Адольф Бело - Любовники-убийцы Страница 37

На другой день Мулине явился к смотрителю тюрьмы и попросился на работу. Но тот объявил, что в тюрьме немного мест для мужчин и все они уже заняты.

Он вернулся в Горд, обескураженный тем, что ему не удалось посвятить себя Марго, как он надеялся, но твердо решивший преодолеть все препятствия, чтобы улучшить положение той, которую любил.

В начале третьего года заключения у Марго появилась соседка по спальне и мастерской. Это была молодая, недавно прибывшая в тюрьму женщина, наставница, похождения и судебный процесс которой наделали немало шума. Ее присудили к пятилетним каторжным работам. Имея много общего в характерах, во взглядах, в привычках, женщины быстро сблизились между собой.

В течение дня у них не было возможности поговорить друг с другом, поскольку они находились под постоянным наблюдением сестер и потому могли только обмениваться отрывочными фразами. Но под покровом ночи, пользуясь соседством кроватей, они поверяли друг другу свои тайны. Это было значительным облегчением для Марго — после долгого одиночества встретить подсудимую, способную понять ее.

Несмотря ни на что, находиться в заключении становилось для Марго невыносимым. Это прекрасное создание, столь молодое, столь пылкое, гибло, как цветок, рано выставленный под лучи солнца. Замкнутая жизнь, лишенная общества, без движения, в постоянной тишине, тяжело отражалась на ней и мало-помалу разрушала ее здоровье. Ее воображение работало постоянно, и во время беспокойного лихорадочного сна ей каждую ночь являлись двое некогда любимых ею людей — Паскуаль и Фурбис.

— Если вас убивает ваше стесненное положение, — однажды сказала Марго ее подруга, — отчего вы не попросите, чтобы вас перевели в Кайенну?

Видя, что женщина смотрит на нее с удивлением, она объяснила ей, что согласно последнему распоряжению правительства осужденные девицы и вдовы могут быть отправлены в другие колонии.

Это стало открытием для Марго. С той минуты у нее не было другой мысли, кроме той, которую внушила ей подруга.

Несколькими днями позже ее вызвали в кабинет директора тюрьмы, где она встретила своего адвоката N.

— Этот господин желает поговорить с вами, — сказал директор.

И, доверяя вполне адвокату, немедленно вышел.

— Один из ваших друзей, интересующихся вашей судьбой, — сказал N., — приходил ко мне. Он сообщил о ваших страданиях и бесполезности его усилий облегчить их. Он умолял меня просить вашего согласия. Вы осуждены еще очень недавно. Если вы стеснены вашим настоящим положением, вы можете избавиться от него: поезжайте в Кайенну.

— Я уже думала об этом, — ответила Марго, — и буду очень вам благодарна, если вы поможете мне уехать отсюда. Чтобы избавится от этого дома, я готова идти куда угодно, делать все, что прикажут.

— От вас потребуют, чтобы вы по прибытии в колонию вышли замуж, — продолжал адвокат, — за местного жителя, которого вы выберете и который предоставит вам средства к существованию.

— Я согласна, — обреченно ответила она. — Я готова на все и буду благословлять того, кто поможет мне выбраться отсюда.

— Обратитесь с просьбой к морскому министру. Директор подпишет ее, так как он доволен вашим поведением, и ваше желание исполнится.

— О, благодарю вас! — воскликнула Марго. — Вы второй раз спасаете мне жизнь. Останься я здесь, я умерла бы раньше времени.

И так как адвокат встал со своего места, она решила, что он закончил разговор, и направилась к дверям. N. остановил ее.

— Вы не спросите меня, кто этот друг, который так интересуется вашей судьбой?

— Нет необходимости спрашивать об этом, — проговорила Марго, — я знаю его.

— Он глубоко любит вас, — продолжал N. серьезно.

— Да, более, чем я заслуживаю, — ответила она, грустно улыбнувшись.

— Он ждет меня. Что я должен передать ему от вас?

Марго подумала, затем, взяв со стола директора перочинный нож, отрезала небольшую прядь волос и передала ее N.

— Скажите ему, пусть он сохранит ее на память обо мне. Это все, что у меня есть в настоящее время. Но ведь они еще очень недурны, — прибавила она с полуулыбкой.

На другой день при помощи своей подруги и наставницы Марго написала просьбу к морскому министру, в которой просила переселить ее в Кайенну.

