Марджори Аллингхэм - Смерть в Галерее Страница 36

— О Филде пока ничего не известно? — спросил он, впившись в инспектора инквизиторским взглядом.

— Ни слова. Глупый, бестолковый юноша. — Инспектор был в пугающе добром расположении духа, а дружелюбие его голоса казалось зловещим.

— Думаете, сможете его схватить?

— О, конечно, в этом нет никаких сомнений. Это просто вопрос времени. От нас не скроешься, напра-асный труд, — усмехнулся Бриди, будто услышал совершенно глупый волос. — Эти бессовестные журналисты, надоели хуже горькой редьки. — Он обвел всех веселым взглядом прищуренных глаз. — На-астойчивые ребята. Сейчас один из них на крыше, а рядом нет ни одной молодой девушки, готовой ему помочь.

Он улыбнулся Фрэнсис, и сделал вид, что не заметил, как она покраснела. Фрэнсис показалось, что он на нее вовсе не сердится, однако его голос резко изменился, когда он повернулся к Доротее.

— Где ваша хозяйка? — строго спросил он.

— С ней миссис Сандерсон, сэр.

— Миссис Сандерсон? Ну, она вполне рассудительная женщина. Но все равно…

Он замолчал, потому что дверь открылась, появилась голова инспектора Витерса. Его длинное лицо было взволнованным.

— Там молодой человек. Он хочет увидеть мистера Годолфина. Говорит, что это вопрос жизни и смерти, — сказал он с сомнением в голосе.

— Правда? — Исследователь взял трость и с усилием поднялся на ноги. — Кто это? Что он говорит?

— Он не хочет говорить, — раздраженно сказал Витерс. — Он просто ждет и клянется, что это очень срочно. Ему удалось пройти мимо двух наших людей.

— Я иду. Где он? В холле?

Годолфин поспешил в холл. Полицейские обменялись взглядами, потом Витерс кивнул и последовал за ним. Очевидно, жильцы дома номер 38 на Сэллет-сквер в то утро не могли иметь никаких приватных разговоров.

Бриди передал пустую чашку хозяйке с очаровательной робостью.

— Обычно я много не пью, — заметил он. — Но когда занимаешься такой работой, как моя, все время чувствуешь жажду. — Его дружелюбие сбивало с толку, и блюдечко задрожало в руке Фрэнсис. Он посмотрел на звенящую чашку и улыбнулся ей доброй улыбкой. — Выше нос, — сказал он. — Это кошмарное дело, но мы уже приближаемся к концу. Все уже совершенно ясно. Еще несколько часов волнений, и этой ночью вы, наконец-то, сможете спать спокойно и не бояться, что кто-то придет и вас убьет.

— Вы уверены, инспектор? — наклонилась к нему мисс Дорсет, и ее некрасивые светлые глаза смотрели с надеждой.

Бриди решительно посмотрел на нее:

— Совершенно уверен. В четыре часа, именно в это время. Мы все будем знать гораздо больше об этом негодяе в четыре часа. И, кстати, мисс Дорсет, все телефонные линии в обоих домах уже некоторое время прослушиваются.

Эффект, который произвело это беспечное замечание, был потрясающим. Бриди с удовольствием наблюдал, как его маленькая ловушка захлопнулась. Мисс Дорсет смертельно побледнела, только нос и круги вокруг глаз оставались малиновыми. Она сильно сжала губы и откинулась на спинку стула.

Ее положение неожиданно спас взрыв хохота за дверью. Витерс и Годолфин вошли в комнату. Оба развеселились. Годолфин улыбался, скорее, кисло, инспектор же откровенно хохотал. Бриди окинул их трезвым и неодобрительным взглядом.

— Удачная шутка, Витерс? — ядовито спросил он.

— Да, сэр, — к Витерсу вернулась его обычная сдержанная усмешка. — Этот парень такой самонадеянный, — сказал он, и Годолфин коротко засмеялся.

— Это дурак из демонстрационного зала. Из автомагазина, того, что у дороги, — сказал он. — Я собирался купить новый «паккард», и вчера они разрешили мне опробовать машину. Я рассказывал. Это когда я вернулся и нашел дом в полном беспорядке.

Очевидно, я пообещал этому молодому идиоту позвонить сегодня утром, но, совершенно естественно, моя голова была занята совсем другим.

— Ему удалось пройти мимо наших ребят у двери, — пробормотал Витерс. — Настоящий торговец.

Годолфин хмыкнул.

— Надеюсь, он больше не придет, — жестко сказал он. — Меня это всегда раздражает. Если у тебя есть хоть капля воспитания, можно сообразить, что это не совсем подходящее время, чтобы приставать к покупателю.

— Может быть, он рассчитывал на большие комиссионные, — пробормотала мисс Дорсет.

— Да, конечно, комиссионные значительные, — презрительно заметил Годолфин. — Поэтому, наверное, глупо ими так рисковать.

Они были в состоянии такого крайнего утомления, что любое мельчайшее несогласие могло перерасти в крупную ссору. Бриди со звоном поставил чашку.

