принять определенные меры. Она осторожно расспрашивает преступницу и покупает серьги в виде пауков. Во второй половине дня, во вторник, преступница встречается с Мэтью Берчем, одним из сообщников. Он сажает ее за руль своей машины, что необычно, а потом выхватывает револьвер и, угрожая им, заставляет ее ехать в определенное место. На перекрестке, когда они останавливаются на красный свет, к ним подбегает подросток, чтобы протереть стекло дверцы с ее стороны, и она успевает шепнуть ему: «Позови полицейского!» Светофор переключается, Берч заставляет ее ехать дальше. Где-то в пути она оглушает его первым же попавшимся под руку предметом – молотком, гаечным ключом, может быть, его же револьвером, – но не убивает, а связанного, без сознания, держит до ночи в машине, затем отвозит куда-нибудь подальше, переезжает его, бросает машину и возвращается домой.

– Такую историю я мог бы придумать и без вас, – буркнул Кремер. – Сообщите что-нибудь поконкретнее.

– Я и намереваюсь это сделать. На следующий день она решает, что подросток представляет для нее постоянную угрозу. Если подозрения миссис Фромм укрепятся и она узнает о связи преступницы с Берчем, то мальчик подтвердит, что преступница была в машине с Берчем. Теперь она уже очень сожалеет о проявленной минутной слабости, когда, обратившись к этому мальчику с просьбой о помощи, вынудила его всмотреться в нее. Оставлять мальчика в живых нельзя. Она переодевается в мужское платье, возвращается к брошенной машине и действует, как уже известно. На этот раз она оставляет машину совсем в другом месте, а домой возвращается на метро. Однако теперь она окончательно скомпрометировала себя и оказалась в очень уязвимом положении. В пятницу утром миссис Фром берет «паучьи» серьги и уходит в них из дома. После возвращения она разговаривает с преступницей и, помимо всего прочего, рассказывает, что договорилась с Ниро Вульфом о проведении расследования. Несомненно, это большая неосторожность: ей следовало хотя бы подумать о том, что преступница может быть очень опасна, поскольку в тот вечер миссис Фромм получила доказательство ее виновности, хотя, правда, еще не отдавала себе в этом отчета. Выйдя из дома, преступница обнаруживает ее машину, стоящую недалеко от квартиры Горана, и, вооружившись гаечным ключом, прячется за ней.

– Довольно! – крикнул Кремер. – Вы обвиняете Джин Эстей в убийстве, но делаете это голословно. Я уже говорил, что за все сказанное вами отвечаете только вы сами, но доставил этих людей сюда я, и всему есть предел. Дайте мне хотя бы один факт…

– У меня есть такой факт, – поморщившись, ответил Вульф, – но и он пока не подтвержден.

– Что это за факт?

– Арчи, позови их.

Вставая, чтобы выйти в гостиную, я заметил, что Пэрли Стеббинс невольно удостоил Ниро Вульфа небывалого комплимента. Он повернул голову и уставился на руки Джин Эстей, хотя, как заявил Кремер, Вульф только высказал голословное обвинение, не представив даже самого скромного доказательства. Правда, на лице Джин Эстей я не заметил ни замешательства, ни испуга.

– Орри! – позвал я, распахнув дверь.

В кабинет вошел Левин, сопровождаемый Орри. Орри остался у двери, а Левина я провел к стулу у моего стола, откуда ему были хорошо видны все наши гости. Он очень волновался, хотя и пытался не показывать этого.