Артур Гриффитс - Пассажирка из Кале (сборник) Страница 37

– Что это такое? Как вы смеете?

Слова эти были адресованы генералу, который одной рукой держал противника за горло, а другой не давал ему вынуть из ножен саблю.

– Перестаньте! Прекратите! Вы оказываете сопротивление представителю власти. Прекратите или я вызову подкрепление, и вас бросят в камеру!

Кровь забурлила в жилах маленького шефа полиции и говорил он со всей убежденностью и достоинством официального лица, столкнувшегося с грубым нарушением закона.

– Я не виноват, это все ваш головорез, – ответил сэр Чарльз, не разжимая рук. – Он повел себя возмутительно.

– Отпустите его, мсье. Вы сами ведете себя недостойно! Вы, военный офицер высшего ранга, нападаете на охранника! Позор! Недостойно!

– Этого мерзавца нужно задушить! – продолжил генерал и одним резким движением руки отбросил охранника чуть ли не в другой конец зала, где француз, наконец обретя свободу, выхватил саблю и угрожающе замахнулся… Впрочем, не делая попыток вернуться к обидчику.

Но мсье Фльосон встал между ними с поднятой рукой и потребовал объяснений.

– Все очень просто, – свирепо выпалил сэр Чарльз. – Эта леди… Вы сами видите, как эта несчастная мучается, как она взволнована. Она попросила стакан воды, а эта скотина, трижды скотина, как вы говорите во Франции, отказался принести.

– Я не имел права покинуть зал, – возразил охранник. – У меня приказ.

– Поэтому я сам хотел принести воды, – зло продолжил генерал, глядя на охранника так, будто был не прочь снова вцепиться ему в горло, – а этот человек решил помешать.

– И правильно сделал, – вставил мсье Фльосон.

– Так почему он сам не сходил за водой или хотя бы не попросил кого-то? Честное слово, мсье, это не делает чести ни вашим людям, ни вашим методам. Я раньше думал, что француз всегда вежлив и галантен, особенно в отношениях с дамами.

Шеф пришел в некоторое замешательство, но, вспомнив, что он думал конкретно об этой даме, подобрался и сурово промолвил:

– За свое поведение я буду отвечать перед своим начальством, а не перед вами. К тому же вы, кажется, забыли, в каком положении находитесь. Вы здесь… задержаны! Все вы! – обратился он ко всему залу. – И под подозрением! Жестокое преступление было совершено… кем-то из вас.

– Я бы на вашем месте не был в этом так уверен, – вклинился неугомонный генерал.

– А кто еще это мог быть? После Лароша поезд ни разу не останавливался, – откликнулся сыщик, позволяя втянуть себя в спор.

– Вообще-то останавливался! – с презрительным смешком заметил сэр Чарльз. – Теперь мы видим, как хорошо вы осведомлены об этом деле.

И снова шеф почувствовал себя неуютно. Он оказался на зыбкой почве, лицом к лицу с новым фактом, опровергающим все его теории… Если остановка действительно была, это нужно как можно скорее проверить. Однако продолжение сего разговора в присутствии всей группы задержанных ничего бы не дало (а вот потерять можно было многое). Подобное развитие событий шло вразрез с французской традицией ведения расследования, которая требует секретности, опроса свидетелей по одному и недопущения между ними любого общения или сговоров.

– Что я знаю или не знаю, вас не касается, – сказал он с безразличием, которого на самом деле не чувствовал. – Я вызову вас, мсье генерал, в свое время, и это касается остальных. – Он сухо поклонился залу. – Каждый из вас будет допрошен. Мсье судья сейчас находится здесь и предлагает начать с вас, мадам.

Графиня вздрогнула и побледнела.

– Разве вы не видите, что она не в том состоянии! – пылко воскликнул генерал. – Она еще не пришла в себя. Да проявите хоть немного… Не буду говорить «рыцарства», это бесполезно. Но немного обычного человеческого сострадания и оставьте мадам в покое, хотя бы пока.

– Это невозможно. Совершенно невозможно. Мадам контесса должна быть допрошена первой, для этого есть причины. Поэтому, я думаю, она найдет в себе силы.

– Я попробую, если вы этого хотите. – Графиня встала, неуверенно сделала несколько шагов и остановилась.

– Нет, нет, графиня, не идите, – воскликнул генерал по-английски, бросаясь к ней и подавая руку. – Это жестоко, мсье. Так нельзя поступать.

– Отойдите в сторону! – закричал мсье Фльосон. – Я запрещаю вам подходить к этой женщине, обращаться к ней и разговаривать. Охранник, что стоите? Выполняйте обязанности!

