Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс Страница 36

— Слушаюсь, мэм.

По приезде Шарлотта нашла Кэролайн ужасно подавленной. Впервые после смерти Мины мать была в черном и без кружевного жабо.

— Спасибо, что приехала так быстро, — сказала она, как только дверь за служанкой закрылась. — Что такое происходит на Рутленд-плейс? Одна немыслимая трагедия за другой… — Она, казалось, не могла сидеть и, крепко стиснув руки перед собой, стояла посреди комнаты. — Быть может, так говорить дурно, но у меня такое чувство, что это в определенном смысле еще хуже, чем смерть бедняжки Мины! Конечно, это всего лишь слуги так болтают и мне не следует их слушать, но это единственный способ что-нибудь узнать, — довольно честно оправдалась она. — По словам Мэддока, бедный Тормод… — она судорожно вздохнула, — безнадежно покалечен. У него сломаны спина и ноги.

— Тут нет ничего дурного, мама, — Шарлотта чуть качнула головой и потрепала Кэролайн по руке. — Если ты обладаешь верой, сама смерть не может быть ужасной — только иногда ее характер. И в данном случае быстрая смерть наверняка была бы лучше, если он так страшно покалечен, как говорят. Если уже не сможет поправиться. А в этом я бы Мэддоку верить не стала. Он как пить дать услышал это от кухарки, та — от одной из горничных, а она, в свою очередь, — от мальчишки посыльного и так далее. Ты собираешься нанести визит, дабы выразить свое сочувствие?

Кэролайн быстро вскинула голову.

— О да, считаю, этого требуют приличия. Не задерживаться, разумеется, но просто дать знать, что нам известно, и предложить любую посильную помощь. Бедняжка Элоиза! Она, должно быть, убита горем. Они так близки… И всегда относились друг другу с такой нежностью…

Шарлотта попыталась представить, каково это — день за днем видеть страдания нежно любимого тобой человека и быть не в состоянии помочь. Но действительность часто превосходит всякое воображение. Шарлотта помнила смерть Сары — насильственную и ужасную, но, слава богу, быструю, без растянувшейся на дни боли.

— Но чем мы можем помочь? — удрученно спросила она. — Просто зайти и сказать, что нам очень жаль, кажется слишком пустым и ничтожным.

— Увы, мы ничего больше не можем сделать, — печально отозвалась Кэролайн. — Не пытайся думать обо всем сегодня. Возможно, в будущем мы и сумеем что-нибудь предложить — по крайней мере, дружеское участие.

Шарлотта не ответила. Солнечный свет, растекавшийся по ковру и высвечивавший гирлянды цветов, казался чем-то далеким, скорее воспоминанием, чем чем-то настоящим. Ваза с розовыми тюльпанами на столе выглядела застывшим декоративным украшением, чем-то нездешним и чуждым.

Служанка открыла дверь.

— Леди Эшворд, мэм. — Девушка присела в книксене, и тут же за ней в комнату стремительно вошла Эмили, бледная и выглядящая чуть менее безукоризненно, чем обычно.

— Мама, какой кошмар! Как же это случилось? — Она схватила Шарлотту за руку. — Как ты узнала? Томаса здесь нет? Я имею в виду, это ведь не…

— Нет, разумеется! — быстро сказала Шарлотта. — Мама прислала за мной карету.

Кэролайн в замешательстве покачала головой.

— Это был несчастный случай. Они поехали прокатиться. Погода была чудесная, они устроили где-то пикник и возвращались поздно, более длинной и приятной дорогой. Все это просто нелепо! — Впервые в голосе ее послышался гнев, словно она лишь теперь осознала всю несуразность произошедшего. — Какой кошмар! Норовистая лошадь, наверно, или какой-нибудь дикий зверь, перебежавший дорогу и напугавший лошадей. Или, может, низкий сук…

— Ну, для этого и держат лесничих! — взорвалась Эмили. — Смотреть, чтобы никакие сучья не нависали над дорогой, по которой ездят экипажи. — Так же стремительно, как прорвался, ее гнев испарился. — Чем мы можем помочь? Не представляю, что мы можем предложить, кроме сочувствия. И проку с него!

— Однако это лучше, чем ничего. — Кэролайн направилась к двери. — По крайней мере, Элоиза не подумает, что нам безразлично, и потом, если придет время, когда ей что-то понадобится, пусть даже только компания, она будет знать, что мы готовы.

Эмили вздохнула.

— Полагаю, ты права. Но это все равно что предлагать ведро, чтобы вычерпать море.

— Порой просто знать, что ты не один, — уже утешение, — заметила Шарлотта, обращаясь столько же к себе, сколько и к остальным.

В холле ждал Мэддок.

— Вы вернетесь к чаю, мэм? — спросил он, держа пальто для Кэролайн.

