Николас Блейк - Минута на убийство Страница 34

— Это вовсе не в-выдержанность, — возмутился маленький человечек. — Это самое обыкновенное бездушие! Что им до нее? Еще одна смерть, и только. Столько было смертей за последние годы, что мы уже не реагируем на них. Никого это не интересует.

— Включая Джимми?

Брайан Ингл погрузился в свое привычное, похожее на транс молчание. Найджел знал: не нужно ему мешать и не следует торопить. Это было все равно что наблюдать за тем, как мышь рожает гору.

— Не могу сказать, — объявил наконец Брайан. — Он, конечно, любил ее. Но мне тоже хотелось бы знать… — Он опять умолк и после еще одной затянувшейся паузы продолжил: — Последнее время она чувствовала себя очень несчастной.

— Она вам сама рассказывала об этом? Брайан Ингл кивнул и осмотрелся в комнате посмелее.

— Он хорошо к ней относился. Да, я должен это признать.

И опять замолчал. Потом сказал:

— Знаете, Найджел, для меня было совершенно невыносимо разговаривать с суперинтендантом. О, я не сомневаюсь, он очень порядочный человек. Но какое это имеет значение? Ее уже нет в живых. Ну какая разница, кто ее убил? И…

Проветрю сердце И любовь забуду, Возврата к ней не будет никогда…

Мне нужно было очень сильно проветрить свое сердце. А это следствие, эти вопросы, вопросы, вопросы — они были как звонки от адвокатов, просто так, звонки и письма с соболезнованиями, когда ты пытаешься, — у него дрогнул голос, — когда ты пытаешься навести в сердце порядок.

— Да. Я понимаю. Но вот что нужно все же сказать: вероятно, самая счастливая полоса в ее жизни все равно уже прошла.

— Я мог сделать ее счастливой, — ответил Брайан с подкупающей простотой. — Видите ли, — криво улыбнулся он, — для меня приемлема и самая большая домовитость.

— А для Джимми она не приемлема? Брайан Ингл опять глубоко задумался. А когда заговорил, можно было подумать, что сказанное затрагивает предмет лишь по касательной.

— Она иногда бывала у меня дома, а я отказывался приходить сюда… Это единственное, в чем я ей отказывал. Она знала, что я ее выслушаю и утешу. О том, как у нее дела с Джимми…

— Очень жестоко с ее стороны, не правда ли?

— О да, наверное. Влюбленные всегда жестоки. По отношению к другим, я хочу сказать… Когда человек влюблен настолько, насколько была влюблена в Джимми Нита. Когда человек знает, чего хочет, он начинает тиранить остальных людей. И я скажу вам, что, если бы Джимми бросил ее, я бы его убил.

— У нее и прежде было много любовников, — нарочито грубо вставил Найджел.

Брайан Ингл и бровью не повел.

— Вот-вот, — проговорил он, развивая свою загадочную мысль. — Видите ли, рано или поздно они бросали ее. Ни один не предложил руки и сердца.

— Почему?

— Потому что она была слишком красива. Ее красота вводила их в заблуждение. Они полагали, что заполучили идеальную… как бы это сказать?.. идеальную куртизанку. И очень скоро обнаруживали, что попали в ловушку: входили в храм Афродиты, а оказывались в домашнем гнездышке с вязаньем на кресле и котом-мурлыкой под креслом. Вроде как здесь. — Он обвел рукой комнату.

— Но Джимми, кажется, это вполне устраивало.

— Нита поначалу тоже так думала. Довольно долго. И он тоже, по-моему. Они с женой люди светские. То, что называется современные: для них что легко пришло, то легко и уходит. Нита совсем из другого теста. Ее пристрастие к дому… Знаете, для него это было сначала чем-то вроде забавной игры. А потом он стал понимать, что для нее это вовсе не игра, что она совершенно серьезна…

— И нельзя сказать, что это «легко уйдет»?

— А разве можно ее упрекать? Я знаю, легко говорить про женщину, что она когтями вцепилась в мужчину, что она его душит… Боже мой, что за слово: «душит»! Оно мне напоминает романы дам-сочинительниц, которые я когда-то рецензировал. Но люди, которые так говорят, никогда не примеряют к себе, как это выглядит для другой стороны — для женщины. Нита вела в свое время беспорядочный образ жизни… мужчины желали ее только как любовницу, но не как жену… Вот почему у Ниты выработалась такая потребность в обеспеченном будущем. Каждая женщина хочет обеспеченного будущего, это у них — биологическое. Но Нита буквально помешалась на этом. Я посмеивался над ней, было дело. Конечно, осторожно, чтоб не обидеть. У бедняжки начисто отсутствовало чувство юмора. И почему она, кстати, должна была воспринимать такие шутки? О да, она выглядела такой уверенной в себе, такой неприступной, такой преуспевающей! Верно? А под этим — страх и неразбериха. Она утратила веру в свои силы и искала в самой себе ту ужасную причину, по которой никто не берет ее замуж и не хочет обеспечить ей будущее.

