Эллери Квин - Санаторий смерти Страница 33

Доктор Праути немного рассеянно взглянул на них.

— Да, пожалуйста, инспектор, я почти закончил.

Он встал и отступил в сторону, покусывая кончик сигары.

Квин наблюдал за лицом девушки, когда та наклонилась над мертвым телом. Она затаила дыхание.

— Вспомните, указывали ли вы сегодня этому мужчине его место, мисс О’Коннел?

— Вероятно, да. Однако сегодня у меня, как обычно, была масса хлопот. Мне надо было рассадить двести зрителей, за которых я отвечаю. А потому конкретно его определенно припомнить не могу.

— Но вы, по крайней мере, помните, были ли вот эти места, которые сейчас пустуют, незанятыми на протяжении всего первого и второго актов?

Инспектор указал на семь свободных кресел.

— Ну, мне кажется, я припоминаю… Они мне бросились в глаза, когда я ходила мимо… Нет, сэр. Мне кажется, что сегодня на этих местах никто не сидел.

— А во время второго акта кто-нибудь проходил по этому проходу, мисс О’Коннел? Вспомните точно. Очень важно знать правду.

Девушка снова поколебалась, но потом дерзко поглядела в каменное лицо инспектора.

— Нет, я не видела, чтобы кто-то ходил по проходу. — И тут же поспешила добавить: — Едва ли я могу много сказать вам. Мне про всю эту историю ничего не известно. Я зарабатываю свои деньги в поте лица, и…

— Ну ладно, ладно, милая моя, все это мы понимаем. Скажите, а где вы обычно стоите, когда всех рассадите?

Девушка указала на начало прохода.

— Вы находитесь там на протяжении всего второго акта, мисс О’Коннел? — вкрадчиво спросил инспектор.

Та облизнула пересохшие губы, прежде чем дать ответ.

— Ну… Да, была. В самом деле, за весь вечер я не заметила ничего необычного.

— Очень хорошо. — Голос Квина зазвучал мягко, почти что нежно. — У меня все.

Девушка удалилась мелкими и быстрыми шажками.

Позади инспектора произошло какое-то движение. Квин обернулся и оказался лицом к лицу с доктором Праути, который выпрямился во весь рост и как раз закрывал свою сумку. Доктор невесело посвистывал.

— Ну, док, я вижу, вы готовы. Каков будет вердикт?

— Он будет краток, инспектор. Этот человек умер примерно два часа назад. Относительно причины смерти я некоторое время испытывал сомнения, но теперь уверен, что это — яд. Все признаки указывают на алкогольное отравление — вы, наверное, обратили внимание на синюшный цвет кожи. А понюхали, как от него пахнет? Несет самой отвратной сивухой, какую только приходилось мне нюхать в жизни. Пьян был, похоже, в стельку. Разумеется, это не обычное алкогольное отравление — если бы только оно, он бы не кончился так быстро. Вот и все, что я могу сказать в данный момент.

Он принялся застегивать пальто.

Квин извлек из своей сумки обернутую в носовой платок бутылку и передал доктору Праути.

— Это — бутылка покойного, док. Исследуйте, пожалуйста, для меня ее содержимое. Но займитесь этим, пожалуйста, только после того, как Джимми внизу в лаборатории посмотрит отпечатки пальцев. И потом… Погодите-ка немного!

Инспектор взял на ковре в углу еще одну полупустую бутылку эля с джином. — Исследуйте для меня и это, доктор!

Доктор Праути аккуратно поставил в свою сумку обе бутылки, а потом надел шляпу.

— Хорошо. Итак, я откланяюсь, инспектор, — сказал он неторопливо. — Когда проведу вскрытие, напишу для вас подробный отчет. Тогда картина у вас будет пояснее. Впрочем, катафалк для перевозки тела, должно быть, уже ждет внизу. Я позвонил и вызвал его еще на пути сюда. Ну, пока.

Стоило доктору Праути уйти, как тут же появились два санитара в белом с каталкой. По знаку Квина они взяли тело, подняли и уложили на каталку, накрыли простыней и быстро повезли к выходу. Детективы и полицейские, стоявшие у дверей, с облегчением наблюдали, как увозят зловещий груз. Главная часть работы на сегодняшний вечер для них уже была закончена. Публика, шурша программками и газетами, покашливая, вертя головами и судача, с интересом наблюдала, как без пышных церемоний из зала отбывает покойный.

