Лин Гамильтон - Китайский алхимик Страница 33

— Не совсем все, — наконец произнесла Линфэй, слегка улыбнувшись. — Идем со мной.

Она повела меня в павильон в саду, который находился напротив ее дворцовых покоев. Конечно, в саду не было деревьев, чтобы никто не сумел взобраться на стену и помочь Линфэй сбежать к ее избраннику из Стражи Золотой птицы. Ее покои были темницей, прекрасной, но все же тюрьмой, наконец-то понял я. До этой минуты я не осознавал, насколько крепки золотые нити, привязывающие нас ко дворцу и Сыну Неба.

В павильоне было жарко, потому что там горел огонь, на котором стоял котел. В нос ударил резкий запах. На трех столах разместились сосуды разнообразной формы и размера, а также различные инструменты.

— Это труд моей жизни, — сказала Линфэй.

— Но чем вы здесь занимаетесь?

В голову пришла неприятная мысль, что рядом со мной ведьма. Я отмахнулся от нее. Это была прекрасная Линфэй, возможно, нет, совершенно точно, моя сестра.

— Я пытаюсь создать эликсир бессмертия, — ответила она. — Думаю, я совсем близка к завершению. Мне удалось разгадать тайну загадочного желтого, основы эликсира, и теперь я приступаю к его созданию. Я использовала необходимые компоненты в различных сочетаниях, и уверена, что секрет будет раскрыт совсем скоро.

Мне все стало ясно: бесконечные часы записи и исправления формул ради внесения крошечного изменения, постоянная работа с одними и теми же составляющими, необходимость приобретения ценных компонентов. Однако я был изумлен и вынужден был напомнить Линфэй, что император придерживается конфуцианства, и ему могут не понравиться знания даосов. Линфэй возразила, что Сыну Неба известны слова Будды и учение даосизма, так же как и конфуцианства, и в то время как он отдает предпочтение одному учению, другое он не отвергает.

— Не знаю, понял ты или нет, но ты стал моим учеником. Именно ты трудился над всеми формулами, которые я вывела из своих экспериментов.

— Но откуда вам все это известно?

— Помнишь, я рассказывала тебе о даосском монастыре, в который меня отправили, когда я впервые покинула дом? Именно там меня обучили искусству быть наложницей, но я также стала и ученицей в соседнем монастыре. Как и ты, я сначала не поняла, что меня посвятили в тайны эликсира. Однако из монастыря меня забрали слишком скоро. Я знала состав эликсира, но мне было неизвестно сочетание компонентов. Такие подробности можно узнать лишь от посвященного. Точные формулы никогда не записывают, а передают лишь тем, кого сочтут достойным. Я пыталась связаться с посвященным, который меня обучал, но узнала, что вскоре после моего ухода он присоединился к сонму Бессмертных. Это событие очень приободрило меня. Он как раз говорил со своим новым учеником и вдруг исчез. Осталось лишь его одеяние. Это была причина для радости, и теперь ему поклоняются. Не забудь про свое обещание, — напомнила Линфэй. — И я поделюсь с тобой тайной эликсира.

Было жутко думать, что «Золотой лотос», бандитская группировка, причинившая мне столько беспокойства на родине, находилась где-то поблизости. Когда мне удалось справиться со страхом, я поняла, что люди, с которыми я столкнулась, совершили свою первую ошибку.

Как-то Роб сказал мне, что у британской разведки было особое выражение для описания русских мафиози, находящихся в Англии, а именно — «снег на ботинках», то есть они сами по себе не возникли на чужбине, а имели тесные связи с родной страной. Не знаю, как это выражение будет звучать на китайском, но из телефонного звонка мне стало понятно, что «Золотой лотос» также связан с материковым Китаем. И если мне нужны доказательства того, что банда орудует именно здесь, надо всего лишь вспомнить о смерти Сун Ляна и человека из мечети, которым перерезали горло, а одному даже отрубили руки. Это точно указывает на работу преступной группировки.

По словам Роба, на родине «Золотой лотос» занимался мошенничеством и вымогательством, а также пытался подчинить себе территории, принадлежащие другим бандам, особенно тем, что контролировали сбыт наркотиков, таким образом провоцируя преступные войны, в которых страдали, а порой и гибли невинные граждане. Было ли причиной их звонка в Сиане то, что я жила рядом с канадским офицером полиции, который проводил довольно много времени с женщиной по соседству? Может, они проследили меня до самого Сианя, чтобы продолжать угрожать? Я так не думала. Причиной их звонка стали мои действия в Сиане.