— О да. — Мать кивнула и позволила дворецкому помочь ей надеть пальто. — Мы лишь нанесем визит мисс Лагард. Это ненадолго.

— Безусловно, — мрачно отозвался Мэддок. — Такая ужасная трагедия… Иногда молодые люди слишком уж лихачат. Я всегда считал, что гонки — занятие крайне опасное и глупое. Большинство экипажей на такое не рассчитаны.

— У них были гонки? — быстро спросила Шарлотта, поворачиваясь к нему.

На лице Мэддока не дрогнул ни один мускул. Слуга, он знал свое место, но, кроме того, еще и служил у Эллисонов с той поры, когда Шарлотта была еще маленькой. Что бы она ни сделала, удивить его было трудно.

— Так говорят, мисс Шарлотта, — бесстрастно ответствовал дворецкий. — Хотя глупо затевать гонки на проселочной дороге, где кто-то непременно покалечился бы, пусть даже только лошади. Но я не представляю, правда это или просто досужие домыслы челяди. Слугам не запретишь ведь воображать бог весть что, когда такое случается. И никакими угрозами наказания рот им не заткнешь.

— Да, разумеется, — отозвалась Кэролайн. — Я бы и не пыталась — пока это не переходит границы. — Она слегка подняла брови. — И не мешает им выполнять свои обязанности!

Мэддок даже слегка оскорбился.

— Разумеется, мэм. Я бы никогда этого не допустил.

— Конечно, конечно. — Кэролайн смягчила тон, словно извиняясь за то, что так бездумно подвергла сомнению его преданность и исполнительность.

Эмили уже стояла у дверей, и лакей открыл их для нее. Карета дожидалась во дворе.

До дома Лагардов было всего несколько сотен ярдов, но день выдался дождливый, и по тротуарам бежала вода, к тому же визит был строго официальным. Шарлотта забралась внутрь и молча устроилась на сиденье. Что сказать Элоизе? Как дотянуться из собственного счастья и покоя через пропасть трагедии?

Все молчали, пока карета снова не остановилась. Лакей помог им выйти, после чего остался ждать на улице, рядом с лошадьми, как безмолвный знак для других приезжающих, что они здесь.

Горничная без своего обычного белого чепца открыла дверь и тихим напряженным голосом сказала, что спросит, принимает ли мисс Лагард. Прошло минут пять, прежде чем она вернулась и провела их в утреннюю гостиную на задней половине дома, окнами выходящую на залитый дождем парк Элоиза поднялась с дивана.

Смотреть на нее было мучительно тяжко. Прозрачная кожа была белой, как бумага, и почти такой же безжизненной. Глаза запали и казались огромными, сливаясь с синими кругами вокруг них. Прическа была безупречна, но над ней явно поработала служанка; одежда, изящная и аккуратная, смотрелась на ней будто саван на теле, душе которого она уже без надобности. Элоиза словно высохла и, затянутая в корсет, выглядела совсем уж хрупкой. Шаль, которую Шарлотта видела на ней ранее, исчезла, как будто теперь Элоизе было все равно, холодно ей или нет.

— Миссис Эллисон, — вымолвила бедняжка совершенно безжизненным голосом. — Как любезно, что вы зашли. — Она как будто читала на иностранном языке, не понимая значения слов. — Леди Эшворд, миссис Питт. Прошу вас, присаживайтесь.

Чувствуя себя крайне неудобно, они сели. Шарлотта чувствовала, что руки у нее замерзли, но лицо горело от неловкости за вторжение во что-то настолько мучительно болезненное, что это не прикрыть никакими ритуалами. Боль страдания переполняла ее и разливалась в воздухе.

Шарлотта потрясенно молчала. Даже Кэролайн силилась найти слова и не находила. Выручила лишь безжалостная светская муштра Эмили.

— Никакие выражения нашего сочувствия не могут превозмочь то горе, которое вы, должно быть, испытываете, — тихо проговорила она, — но, поверьте, мы тоже глубоко опечалены и со временем, если сможем хоть как-то утешить вас, то сделаем это с превеликой радостью.

— Благодарю вас, — ответила Элоиза без всякого выражения. — Это так великодушно. — Она отвечала механически, как будто не сознавала их присутствия, а лишь чувствовала необходимость как-то реагировать, когда кто-то говорит, отвечать формальными, заготовленными фразами.

Шарлотта лихорадочно пыталась придумать, что бы такое сказать, что не прозвучало бы глупо и неуместно.

— Быть может, сейчас вам хотелось бы побыть в компании, — предложила она. — Или, если вам надо куда-то пойти, вы предпочли бы идти не одна?

Предложение касалось скорее Эмили и Кэролайн, поскольку у нее самой не было ни возможности часто посещать Рутленд-плейс, ни кареты.