Едва усталый инспектор Квин обернулся к Эллери, как в правой части зала вдруг возникла легкая суматоха. Люди повскакивали со своих мест, чтобы увидеть, что происходит. Полицейские принялись призывать публику к порядку. Квин что-то коротко сказал полицейскому в форме, который стоял рядом с ним. Вскоре показались двое полицейских, которые вели под руки какого-то отчаянно вырывавшегося субъекта. Они доволокли его до конца левого прохода и насильно поставили по стойке «смирно».

Человек, которого они держали, был невысок, и вообще походил на небольшую крысу. Он был одет в отвратительный костюм массового пошива. На голове у него красовалась черная шапочка — из тех, что носят некоторые сельские священники. Рот у мужчины безобразно искривлялся и непрерывно извергал чудовищные проклятия. Но стоило инспектору взглянуть на него, как он тут же перестал сопротивляться.

— Мы задержали этого человека, когда он пытался ускользнуть через боковой выход на той стороне, инспектор, — запыхавшись, доложил один из полицейских, не переставая немилосердно встряхивать попавшую к нему в руки добычу.

Инспектор хихикнул, извлек из кармана табакерку, взял свою обычную понюшку табаку и, весь сияя, поглядел на сжавшегося и стихшего мужчину.

— Прекрасно, прекрасно, Пастор, — сказал он задушевно. — Действительно мило с твоей стороны появиться в столь подходящий момент!

Глава четвертая, в которой много званых, но лишь двое избранных

Многие люди слишком слабы, чтобы выносить вид скулящего и ноющего собрата. Он вызывает у них сострадание. Эллери был единственным из всего молчаливого круга собравшихся посмотреть спектакль, который разыгрывался типом по кличке «Пастор», кто относился к лицедею равнодушно, даже с отвращением.

Услышав ехидное замечание старшего Квина, Пастор резко выпрямился, глянул ему в глаза и вновь принялся отчаянно вырываться из рук полицейских, которые крепко его держали. Он строил рожи, плевался, изрыгал проклятия, но в конце концов стих и даже, кажется, перестал дышать. Его бесчинства привлекли внимание еще нескольких полицейских. Они подошли и совместными усилиями уложили его на пол. Оказавшись на полу, Пастор вдруг весь обмяк и съежился, будто шарик, из которого выпустили воздух. Полицейские без лишних церемоний снова поставили его на ноги, и он спокойно стоял теперь, опустив глаза и держа в руках свою шапочку.

— Вот что, Пастор, — сказал инспектор таким тоном, каким родители разговаривают с капризным ребенком, только что закатившим истерику, — ты же знаешь, что подобные штучки на меня не действуют. Ты что, забыл нашу последнюю встречу у реки?

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — прикрикнул на него полицейский и ткнул под ребро кулаком.

— Я вообще ничего не знаю, а кроме того, и не обязан ничего говорить, — пробормотал себе под нос Пастор и переступил с ноги на ногу.

— Ты удивляешь меня, Пастор, — отечески сказал Квин. — Я ведь и не спрашиваю у тебя, что ты знаешь, а что — нет.

— Вы не имеете права задерживать невинного человека! — возмущенно воскликнул Пастор. — Что я, хуже всех остальных, здесь сидящих? Я купил себе билет и заплатил за него наличными. К чему тогда все это? Почему мне мешают идти домой?

— Вот, значит, как. Стало быть, ты купил билет? — спросил инспектор, покачиваясь на каблуках. — Ну, хорошо. А как насчет того, чтобы достать его и показать папаше Квину?

Рука Пастора с поразительной быстротой и ловкостью скользнула в боковой карман пиджака. Лицо его вдруг побледнело, и он медленно достал руку. Никакого билета в ней не было. Ворча, он принялся обшаривать все остальные карманы, чем только развеселил инспектора.

— Черт подери! Что за напасть такая! Всю жизнь храню билеты при себе до конца — и надо же, именно в этот раз выбросил. Весьма сожалею, инспектор.

— Вот и славно, — сказал Квин. Лицо его враз посуровело. — Бросай свои выходки, Казанелли. Что ты сегодня вечером делал здесь, в театре? И почему вдруг решил смыться? Отвечай же!

Пастор огляделся. Его крепко держали двое полицейских. Вокруг стояло несколько мужчин, не настроенных шутить. Шансов убежать, считай, не было. Лицо Пастора в очередной раз изменило свое выражение. Теперь на нем были написаны совершенная невинность и благочестие, словно у настоящего пастора. Маленькие глазки его зажглись неземным светом, как будто он был христианский мученик в окружении злобных судей-язычников. Надо сказать, что Пастор уже не раз с успехом использовал подобный трюк.

— Инспектор, — сказал он, — вы же знаете, что не имеете права хватать меня без всяких на то законных оснований, не так ли? У каждого, к тому же, есть право пригласить адвоката, или как? Уверен, что есть!