Пора было обратиться за поддержкой. Я оставила Робу длинное и подробное голосовое сообщение. На этот раз мне было все равно, что я могу его напугать. Он должен забеспокоиться. Я сообщила ему, что «Золотой лотос» находится неподалеку и снова угрожает мне по телефону. Я сказала, где я нахожусь и что делаю, а также то, что буду уведомлять его о каждом своем шаге. После этого я принялась раздумывать над случившимся.

До этого неприятного телефонного звонка я оценивала все факты в этом деле, а также свою относительную безопасность только с точки зрения происходившего в Китае. Я была в опасности, потому что погиб Бертон. Мне ничто не угрожало, потому что он сам убил себя. Мне следует опасаться, потому что я знала человека в переулке, но я неуязвима, потому что он не тот, за кого я его приняла, и так далее.

Звонок дал мне понять, что, возможно, я ищу не в том месте. Что будет, если включить в это уравнение Торонто? Когда я впервые получила звонки с угрозами дома, я еще не успела поговорить с Дори о серебряной шкатулке. Означает ли это, что события как-то связаны с серебряной шкатулкой? Гибель двух человек — возможного похитителя шкатулки и знакомого Бертона, который, вероятно, даже больше меня желал заполучить эту самую шкатулку, — убитых так, как обычно убивают в бандах, ясно указывал на существование этой связи. «Золотой лотос» и шкатулка каким-то образом связаны. Мне надо узнать о них как можно больше. Я решила, что не должна делать выводов, должна взвешивать все факты, рассматривать их не просто внимательно, а предвзято. Что из всего этого следует включить в свое расследование, начиная с первого звонка с угрозами и заканчивая тем роковым днем, когда Дори пригласила меня к себе на ланч?

В действительности у меня имелись две точки отсчета: угрожающие телефонные звонки и просьба Дори приобрести для нее в Нью-Йорке серебряную шкатулку. Мне надо искать те места, где два эти события пересекаются.

Я начала со шкатулки. Мы с Дори часто беседовали о Китае, и я выражала свои смешанные чувства по отношению к этой стране. Дори там родилась и не испытывала никакого двойственного отношения, а если и испытывала, то я об этом не знала. Я была в Китае в 1980-х годах, после окончания школы, и мне там очень понравилось. Люди были просто замечательными. Конечно, по нашим стандартам они жили плохо, но все верили в мечту, мечту Мао. Я не разделяла их веры, но восхищалась ими за то, что она у них есть. Да, у меня склонность восхищаться и, возможно, даже завидовать людям, которые непреклонно верят во что-то, в то время как я в философских вопросах проявляю некоторую нерешительность. Мне Китай показался более простым и настоящим, чем жизнь, к которой я привыкла.

Когда я рассказала об этом Дори, она возразила мне, заявив, что когда китайцы приняли коммунистический путь Мао, они просто сменили одних правителей-деспотов, под которыми она подразумевала две тысячи лет императорского правления и несколько десятилетий тирании Гоминьдана, на столь же авторитарного правителя.

Когда я сказала, что, по моему мнению, страна движется к демократии, пусть и медленно, Дори ответила, что Китай никогда не станет свободным, что единственная республика, созданная в начале двадцатого века, через короткое время пришла в упадок и уступила место деспотизму. Как выразился доктор Се, она была уверена, что китайцы вообще никогда не смогут прийти к демократии.

Я сказала, что Китай, несмотря на все свои недостатки, самая древняя цивилизация в мире. Дори ответила, что причиной тому служит сопротивление переменам, отказ от свежих веяний.

Я продолжала настаивать, что мне понравилось все увиденное, Великая стена, Запретный город, гробницы династии Мин, кварталы хутунов, и что китайское искусство — одно из самых эстетически привлекательных во всем мире. Я посчитала, что поскольку Дори посвятила свою жизнь изучению азиатской культуры, с этим она не могла не согласиться.

Она ответила, что, возможно, я и права, но вместо того чтобы беречь созданное, китайцы, особенно «красные охранники», принялись уничтожать все самое прекрасное, что было в стране, и что во время «культурной революции» за любым интеллигентом начинали охоту, подвергали унижениям и зачастую убивали. Любой человек, умевший читать, считался интеллигентом.