Анна Литвинова - Кот недовинченный Страница 37

От невеликих усилий – встать, пройтись – закружилась голова, появилась одышка. Неизвестно, что там ей вкололи хозары, но отходняк от средства был дай бог.

Катя заглянула в крохотную ванную комнату: колонка, сидячая ванна, унитаз. Плеснула себе в лицо пару пригоршней воды. Зеркала в ванной не было, поэтому понять, как выглядишь, невозможно – но она и без зеркала знала, что смотрится, скорее всего, довольно хреново.

Катя вышла из ванной и осторожно тыркнулась в еще одну дверь – похоже, входную. Та оказалась открыта. Катю никто не стерег.

Тут она спохватилась: а где ее сумка? Обошла всю квартирку. Нигде нет. Ну, ясно: хозары прибрали к рукам. Сволочи. Там и кошелек с частью наличных, и кредитки, и духи с косметикой.

Тут она глянула на запястье и обнаружила, что недостает часов. Жалко. Любименькие золотые часики от Картье.

Ну да ладно. Слава богу, что сама цела. А ведь ее судьба, судя по хозарскому диалогу, висела на волоске.

И Катя распахнула дверь квартирки, где провела в заточении неизвестно сколько времени. За дверью оказался старинный подъезд с облупленными стенами, истончившимися от времени ступенями и, разумеется, безо всякого лифта.

Преодолев восемь пролетов вниз, Катя оказалась на древней, совсем не в мадридском стиле, улице. Она была узкой – словно улочки в Венеции – правда, в отличие от плоской Венеции, круто карабкалась вверх. Старые дома дремали по обе стороны. И яркое солнце падало искоса в ущелье улицы. Было по-утреннему зябко, и – ни единого прохожего не видно вокруг.

А, вот, идет один. Мальчишка лет четырнадцати. Тащит за спиной рюкзак. Это хорошо, что парень такой юный. Молодые люди, в отличие от стариков, везде (ну, может, кроме России) английский понимают.

– Парень, не подскажешь, который час? – спросила Катя юнца на языке Шекспира.

– Que’?..[39] А, время… – Мальчик с гордостью глянул на свое запястье, где сияли новенькие электронные «Касио», и ответил по-английски: – Половина восьмого.

– Утра?! – изумилась Катя.

– Ну конечно.

– А день какой?

– День? Хм. Пятнадцатое марта, вторник.

Вчера, когда ее похитили хозары, был понедельник, четырнадцатое. Значит, Катя проспала полдня, вечер и ночь.

– А не подскажешь, мальчик, где я нахожусь? Какой это город?

Юнец изумился, но ответил:

– Толедо.

– Толедо?! А до Мадрида отсюда далеко?

– Километров сто.

Тут мальчик внимательно всмотрелся в лицо Кати и пробасил своим еще не оперившимся, временами срывающимся на фальцет голосом:

– А ты, похоже, неплохо развлеклась сегодня ночью, крошка! Не хочешь продолжить со мной? Только у меня нет денег – давай за интерес, а, лапуля? – Он протянул к ней свои ручонки. – Давай просто так подженимся?

– Вали отсюда, сынок! – грубо отвечала Катя. – Женилку себе сначала отрасти!

И, круто развернувшись, пошла вниз по улице. (Подъем она в своем состоянии, пожалуй, и не одолела бы.)

Резвый малыш засвистел вслед и заулюлюкал, передразниваясь, противным голосом:

– А ско-олько сейчас времени? А како-ое сегодня число? А где-е я нахожусь?

Катя ускорила шаг.

Американцы, как оказалось, завезли Ленчика на окружную дорогу, огибающую Мадрид. Слава богу, они (цивилизованные люди!) оставили в неприкосновенности и его кошелек, и мобильник.

Поэтому ему не составило труда вызвать такси и добраться на нем назад, в центр Мадрида. Он попросил водителя остановить у кафешки VIPS на Гран-виа.

Он почему-то наделся, что там его встретит рассерженная и строгая Катерина: «Куда ты, Лелик, пропал?!» Да бог бы с ним, пусть строгая, пусть рассерженная, лишь бы – была, и была целой и невредимой.

Но, разумеется, никакой Кати в кафе не обнаружилось.

Зато – о счастье! – девушка-метресса вручила Ленчику оставленные им на столике покет-компьютер, а также список невест и даже салфетку с числом «пи» до семнадцатого знака после запятой.

От вкусных запахов, царивших в кафе, в животе забурчало от голода. И Леня от расстройства – и на радостях от избавления – заказал полную миску салата и два бокала пива холодной фильтрации. Официант, которому молодой человек еще перед своим похищением не поскупился на чаевые (как, кажется, давно это было, а ведь прошло не больше трех часов!), обслуживал его как родного.

Потом юноша вернулся в гостиницу – а что ему, спрашивается, оставалось делать в незнакомом и негостеприимном городе? Не в музей же Прадо идти, картины знаменитых испанцев рассматривать!

