Джон Карр - Игра в кошки-мышки Страница 34

Джейн не удержалась от смеха, но тут же спохватилась и замолчала. Констанс могла вообразить, что она смеется над этими ее чувствами, хотя Джейн развеселил их подтекст. Она смотрела мимо Констанс, в пыльное окно над раковиной, на залитый солнцем пейзаж под ветром. В смехе ее чувствовалась горечь, и завершился он звуком, похожим на всхлип. Она подавила его.

— Конни, полиция еще не нашла тебя?

— Нет.

— Ты знаешь, что она тебя ищет?

— Да. Прошлым вечером, когда они интересовались мной, папа спрятал меня в коттедже. Джейн, я никогда не думала, что он может быть таким человечным. Он сказал, ему нужно время, чтобы подумать.

— Ты в курсе дела, почему тебя ищут?

— Д-Да.

— Я хочу, чтобы ты поверила, — с предельной искренностью сказала Джейн, — я твой друг. Поверишь ли ты или нет, но это так. Твоему отцу угрожает серьезная опасность, Конни. Я не пытаюсь пугать тебя. Я всего лишь хочу, чтобы ты кое-что осознала.

— Я сделаю все, что угодно, — просто ответила Конни, — чтобы вытащить его.

— В субботу вечером, в двадцать минут девятого, из этой телефонной будки, что тут неподалеку, ты пыталась дозвониться ко мне домой. И пыталась связаться со мной. Конни, что ты хотела мне сообщить?

— Я хотела попросить, чтобы ты послала за мной машину, и вернуться в Таунтон.

Ответила она без промедления. С точки зрения Джейн, она не врала, но Констанс сообщила лишь часть правды, один из аспектов ее. Констанс вела себя как человек, готовый мгновенно сорваться с места.

— Это все, что было у тебя на уме?.. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Нет, я не понимаю, что ты имеешь в виду!

— В самом деле?

Оторвавшись от подпиравшей ее раковины, Констанс выпрямилась. Она не без удивления обнаружила, что с трудом может разогнуть пальцы, которыми вцепилась в край раковины. Констанс запахнула курточку.

— Ужасное место, — заметила она с равнодушием манекена, хотя чувствовалось, как она неторопливо о чем-то размышляет. — Совершенно не понимаю, почему ты избрала именно это место для разговора, а не поехала куда-то еще. Я ухожу. Ты же не будешь пытаться меня остановить? — настороженно спросила она.

— Нет, я не буду тебя останавливать. Но, Конни…

Ответа она не получила. Констанс прошла мимо нее, распахнула дверь и через холл вышла наружу, где тянулось призрачное подобие улицы.

Помедлив, Джейн взяла сумочку и вышла вслед за ней. Она обнаружила Констанс стоящей на обочине гравийной дороги. Конни подчеркнуто не обратила внимания на ее появление, делая вид, что погружена в размышления, в какую сторону ей двинуться.

С вершины этой небольшой возвышенности было видно, что тропинка тянется по полям. Она шла до рощицы чахлых деревьев, измученных борьбой с морскими ветрами. В трехстах ярдах отсюда, частично скрытый деревьями, виднелся коттедж судьи Айртона. Виднелось отсюда и море, его туманная синева засверкала бликами, когда взошло солнце.

— Конни, твой ли отец убил Тони Морелла? — Наконец Джейн задала вопрос, который не давал ей покоя.

— Нет! — задохнулась Констанс. — Нет! Нет! Нет! И пусть это будет последнее слово в жизни…

Она оцепенела. Как и Джейн. Они обе повернулись — две фигуры на склоне холма, овеваемом ветром, — и уставились в ту сторону, где за полем стоял коттедж судьи. У обоих на губах застыл один и тот же вопрос. С той стороны ветер принес приглушенный, но все же до ужаса четкий звук выстрела.

Глава 18

Примерно за двадцать минут или за полчаса до того, как это событие имело место, мистер Айртон проводил взглядом свою дочь, выходившую за калитку. Он посмотрел, как она бесцельно двинулась по дороге, и затем повернулся к выставочным домикам.

— Так чем обязан чести, джентльмены, — вопросил он, — этому неожиданному визиту?

Несмотря на утро, он уже был одет для поездки в город. Черный пиджак, полосатые брюки, высокий воротник с отогнутыми краями и серый галстук — все было в безукоризненном порядке. Они придавали ему — впрочем, это впечатление трудно описать — несколько аляповатый вид, который отнюдь не могла смягчить его раздраженная манера разговора, хоть и скрытая под покровом холодноватого и вежливого терпения.

Доктор Фелл устроился на диване. Фредерик Барлоу присел на его подлокотник. Инспектор Грэхем занял одно из мягких кресел и положил блокнот на шахматный столик.

— Все же я считаю, сэр, — неторопливо произнес Грэхем, — что для мисс Айртон было бы куда лучше остаться, как она и хотела. Боюсь, что нам придется посылать за ней.

