Раймонд Чэндлер - Вечный сон Страница 38

— Да.

— Ты хорошо сделал, что сразу же заявил в полицию, приятель. Мы ведь все равно храним все неопознанные пули. В один прекрасный день ты бы снова воспользовался этим кольтом — и попался.

— Да, я все сделал хорошо, — сказал я, загадочно улыбаясь.

Грегори выбил табак из трубки и задумчиво уставился на нее.

— Что случилось с девицей? — спросил он, не подымая глаз.

— Не знаю. Ее почему-то не задержали. Мы с ней дали показания. Три раза говорили одно и то же: сначала Уайлду, потом шерифу, а потом — мальчикам из уголовной полиции. После этого ее отпустили, и больше я ее не видел. И вряд ли увижу снова.

— Хорошая, говорят, девчонка. Без фокусов.

— Да, неплохая.

Капитан Грегори вздохнул и взъерошил свои мышиного цвета волосы.

— И последнее, — почти ласково сказал он. — Парень ты, по всему видно, не промах, только очень уж боевой. Если действительно хочешь помочь Стернвудам — оставь эту семейку в покое.

— Думаю, вы правы, капитан.

— Как ты себя чувствуешь?

— Превосходно, — ответил я. — Всю ночь меня таскали по кабинетам и выбивали из меня показания. Перед этим я промок до нитки, а еще раньше был избит до потери пульса. Так что чувствую я себя просто великолепно.

— Но ведь ты же сам виноват, а?

— Сам. — Я встал, улыбнулся ему на прощанье и двинулся к выходу. Когда я подошел к дверям, он вдруг откашлялся и, повысив голос, сказал:

— Я что-то не понял, ты все еще надеешься найти Ригана?

Я повернулся и посмотрел ему прямо в глаза:

— Нет, не надеюсь. И искать его не собираюсь. Вы довольны?

Он задумчиво кивнул. А потом пожал плечами:

— Не знаю даже, зачем я об этом спросил тебя. Так, вырвалось. Желаю удачи, Марло. Заходи, если что. Всегда рад тебя видеть.

— Спасибо, капитан.

Я вышел из здания муниципалитета, сел в машину, выехал с полицейской стоянки и отправился домой, в «Хобарт-Армс». Приехал, скинул пиджак и, улегшись на диван, уставился в потолок, прислушиваясь к шуму улицы и поглядывая на ползущий по потолку солнечный луч. Я попытался было уснуть, но вскоре понял, что это мне не удастся, встал, выпил виски, хотя время для спиртного было самое неподходящее, и лег снова. Не спалось. Мозг работал, как часы. Я сел на кровати, набил трубку и вслух произнес:

— Этот старый болван явно что-то знает.

Табак почему-то показался мне горьким, как полынь. Я отложил трубку и снова лег. В голове у меня все перепуталось, и при воспоминаниях о событиях минувшей ночи мне начинало казаться, что я по многу раз делал одно и то же: ехал в одни и те же места, встречался с одними и теми же людьми, говорил одни и те же слова. И при этом ощущение было такое, будто каждый раз все происходит по-настоящему и впервые… Вот я несусь на машине по мокрому шоссе, а блондинка забилась в угол, молчит; она промолчала всю дорогу, и когда мы приехали в Лос-Анджелес, то опять стали совершенно чужими людьми… А вот я стою в какой-то круглосуточно работающей аптеке и говорю по телефону с Берни Олсом. Ему я сообщил, что убил в Реалито человека, а сейчас направляюсь к Уайлду вместе с женой Эдди Марса, которая при этом убийстве присутствовала… Я еду по пустынным, блестящим от дождя аллеям Лафайет-парка, подъезжаю к большому дому Уайлда, а на крыльце уже горит свет, меня ждут — это Олс перезвонил окружному прокурору и предупредил его, что я скоро буду… Я стою в кабинете Уайлда, а он сидит за своим письменным столом, закутавшись в пестрый халат. Взгляд суровый, на губах застыла кривая улыбочка, пальцы теребят пятнистую сигару. Кроме нас, в кабинете находятся Олс и какой-то тощий седой субъект, больше похожий на профессора экономики, чем на полицейского из управления шерифа. Я рассказываю всю историю от начала до конца, они молча слушают, а блондинка сидит в углу, сложив на коленях руки и опустив глаза. Потом все по очереди долго говорят по телефону. Потом возникают два типа из уголовной полиции, на меня они смотрят с таким видом, будто я какой-то диковинный зверь, сбежавший из бродячего цирка. Потом, в сопровождении одного из этих типов, я еду в Фулуайдер-билдинг. Мы входим в комнату, где все еще стоит кисло-сладкий запах, а на стуле в том же положении, с застывшей гримасой на мертвом лице сидит Гарри Джонс. Появляется врач, здоровенный парень с рыжей щетиной на шее; эксперту, который рыщет по комнате в поисках отпечатков пальцев, я советую осмотреть щеколду на фрамуге и оказываюсь прав: единственный отпечаток, который оставил, в подтверждение моей истории, мистер Канино, оказался именно там.

