Эллери Квин - Насчастливый город Страница 38

— Вы видели коктейли, которые он упомянул?

Зал зашелестел, как растревоженный птичник, а Картер Брэдфорд, нахмурившись, наклонился вперед. Это было важно, так как отравление напитка произошло именно тогда. Вскоре зал угомонился.

— Нет, — ответила Лола. — Джим вышел открыть дверь со стороны буфетной, поэтому я знала, где он смешивал коктейли. С того места, где я стояла, я не могла видеть буфетную, поэтому не видела и коктейли.

— Ага! Мисс Райт, если бы кто-то проскользнул в кухню из коридора или столовой, пока вы и мистер Хейт разговаривали у задней двери, вы смогли бы увидеть этого человека?

— Нет. Дверь из столовой ведет не на кухню, а прямо в буфетную, а хотя дверь из коридора ведет на кухню и видна от задней двери, я не могла ее видеть, так как передо мной стоял Джим и все загораживал.

— Иными словами, мисс Райт, покуда вы и мистер Хейт разговаривали — мистер Хейт стоял спиной к кухне, не позволяя вам видеть большую ее часть, — кто-то мог проскользнуть в кухню из коридора, подойти к буфетной и вернуться, оставшись не замеченным вами обоими?

— Совершенно верно, ваша честь.

— Или же кто-то мог войти в буфетную из столовой в течение этого времени, и ни вы, ни мистер Хейт его не увидели бы?

— Конечно. Я же говорила вам, что буфетная не видна от задней двери.

— Как долго длился ваш разговор?

— Думаю, минут пять.

— Это все, благодарю вас, — с торжеством произнес судья Илай.

Картер Брэдфорд поднялся, чтобы возобновить прямой допрос. Зал перешептывался, присяжные выглядели задумчивыми, а волосы Картера встали дыбом, но его голос и манеры остались сдержанными.

— Мисс Райт, я понимаю, что для вас это мучительно, но мы должны до конца прояснить вашу историю. Кто-нибудь входил в буфетную через кухню или столовую, пока вы разговаривали у задней двери с Джимом Хейтом?

— Не знаю. Я всего лишь сказала, что кто-нибудь мог войти и мы бы его не заметили.

— Значит, вы не можете утверждать, что кто-то входил в буфетную?

— Да, но я не могу и утверждать, что никто туда не входил. Такое легко могло произойти.

— Но вы не видели никого, входящего в буфетную, и видели Джима Хейта, выходящего оттуда?

— Да, но…

— И видели, как он туда вернулся?

— Ничего подобного, — резко возразила Лола. — Я повернулась и ушла, оставив Джима у двери.

— Спасибо, это все, — вежливо произнес Картер. Он даже попытался помочь ей подняться, но Лола встала сама и, вскинув голову, направилась к своему месту в зале. — Я бы хотел, — обратился к суду Картер, — вызвать одного из моих предыдущих свидетелей — Фрэнка Ллойда.

Когда пристав вызвал издателя, мистер Эллери Квин сказал себе: «Готовься!»

Щеки Ллойда были желтыми, как у больного. Шаркая, он поднялся к свидетельскому месту, небритый, неопрятный и с плотно сжатыми губами. Бросив взгляд на Джима Хейта, сидящего на расстоянии десяти футов от него, Фрэнк отвернулся, и в его зеленых глазах мелькнула злоба. Он пробыл на месте свидетеля всего несколько минут. Суть его показаний, хирургически извлеченных Брэдфордом, сводилась к важному факту, который он забыл, делая предыдущее заявление. Джим Хейт не был единственным, кто выходил из гостиной в то время, когда он смешивал последнюю порцию коктейлей незадолго до полуночи.

Вопрос. Кто же еще выходил оттуда, мистер Ллойд?

Ответ. Гость Райтов — Эллери Смит.

«Ты умный зверь! — с восхищением подумал Эллери. — Но теперь зверь я, и я угодил в западню… Что же делать?»

Вопрос. Мистер Смит покинул комнату сразу после обвиняемого?

Ответ. Да. Он не возвращался, пока Хейт не вернулся с подносом и не начал раздавать коктейли.

Время пришло, подумал мистер Квин. Картер Брэдфорд повернулся и посмотрел прямо в глаза Эллери.

— Я вызываю, — резко произнес он, — Эллери Смита.