«Я еще очень молода, — писала она, — мое здоровье очень слабо, как считают доктора. Несчастье образумило меня, я поняла свои обязанности перед Богом и обществом. Было бы очень грустно провести жизнь в заключении, не имея возможности, при нынешней зависимости, пользоваться свободой, которой я узнала теперь цену и, клянусь, не употребила бы во зло».

Когда письмо было отослано, поведение Марго вдруг заметно изменилось. Из мрачной, задумчивой она стала веселой и общительной. В середине июня 1865 года ее дважды вызывали на дисциплинарный суд исправительного дома за рассеянность во время работы.

Наконец, в первых числах июля Марго узнала, что получен благоприятный ответ на просьбу о переводе. Ей было разрешено отправиться с первой партией переселенцев. В следующем же месяце она уехала из Монпелье.

— Будьте счастливы, — сказала ей подруга напоследок, ласково обнимая ее, — я останусь здесь. Там я не нужна, к несчастью, я уже замужем.

12 августа 1875 года императорское судно «Кацик» вышло поутру с рейда Рошфор, направляясь во Французскую Гвиану. «Кацик» — судно смешанной системы, то есть парусное и паровое; оно шло вместе с тремя другими судами — «Алектон», «Амазонка» и «Церера» — прямиком в Кайенну.

Суда были загружены оружием, продовольствием, материей — в общем, всем необходимым для переселенцев, морских солдат, сестер милосердия ордена святого Иосифа Шартрского, трех священников иезуитского ордена, посылаемых в колонии в качестве полковых священников, и, наконец, сорока человек из различных исправительных и работных домов, пожелавших переселиться в Кайенну. Среди них была Марго Паскуаль.

К полудню «Кацик» был уже далеко. Берега Франции исчезали в тумане, и пассажиры с различных концов судна последний раз прощались со своим отечеством.

Командир велел всем уйти с палубы. Бедные женщины послушались, их разместили около машинного отделения. Марго села на свернутый канат и смотрела на горизонт. Монпелье, Горд, Фонбланш, Новый Бастид были уже далеко. Берег удалялся, у нее не осталось больше ничего, даже родины и возможности увидеть ее снова.

— На какое ужасное одиночество обрекла я себя! — не смогла удержаться Марго, чтобы не произнести вслух терзавшие ее мысли.

— Вы не одна здесь, — вдруг раздался голос над ее ухом.

Она быстро обернулась. Около нее стоял человек, которого она узнала в ту же секунду.

Глава XXIV

Это был Мулине. N. чувствовал глубокое расположение к этому человеку, который доверил ему тайну своей непреодолимой, мучительной любови. Человек с добрым сердцем, N. принял участие в его судьбе и выхлопотал Марго разрешение уехать в Кайенну. Узнав об ее отъезде из Монпелье в Рошфор, где она должна была сесть на судно, он предупредил об этом своего протеже.

Мулине собрал все свои вещи и, оставив Горд, за три дня до отхода «Кацика» был уже в Рошфоре. Он пытался попасть на это судно, но команда была в полном составе, к тому же он был не в том возрасте, чтобы служить матросом.

Два дня ходил он понапрасну, упрашивая командира взять его на борт судна. Наконец, благодаря рекомендательному письму N. один из гарнизонных офицеров, отъезжающих на «Кацике», принял в нем участие и согласился взять с собой в качестве слуги.

Теперь ничто не могло разлучить его с Марго. Он шел с ней в изгнание. Мулине вкратце пересказал все эти подробности Марго.

— Что, был ли я не прав? — спросил он ее.

— Нет, — ответила она, — благодарю вас.

Она протянула ему руку. Он склонился, опустившись на одно колено, и жарко поцеловал ее, затем, поспешно поднявшись, направился на корму корабля, куда призывали его обязанности.

Помещения на судах, перевозивших в Кайенну заключенных из исправительных и работных домов и каторжников из Рошфора, обыкновенно устраивались следующим образом. По всей длине судна между бортами шли железные решетки от пола до потолка. Перевозимые помещались в пространстве между решеткой и бортом. На небольшом пространстве между решетками, на расстоянии пяти шагов один от другого, размещались часовые с саблями наголо. Обязанностью часовых было наблюдать, чтобы заключенные не прислонялись к решетке, так как она была укреплена не особенно прочно; кроме того, они имели полное право использовать оружие, если арестованные не исполняли их приказаний.

В открытом море портовые отверстия закрывались на ночь, но днем оставались постоянно открытыми. При остановке в какой-нибудь гавани, чтобы предупредить бегство, около корабля плавали сторожевые лодки с вооруженными людьми; солдатам выдавали оружие, с которым они не должны были разлучаться даже ночью.