— Но Джимми ведь был готов? Я хочу сказать, готов был дать ей эту уверенность?

— Да, он дал ей все, что обеспечивало такую уверенность, это правда, — ответил Брайан, еще раз медленно обведя глазами комнату. — А значит, и чувство уверенности — на какое-то время. Вы сами знаете, женщинам приходится заниматься самообманом и. принимать иллюзию за реальность, которой нет и в помине… Словом, мартышкин труд. И потому, что он так уверенно давал ей ощущение обеспеченного будущего… — Брайан неожиданно замолчал.

— … ее разочарование было тем сильнее, когда она увидела, что он только играет в домашний уют? — закончил за него Найджел.

Прежде чем ответить, Брайан Ингл, казалось, взвесил и рассмотрел его слова со всех сторон; так хозяйка крутит в руках понравившуюся ей в магазине вещь.

— Не знаю, так ли это. Не знаю. Я бы сказал так: было время, когда Джимми только играл в домашний уют. Но потом дошло до того, что увлечение домашним уютом стало реальным и поставило под угрозу его настоящий дом, дом с женой, если вы понимаете, что я имею в виду. Возник внутренний конфликт. Очень болезненный, по всей видимости. Тогда он понял, что нужно выбирать: сохранять равновесие больше было невозможно. Он стал раздваиваться. Нита почувствовала себя несчастной.

Найджел слушал его с возрастающим интересом. Суждения Брайана были основательнее всего, что он слышал по этому поводу от других, например бьющих на эффект, но поверхностных разглагольствований Мерриона Сквайерса.

— Значит, вы думаете, Джимми предпринимал попытки освободиться?

— Неосознанно, безусловно. Не забывайте, у Ниты была над ним большая власть в физическом плане, это очень немаловажно. Я бы сказал, морально он был очень слабым и, главное, нерешительным — в нем было что-то от Микобера[17]: ждать, пока что-нибудь подвернется и узел, который ему не хватает духу разрезать, развяжется сам собой.

— В данном случае чего он ждал? Конца войны?

— Безусловно. Конец войны заставил бы его сделать решительный шаг в ту или другую сторону. Позволю себе предположить, что он понятия не имел, какой из узлов он для него развяжет.

— Нита или Алиса. Вопрос стоял так?

— Совершенно верно.

— И Нита отдавала себе отчет в существовании этого конфликта?

— Она видела, что он колеблется между двумя стульями, и делала все, что могла, чтобы он сел на ее стул.

— Отсюда просьбы о разводе?

— Точно. И другие вещи. Ведь бедняжка боролась за свою жизнь.

— Какие другие вещи?

— Ну, не знаю. Мне этого не приходилось испытывать самому. Но нетрудно вообразить, какой ад может создать женщина для человека, которого она решила удержать при себе: каждое слово подобно ложке масла в огонь, в каждом взгляде, каждом жесте, каждой минуте молчания — упрек или мольба, в ход идет весь запас хитростей. Уверен, у нее их была целая куча.

— Но если она создала ему такую веселую жизнь, почему же он просто не ушел?

— О мой дорогой Найджел, жизнь не такая простая штука. Она растворилась в его крови. Он любил ее. Да-да, он действительно любил ее. Он не мог избавиться от нее просто так. Для этого он был слишком интеллигентен.

— И он не смог бы освободиться от нее, от своих проблем, от конфликта с самим собой, пока она была жива? — задал Найджел рискованный вопрос.

Брайан Ингл вжался в спинку кресла и вскинул руки, словно защищаясь от вопросов.

— Нет! — воскликнул он. — Нет, нет! Прошу вас! Это страшно. Звучит так, будто я хотел обвинить его в… Честное слово, я и в мыслях этого не имел.

— И все же, наверное, такая мысль посещала вас? Не может быть, чтобы не посещала.

Так долго Брайан паузы еще не держал. Он как будто впал в каталептический транс, утратил дар речи и восприятие внешнего мира. В конце концов он заговорил, словно сам с собой:

— Нита была напугана. И снова умолк.

— Напугана? Это было недавно?

— В то утро, когда умерла… То есть была убита.

— Как это было? — мягко, будто уговаривая ребенка, спросил Найджел.

— Я не стал об этом рассказывать суперинтенданту, — медленно проговорил Брайан. — Когда он меня допрашивал, у меня не было настроения. Мне было совершенно наплевать на то, кто убил ее. Какое это могло иметь значение? Я, несомненно, мог ошибаться… В то страшное утро, в самом начале рабочего дня, она зашла ко мне в комнату. Мне сразу бросилось в глаза, что она нервничает: она говорила довольно бессвязно, пыталась что-то мне объяснить. «О Брайан, что мне делать? Что мне делать?» Она это повторяла как безумная. Знаете, когда такие женщины впадают в панику, они становятся как напуганные животные. Это ужасно… Терзания ума передаются их телу, лицу; они ведут себя как зверь, попавший в ловушку: то рвутся на волю, кидаются из стороны в сторону, то замирают, цепенеют, как в коме, совсем как животное, когда оно притворяется мертвым.