Глава 24

ЭЛЛЕРИ СМИТ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ

Покуда Эллери Квин вставал со стула, шел через зал суда, приносил присягу и занимал место свидетеля, его мысли отнюдь не были заняты предстоящими вопросами прокурора Брэдфорда и его ответами на них. Эллери практически не сомневался в том, что спросит Брэдфорд, и был твердо уверен в том, как на них ответит он. Благодаря запоздалым воспоминаниям Фрэнка Ллойда Брэдфорд знал или догадывался, какую роль в ту роковую ночь играл таинственный мистер «Смит». Поэтому один вопрос будет приводить к другому, подозрение перейдет в уверенность, и вся история непременно выйдет наружу. Эллери никогда не приходило в голову, что он может откровенно лгать. Не потому, что он был святым, моралистом или опасался последствий, а потому, что весь его опыт был связан с поисками правды, и он знал, что, если убийство может остаться нераскрытым, правда рано или поздно станет известна. Следовательно, куда практичнее говорить правду, чем лгать. Кроме того, люди ожидают, что вы будете лгать в суде, и в этом ваше немалое преимущество, если только вы достаточно умны, чтобы им воспользоваться.

Нет, ум мистера Квина был озабочен другим вопросом: как обернуть правду, выглядевшую гибельной для Джима Хейта, ему на пользу? Это стало бы метким ударом, которому придала бы силу неожиданность, ибо молодой Брэдфорд никак не может предвидеть то, что сам Эллери, уже сидящий на свидетельском месте, еще не смог изобрести.

Поэтому мистер Квин не напрягал мозг, а потихоньку исследовал его самые потайные уголки в поисках намека или ключа к тому пути, которым нужно следовать.

Покуда Эллери отвечал на первые рутинные вопросы о его имени, роде занятий, связях с семьей Райт и тому подобном, поведение Картера Брэдфорда подсказало ему еще одну мысль. Слова Брэдфорда были сдержанными и беспристрастными, но в его тоне слышалась горечь. Карт не забывал, что этот худощавый человек со спокойным взглядом, находящийся сейчас в его власти, автор не только книг, но и, в некотором роде, любовных неприятностей мистера Брэдфорда. Образ Пэтти незримо присутствовал между ними, и мистер Квин с удовлетворением отметил это как свое очередное преимущество над прокурором. Ибо образ этот слепил глаза и омрачал вполне респектабельный интеллект молодого мистера Брэдфорда. Запомнив упомянутое преимущество, мистер Квин вновь сосредоточился на стратегических проблемах, вполуха слушая задаваемые ему вопросы.

Внезапно Эллери понял, как заставить правду работать на Джима Хейта! С трудом сдержав усмешку, он откинулся назад и сосредоточил все внимание на прокуроре. Первый же вопрос по существу убедил его, что Брэдфорд, высунув язык, бежит по горячему следу.

— Вы помните, мистер Смит, что мы обнаружили три письма, написанные почерком обвиняемого, в результате истерической уверенности миссис Хейт, что вы уже рассказали нам о них?

— Да.

— И вы также помните две мои безуспешные попытки в тот же день выяснить у вас, что вы знаете об этих письмах?

— Отлично помню.

— Мистер Смит, сегодня вы находитесь на свидетельском месте под присягой, обязывающей вас говорить только правду. Я спрашиваю вас: знали ли вы о существовании этих трех писем до того, как шеф Дейкин нашел их в доме обвиняемого?

— Да, знал, — ответил Эллери.

Брэдфорд был удивлен. Столь откровенный ответ насторожил его.

— Когда вы узнали о них?

Эллери сообщил ему это, и удивление Брэдфорда сменилось удовлетворением.

— При каких обстоятельствах? — быстро спросил он с легким оттенком презрения.

Эллери послушно ответил.

— Следовательно, вы знали, что миссис Хейт грозила опасность со стороны ее мужа?

— Не совсем. Я знал, что существуют три письма, указывающие на это.

— Верили ли вы или нет, что эти письма написаны обвиняемым?

Судья Мартин попытался возразить, но мистер Квин встретился с ним взглядом и едва заметно покачал головой.

— Я этого не знал.

— Разве мисс Патриция Райт не идентифицировала в вашем присутствии почерк ее зятя, как вы только что заявили?

Мисс Патриция Райт, сидящая на расстоянии пятнадцати футов, с ненавистью смотрела на обоих.

— Да, но это не означало, что так оно и есть.

— Вы сами не проверяли почерк?

— Проверял. Но я не претендую на звание графологического эксперта.

— Тем не менее вы ведь должны были прийти к какому-то выводу, мистер Смит?

— Протестую! — не сдержавшись, крикнул судья Мартин. — Выводы мистера Смита никого не касаются.

— Вычеркните вопрос, — распорядился судья Ньюболд.

Брэдфорд улыбнулся.

— Вы даже обследовали принадлежащую обвиняемому книгу Эджкоума «Токсикология» — в частности, страницы семьдесят один и семьдесят два, посвященные мышьяку, где определенные фразы были подчеркнуты красным карандашом?