Затем потянулись, как пишут в романах, томительные часы ожидания. Ленчик лежал на кровати навзничь и тупо смотрел канал «Евроспорт». Временами он переключался на испанские новости и ждал, холодея, что полицейская хроника сообщит о найденном теле неизвестной брюнетки, на вид тридцати лет, славянской внешности.

Но страшных новостей, к счастью, не передавали. Но не было и Кати, а за окном давно стемнело. Ленчик твердо решил: завтра с утра, если тетушка не появится, он идет в мадридскую полицию – а там будь что будет. И с этой мыслью уснул – даже не выключив телевизор, не раздевшись и не занавесив окна.

А наутро его разбудил бешеный стук в дверь. Леня подскочил, бросился к двери, отпер – а перед ним стояла его тетка Катя, здоровая и невредимая!

– Лелик, – скомандовала Катерина, без «здравствуйте», без объятий, – срочно дай мне сто пятьдесят евро!

Племянник, даже толком не проснувшись и не успев как следует обрадоваться, послушно достал из портмоне две купюры и отдал их Катерине. Та мгновенно умчалась. И прокричала, удаляясь по коридору:

– Сейчас вернусь!

А когда она возвратилась, Леня хмуро спросил:

– Выкуп, что ли, платила?

– С таксистом расплачивалась, балда!

И тут Ленчик сел на кровать и – скуксился, едва не заплакал.

– Ох, тетечка, я так волновался за тебя! – проговорил он дрожащим голоском.

Катя погладила его по голове:

– А ты не представляешь, как я сама за себя волновалась!

– А за меня? – протянул Леня, мгновенно переходя от растроганности к обиде.

– А что за тебя-то волноваться?

– Как?! Меня ведь тоже похищали!

– Те-бя? Кто? Когда?..

– Расскажу, – солидно кивнул Леня. – Только давай сначала сходим на завтрак. А то у меня ото всех этих переживаний аж живот подвело.

– Нет! Минуточку! Для начала я иду в ванную и привожу себя в порядок.

В зеркале в ванной Катя себе решительно не понравилась: глаза тусклые, лицо одутловатое, волосы всклокоченные. Пришлось принимать срочные меры: контрастный душ, скраб для лица, затем макияж. Что-то не в порядке было с координацией движений, и щеточкой для ресниц она пару раз чуть не выколола себе глаза. А вдобавок зверски хотелось пить, и голова была словно чугунной.

Пару раз в дверь жалобно скребся Лелик, нудил:

– Ку-ушать хочу-у!

Но на завтрак они вышли лишь через час. И уж там, в столовой, стали бурно, перебивая друг друга и размахивая руками, рассказывать о том, что произошло с каждым вчерашним вечером и ночью.

Чинная публика отеля – в основном коммерсанты средней руки, прибывшие в столицу по делам, – с изумлением наблюдали за экспансивной парочкой: ему лет двадцать, а ей около тридцати, – которые на непонятном языке, весьма громко, беспрестанно жестикулируя, о чем-то все говорят, говорят и говорят…

– Кто это? – спросил тихонько у официанта, кивнув на парочку, сидящий в уголку над своим кофе известнейший испанский романист Артуро Перец-Муэрте.

– Какие-то русские, – пожал плечами официант.

Удивленный Перец-Муэрте немедленно достал свою походную записную книжку и оставил в ней глубокомысленную запись: «Русские, оказывается, – весьма экспансивные люди. По темпераменту они, пожалуй, ничем не уступают нам, испанцам, – а скорее всего, даже и превосходят нас. Видимо, это связано с долгими русскими зимами и общей нищетой в стране, в результате чего уроженцы Московии умеют живо радоваться самым простым вещам: солнцу, белому хлебу, черному кофе и белым скатертям».

После того как герои обсудили вчерашние события, встал вопрос: что делать дальше? Было решено: следует немедленно позвонить в Гибралтар гражданке Кузнецовой-Барклай и предупредить о возможно грозящей опасности.

Звонить, ввиду экономии, стали не из гостиницы, а из уличного телефона-автомата. Ленчик настоял, что будет с Катей рядом. «А то стоит тебя оставить одну – вечно с тобой что-нибудь случается», – пробурчал он. Однако телефон госпожи Барклай не отвечал – хотя она как раз должна была сидеть дома в ожидании спецотряда экстренного компьютерного реагирования, прибывающего из США на гиперзвуковом самолете.

Дольше оставаться в Мадриде никакой необходимости и смысла не было, и путники выписались из отеля. Перед отъездом Катя заблокировала свои похищенные кредитки и подсчитала урон, нанесенный ею хозарскими бандитами: кроме золотых часов и кредитных карточек, она лишилась ста долларов и двухсот десяти евро – слава богу, заначку в тысячу наличными, равно как и паспорт с мобильником, она предусмотрительно оставила в сейфе в номере.