— Ну, хорошо, — сказал он, вставая. — Юноша пришел на пару часов раньше, только и всего.

— Четыре часа, — со вздохом сказала Фрэнсис.

— Четыре часа, — повторил шотландец, разглядывая мисс Дорсет.

Лицо Витерса выразило возмущение, и Фрэнсис прибавила пару очков на свой счет. Оказывается, Бриди выдал им служебную тайну. Она раздумывала, зачем он это сделал.

— О, это час икс? Я ничего об этом не слышал, — вставил Годолфин. — И что же мы должны ожидать в это время?

— Ничего, ради Бога, — горячо отозвался Бриди, но не был вознагражден за свою набожность, потому что дверь резко распахнулась, и влетела очень рассерженная женщина.

Медсестра Кинг была коренастой, смуглой женщиной с густыми сросшимися бровями. Ее одежда так шуршала, что можно было подумать, что она сшита из накрахмаленной бумаги. Сияющие белизной манжеты охватывали большие, сильные, красные руки. Она была из тех, кто чаше нападает, а не обороняется. И поэтому к ее теперешнему раздражению и возмущению примешивалась изрядная доля озадаченности. Она стояла в дверях и смотрела на всех разъяренным взглядом.

— Я увольняюсь, — сказала она. — Если здесь у меня нет никаких прав, если мной здесь помыкают, как служанкой, посылают то туда, то сюда и выгоняют из комнаты моей собственной пациентки, как будто я платная шпионка, я ухожу. Это слишком. Никто не может заставить меня остаться.

— Конечно, нет, — Фрэнсис поспешила к Женщине. — Но прошу вас, дорогая. Она ведь очень больна. Это ужасный удар для нее. Разве доктор вам не говорил? Она не понимает, что говорит, я в этом уверена.

— Даже если это все и так, — медсестра Кинг была на грани истерики, состояния, настолько не свойственного ее уравновешенной натуре, что она вовремя и не успела распознать в себе эти признаки. — Даже если это все и так, мисс Айвори. Я рассчитываю хоть на какое-то уважение. Мне было очень трудно с миссис Мадригал. Но я не получала никаких указаний относительно второй пациентки.

— Черт возьми, — Бриди так резко поднялся, что перевернул стул. — О ком вы говорите?

— О, я не жалуюсь на свою пациентку, — лицо медсестры покрылось темными красными пятнами. — Я никогда не обижаюсь на то, что говорят мои пациенты. Но когда кто-то из хозяев приходит и приказывает мне убираться, как будто я простая практикантка, этого я вытерпеть не могу. Она мне сказала: «И не подслушивайте под дверью, милочка. А теперь вы свободны». Со мной в жизни никто так не разговаривал!

— Габриель! — воскликнула Фрэнсис. — Наверное, миссис Сандерсон оставила ее одну.

— Бог мой! — выпалил Бриди и выскочил из комнаты. Витерс последовал за ним.

Его реакция была настолько откровенной, что все побежали за ним, и новый страх сковывал их ноги. На лестничной площадке они миновали Витерса, который сердито выговаривал полицейскому, дежурившему у двери больной. Полицейский виновато оправдывался и был совершенно не в состоянии объяснить, как его смогла запугать старая женщина.

Дверь Филлиды была открыта, и Доротея первой вбежала в комнату. Филлида лежала в окружении многочисленных подушек, белизна которых не могла соперничать с бледностью ее лица. В изголовье кровати сидела Габриель, глядя спокойно и упрямо. Она полностью владела ситуацией. Никто ее такой прежде не видел. Габриель сидела сжавшись, полностью погруженная в себя, закутавшись в белую пуховую шаль. Теперь она выглядела не просто хрупкой. Ее тело казалось почти прозрачным, а дух живым и сильным. Она стала самой собой. Ее лицо было таким морщинистым, что казалось нереальным, как лица итальянских крестьянок на полотнах старых мастеров. Блестящие черные глаза смотрели угрожающе.

Бриди смотрел на нее чуть ли не с суеверным страхом. И только сейчас все поняли, как сильно они испугались. Фрэнсис, волнуясь, посмотрела на Филлиду. Но Габриель, лежащая на постели с бессмысленными глазами, не подала ни одного знака, что узнает ее. Фрэнсис позвала сиделку, которая бросилась было к кровати больной, но сразу остановилась и заявила, что комната должна быть немедленно очищена, иначе она снимает с себя всякую ответственность.

Ее волнение произвело впечатление даже на Бриди. Он откашлялся.

— Нужно положить всему этому коне-eц, — сказал он тихим и спокойным голосом, его чудесный шотландский акцент придавал словам необычную мягкость. — И никаких воп-ро-осов. Несколько следующих часов я не буду спускать с вас глаз. И так как раздвоиться я не могу, то просто соберу вас всех в одной комнате. Всех, и слуг в том числе. Все мы сейчас пойдем в гостиную и будем там сидеть до четырех часов.