Но охранник, хоть все еще держал саблю наголо, не особенно спешил исполнять приказание. Ему вовсе не хотелось снова вступать в схватку с этим властным человеком, тем более что тот оказался генералом. Субординация была для него не пустым словом, и он испытывал глубокое уважение к генералам, пусть даже иностранной армии.

Генерал же проявил твердость и продолжил разговор с графиней, говоря по-английски, чем довел до белого каления мсье Фльосона, не понимавшего этого языка.

– Не потерплю! – завопил он. – Галипо, Блок! – И, когда его двое верных помощников вбежали в зал, он гневно указал на генерала. – Схватите его. Если надо, применяйте силу. Он пойдет в violon, ближайший участок.

Шум в зале привлек судью с комиссаром, и теперь вокруг генерала собралось шесть представителей закона, включая охранника, сила достаточно внушительная, чтобы вызвать страх даже у самого непокорного драчуна.

Но генерал, похоже, увидел лишь комическую сторону этого положения. Он рассмеялся.

– Что, все пришли? Или еще кто-то остался? Почему бы не пригнать кавалерию с артиллерией? – глумливо произнес он. – И все для того, чтобы не дать старику помочь слабой женщине! Браво, господа!

– Послушай, Чарльз, по-моему, ты заходишь слишком далеко, – вмешался его брат священник, который, впрочем, наблюдал за происходящим с видимым удовольствием.

– В самом деле. Уверяю вас, в этом нет необходимости, – прибавила графиня со слезами благодарности в больших карих глазах. – Я очень тронута. Спасибо вам. Вы настоящий воин, настоящий английский джентльмен, и я никогда не забуду вашу доброту. – И она вложила руку в ладонь генерала обворожительным жестом, который любой мужчина счел бы за награду.

Тем временем судья, самый главный из собравшихся, узнал, что произошло, и обратился к генералу со спокойным, но строгим упреком:

– Я уверен, мсье не заставит нас пускать в ход всю силу закона. Я бы мог, если бы захотел и на что имею полное право, сию же минуту отправить вас в «Мазас» и посадить в одиночную камеру. Ваше поведение недостойно военного и специально рассчитано на то, чтобы помешать свершению правосудия. Но я не сомневаюсь, что вы как джентльмен, как настоящий представитель вашей нации и вашей профессии, просто поддались вполне естественному порыву и что, трезво все взвесив, вы это поймете и не повторите своей ошибки.

Мсье Бомон, обладавший мягким голосом, лысой головой и удобным белым жилетом, был серьезным, напыщенным человеком, из тех, кто добивается своего убеждением, а не силой. К тому же, будучи прекрасно воспитан, он не одобрял категорических методов своего вспыльчивого коллеги.

– О, всем сердцем, мсье, – искренне произнес сэр Чарльз. – Вы видели, или, по крайней мере, знаете, как здесь все было. Не я начал это, и не меня нужно винить. Но я повел себя неправильно, признаю. Что я теперь должен сделать?

– Дайте слово, что будете соблюдать наши правила… Они могут показаться неприятными, но мы считаем их необходимыми… И больше не разговаривайте с остальными задержанными.

– Конечно, конечно, мсье… После того, как скажу пару слов мадам контессе.

– Нет! Нет. Я не могу позволить даже этого…

Но сэр Чарльз, не обращая внимания на угрожающе поднятый судьей палец, когда женщину уже уводили в другую комнату, крикнул:

– Будьте мужественны, милая леди! Будьте мужественны! Не дайте им запугать себя. Вам нечего бояться.

Дальнейшее пренебрежение властью больше не понадобилось, когда ее почти силой вывели.

Глава VI

Только что закончившийся эпизод произвел довольно сильное впечатление на мсье Фльосона, которому теперь было сложно сосредоточиться должным образом на всех подробностях дела, как старых, так и всплывших недавно. Но он рассудил, что у него будет время все хорошенько обдумать позже, пока судья будет проводить допрос.

Судья занял место за небольшим столом, прямо напротив него расположился greffier, или секретарь, которому надлежало записывать все вопросы и ответы verbatim[68]. Немного в стороне, так, чтобы на ее лицо падал яркий свет, усадили свидетельницу. На графиню устремились три пары глаз: судьи, шефа полиции и комиссара.

– Полагаю, мадам, вы сможете ответить на несколько вопросов, – любезно начал мсье Арди.

– О да, надеюсь. Хотя у меня ведь нет выбора, правда? – покорно согласилась графиня.

– В основном они касаются вашей горничной.

– А, – быстро и слегка взволнованно произнесла графиня, но взгляды троих официальных лиц выдержала, не моргнув глазом. – Разумеется. Я ничего утаивать не буду и расскажу все, что знаю. – Теперь она уже говорила с полным самообладанием. – Но, если позволите спросить… Почему вы ею заинтересовались?