Потом я опять возвращаюсь к Уайлду и подписываю протокол допроса, который за это время перепечатала его секретарша. Потом открывается дверь, входит Эдди Марс и, увидев блондинку, с улыбкой говорит: «Привет, детка». Но она ему не отвечает и даже не смотрит в его сторону. Эдди Марс свеж и подтянут, как всегда, на нем темный костюм, а поверх твидового пальто накинут белый шарф с бахромой. А потом они ушли, вообще все ушли, я остался наедине с Уайлдом, и он ледяным, срывающимся от гнева голосом сказал: «Имейте в виду, Марло, еще одна такая история, и я вам не завидую. Тогда уж вас ничто не спасет».

Ночные события прокрутились в голове еще много раз. Погрузившись в воспоминания, я лежал на диване и следил за скользящим по краю стены солнечным зайчиком, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонил Норрис, дворецкий Стернвудов.

— Мистер Марло? — Голос, как всегда, совершенно спокойный, — Я пытался дозвониться вам в контору, но безуспешно. Поэтому и позволил себе побеспокоить вас дома.

— Почти всю ночь меня не было. Я даже не ложился.

— Понимаю. Генерал хотел бы сегодня встретиться с вами, сэр. Если, разумеется, это не нарушит ваших планов.

— Полчаса, думаю, я смогу ему уделить. Как он?

— Лежит, но чувствует себя неплохо.

— Посмотрим, что с ним будет, когда я уйду, — сказал я и положил трубку.

Побрившись и переодевшись, я направился было к двери, но вернулся и прихватил маленький револьвер Кармен с перламутровой ручкой. Солнце было таким ярким, что перед глазами все плясало. Через двадцать минут, ровно в одиннадцать пятнадцать, я уже въезжал в боковые ворота усадьбы. В восторге от того, что дождь наконец кончился, птицы как сумасшедшие прыгали по веткам и распевали песни, сбегавшая вниз лужайка была зеленее ирландского флага, а у особняка вид был такой, словно его построили всего десять минут назад. Я нажал на кнопку звонка. Еще недели не прошло, как я впервые позвонил в этот звонок, а казалось, что позади уже целый год.

Дверь открыла служанка, которая отвела меня в главный холл и ушла, сказав, что мистер Норрис сейчас спустится. В холле абсолютно ничего не изменилось. С висевшего над камином портрета на меня так же пристально смотрели черные как уголь горящие глаза офицера, а рыцарь на витраже, как и пять дней назад, тщетно пытался освободить привязанную к дереву голую девицу.

Через несколько минут появился Норрис; ничуть не изменился и он: равнодушный взгляд холодных голубых глаз, гладкая, здоровая серовато-розовая кожа, упругая походка молодого человека. Груз лет ощущал на себе я, а никак не он.

Мы поднялись по выложенной кафелем лестнице и пошли по коридору в противоположную от комнаты Вивьен сторону. Чем дальше мы шли, тем больше, таинственнее становился особняк. Наконец мы остановились у массивной, старинной, похожей на церковную двери. Норрис бесшумно приоткрыл ее и заглянул внутрь. Затем, отступив в сторону, пропустил меня, и я зашагал по казавшейся бесконечной ковровой дорожке к широченной кровати с пологом такой величины, что если бы под ним я увидел сейчас не парализованного генерала Стернвуда, а умирающего Генриха VIII, то ничуть бы не удивился.

Генерал сидел в постели, откинувшись на подушки. Желтые, безжизненные руки лежали поверх белоснежного одеяла, на пепельно-сером, мертвенном лице выделялись живые черные глаза.

— Садитесь, мистер Марло. — Голос усталый, слегка напряженный.

Я придвинул стул вплотную к постели и сел. Все окна плотно закрыты. Шторы приспущены, в комнате царит полумрак. В спертом воздухе едва слышный, сладковатый запах старости.

С минуту, показавшуюся мне часами, генерал пристально смотрел на меня, потом приподнял руку, словно доказывая самому себе, что она еще подымается, опустил и с трудом выговорил:

— Я не просил вас разыскивать моего зятя, мистер Марло.

— Да, но ведь вы этого хотели.

— Я вам об этом ничего не говорил. Вы слишком многое на себя берете. Обычно я говорю, если мне чего-то хочется.

Я промолчал.

— Деньги вы получили, — холодно продолжал он. — Это, впрочем, несущественно. Просто у меня возникло ощущение, что вы — неумышленно, разумеется, — нарушили наш договор.

Генерал закрыл глаза.

— Вы для этого меня вызывали? — справился я.

Глаза очень медленно приоткрылись. Веки — как свинцовые.