Хотя слова инспектора вполне можно было отнести к его привычной манере начинать разговор, лицо Грэхема было полно серьезности.

— Если она вам понадобится, то мисс Айртон будет в пределах досягаемости. Тем не менее я продолжаю ждать. Итак, чем обязан столь неожиданному визиту?

— Что ж, сэр… — Прежде чем начать изложение, Грэхем пару раз откашлялся и, явно нервничая, повел плечами. — Значит, так. Сегодня рано утром у меня состоялась встреча с моим начальством и старшим констеблем. Предметом разговора было это дело. Оно не из тех, что нам нравятся. То есть начальство, как и я, не видит смысла и дальше медлить.

— С чем медлить?

— С арестом, — ответил Грэхем.

Судья Айртон тщательно прикрыл высокое окно и опустил задвижку, после чего в комнате заметно потемнело.

Вернувшись к своему привычному креслу, он сел и положил ногу на ногу.

— Продолжайте, — сказал он.

Грэхем задумался.

— Видите ли, сэр, дело обстоит следующим образом. Начиная расследование, я пошел по неверному пути. Признаю. Может, кое в чем я и разобрался, но не видел вещей, что все время были у меня под носом, пока доктор Фелл не обратил на них мое внимание.

Чехол на кресле оказался скроен из грубоватого материала, и ногти судьи ощутимо поскребывали по подлокотнику, когда он сжимал и снова разжимал ладони.

— В самом деле. — Он бросил взгляд на доктора Фелла. — Значит, благодаря вашей… э-э-э… напряженной умственной работе мы обязаны тем, что пришлось отказаться от того, в чем, казалось, мы уже разобрались?

— Нет! — твердо сказал доктор Фелл. Его громкий голос заполнил все помещение, и он понизил его. — Мне всего лишь представилась удачная возможность продемонстрировать, как было совершено это убийство. За все остальное я не несу ответственности.

— Значит, как было совершено убийство? — с нескрываемым удивлением повторил судья Айртон. — Неужели имелись какие-то сомнения по этому поводу?

— Мой дорогой сэр, — сказал доктор Фелл, — у меня не было никаких сомнений ни по одному пункту, кроме этого. И с вашего разрешения мы собираемся дать объяснения.

— Я забыл об обязанностях хозяина, — помолчав, заметил судья. — Не хотите ли освежиться, джентльмены?

— Я нет, спасибо, — сказал Грэхем.

— Нет, благодарю вас, — поддержал его доктор Фелл.

— А я бы не отказался, сэр, — сказал Фред Барлоу.

Судья Айртон подошел к буфету. Он налил виски с содовой для своего гостя, а для себя — бренди из старой угловатой бутылки. Высокий бокал он держал с такой осторожностью, словно в нем было жидкое золото, хотя в определенном смысле так оно и было. Обрезав и раскурив сигару, судья вернулся к своему креслу. Он сидел, согревая бокал в ладонях и неторопливо гоняя по стенкам его содержимое. Солнце за окнами временами бросало в гостиную вспышки света и снова темнело, когда наплывали облака. Судья спокойно рассматривал своих гостей.

— Я жду.

— Основная трудность этого дела, — сказал доктор Фелл, — заключалась в том, что, похоже, с самого начала никто не обратил внимания на одну очень важную деталь. Мы видели ее. Она буквально старалась обратить на себя наше внимание. И тем не менее в силу каких-то странных причин никто так и не понял, что она значит. Я хотел бы обратить ваше внимание вот на какой факт. Вокруг раны на голове Морелла нет следов пороха.

Судья Айртон нахмурился:

— И что из этого?

— Повторяю, — наставительно сказал доктор Фелл. — Следов порохового ожога не имеется. И мне вряд ли имеет смысл напоминать вам, что это значит. Это значит, что ствол револьвера при выстреле не находился вплотную у головы Морелла. С другой стороны, оружие должно было находиться самое малое в пяти или шести дюймах от цели, а может, и еще дальше. Больше ничего утверждать мы не можем. — Он сделал длинный протяжный вдох. — Теперь обратите внимание, что из этого следует. Мы знаем, что выстрел произошел в ту секунду, когда Морелл произнес последнее слово: «Помогите!» — обращаясь к оператору на телефонной станции. Но каким образом говорят по телефону? Почти прижимая губы к микрофону. Пуля, которая убила Морелла, была выпущена сзади. Она вошла в затылок за правым ухом. Оружие находилось на некотором расстоянии. И можете ли вы осуждать меня, что я крайне удивился, когда обнаружил на краю внутренней части микрофона — внутренней! — отчетливые следы пороха? Можете ли вы осуждать меня, что я крайне удивился, убедившись, что выстрел, произведенный с некоторого расстояния сзади, когда голова Морелла была между дулом и телефоном, не только оставил следы пороха на микрофоне, но и оказался таким громким, что лопнула мембрана?