Анна Литвинова - Дамы убивают кавалеров Страница 39

– Я тебе перезвоню через минуту, – сразу же сказал я ей.

– У меня важные новости! – возбужденно, радостно и обиженно прокричала она. Фоном для ее голоса служил неумолчный грохот машин. Видимо, Катя звонила с обочины какой-то автострады. Я нажал на «отбой» и взял трубку с хозарином. Однако там звучали только торопливые короткие гудки. Возможно, похититель чего-то испугался. А может быть, счел, что сообщил мне все, что нужно. И вправду, куда уж больше.

Значит, подумал я, предчувствия меня не обманули. Не зря сердце подсказывало: не ходи в ментуру, не ходи!

Из РУБОПа информация, оказывается, утекает. Да что там утекает – хлещет изо всех дыр. Иуды в погонах отрабатывают свои тридцать сребреников. Не жалеют при этом ни женщин, ни детей. Ни Ленчика, ни Дашку. Сволочи. Надеяться, значит, на них нельзя. Нельзя и опасно. Спасители, едрена вошь! Вместо реальной помощи – такая подстава!

Прошло чуть больше суток, как я написал заявление, – а хозары уже об этом прознали! Стало быть, ментам доверия нет. И в деле освобождения Ленчика мы с Дашей и Катей – мы, Семья, – можем рассчитывать только на самих себя.

Я набрал на мобильнике Катин номер.

Катя Калашникова припарковалась у тротуара на Казанском шоссе. Включила у «Пунто» аварийный сигнал. Чтобы не наскочил лихой водила, открыла для верности багажник. Солнце шпарило немилосердно. «Какие такие дела могут быть у Павла, что он не может со мной говорить? – злилась Катя. – Что уж важней сейчас, чем Ленчик! Может, позвонить пока Дашке?» Она прикинула и решила: нет, пока не поговорю с Пашей, не буду ее будоражить. Наконец раздался звонок мобильника. Павел.

Катя быстро рассказала ему о Ленчиковом звонке. Сказала и о версии: как расшифровать то, что сообщил ей Ленчик. Павел хмыкнул. Помолчал секунду, а затем начал задавать ей вопросы. О том, каким был голос Ленчика. И уверена ли она, что правильно расслышала те два английских слова, что он произнес. Действительно ли тот сказал «муви» и «дрим»? Может, она ослышалась? Или, возможно, у тех слов имеется в английском иное толкование? (Сам-то Павел язык знал на уровне: «cat – dog – pig – fuck»[19].) Затем он опять хмыкнул и пробурчал:

– Приемлемо, – а потом важно добавил: – Я буду отрабатывать эту версию.

– А я?! – прокричала Катя в телефонную трубку: шоссе шумело немилосердно. – Что делать мне?

– А что делать тебе? – удивился Павел. – О чем мы договорились, тем и занимайся.

Катя в сердцах нажала на «отбой». Вот Пашка-зануда! И до чего же не хочется ехать к Бахтиярову!

– Ты куд-да это, малъщик?

Чучмек – тот, который недавно благодарил «малъщика» за починенный телевизор, – теперь с легкостью заломил Леньке руки. От боли – или безумного страха? – у того потемнело в глазах. Чурка – этого, кажется, звали Хафиз – молча протащил Леньку по коридору – в его «темницу». Грубо бросил на матрас и больно защелкнул наручники на запястье.

– Ты куда, малъщик, звонил? – почти ласково спросил хачик.

– Тетке, – испуганно ответил Леня. – Тете звонил. – Он решил признаваться во всем. Или почти во всем. Все равно его тюремщики смогут установить, что за номер он набирал, – достаточно просто нажать кнопку «redial»[20].

Первый охранник нависал над ним. Второй торчал у дверей, недобро скалился.

– Что говорил? – спокойно спросил первый и замахнулся. Ленчик дернулся. Мучитель не ударил, но оставался готов к удару: рука сжата в кулак, отведена.

– Я крикнул ей: «Помоги мне!»

– «Помоги»? На каком языке?

– На английском.

Хачик лениво ударил Леню по щеке раскрытой ладонью: не больно, но обидно.

– Почему по-английски? Русский язык забыл?

– Нет! Не знаю! Не знал, что делаю! – выкрикнул Леня.

– «Не знал»… – протянул тюремщик и еще раз ударил его – как и в первый раз, раскрытой ладонью, по другой щеке. Ленчик дернулся. Второй хачик, стоявший у двери, что-то проговорил на хозарском. Первый мучитель гортанно ответил. «Что он сказал? Убей его? Или, может быть, оставь его в покое? Оставь «малъщика» в покое, все равно он ничего не успел сказать? Подумаешь, два слова сказал! Ну, перестаньте, пожалуйста!»

Первый тюремщик еще раз ударил Леню по лицу – теперь кулаком.

– Больно? – участливо спросил он.

– Д-да!

– Повтори еще те два слова, что в телефон сказал.

– Help me, scream![21]

– Это по-английски?

– По-английски.

– Что значит?

– «Умоляю, помоги!» – недрогнувшим голосом заявил Ленчик.

Первый хозарин что-то бросил на своем языке второму. «Что он сказал? – внутренне сжался Ленчик. – «Врет, сука»?» Или: «Ерунда, все равно он ничего не успел сказать, оставим «малъщика» в покое»? Второй гортанно ответил. Первый – возразил. Второй – начал в чем-то его убеждать. «Боже, о чем они говорят?!» – со страхом думал Ленчик. Наконец первый хозарин произнес по-русски:

– Больше так, как сделал, никогда не делай. Совсем убьем тебя.

Он выпрямился, развернулся и ушел на кухню. Хлопнул дверью. Второй хозарин тоже вышел. Ленчик облегченно вздохнул. Кажется, его оставили в покое.

Однако его покой продолжался недолго. Второй мучитель скоро вернулся. В руке он нес табуретку.

– Ну, что, малъщик, потолкуем, – сказал он. Уселся на табурет с каким-то грустно-усталым видом. И уставился на побелевшего Ленчика.

– Ну что? Попался, дорогой, – почти без акцента проговорил чучмек. – Думал, наверное, что самый умный? Но мы ведь тоже не дураки… Думаешь, я случайно некрепко закрыл наручники? Мне просто было интересно, насколько ты трус. И я убедился: ты не совсем трус… А раз не совсем трус… И у тебя светлая голова… Значит, ты правда банк можешь ограбить? Говори быстро: да, нет?

– Да, – тихо, но уверенно проговорил Ленчик.

Хозарин, не говоря ни слова, встал, взял табуретку и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Леня остался наедине со своими мыслями.

«Да-а… Попал я, – думал Ленька, – чурка, кажется, действительно купился. Это мне и нужно. И теперь мне будет легче. Если он уломает боссов, тогда я даже смогу надеяться сохранить себе жизнь. Я уже вступил в эту смертельную игру, влез в нее по уши, и теперь главное – играть до победного… Или пораженческого конца. Итак. Один чучмек клюнул на мою цветистую брехню о похищении огромных денег. Если он уговорит своих боссов провернуть эту операцию, то у меня тут же возникнет чудесная возможность… Чудесная возможность, чтобы… – Но эту мысль Ленчик не стал даже про себя проговаривать до конца, чтобы не сглазить. – А мой тюремщик, может, наверно, своих уговорить. Уговорить попробовать. Ведь попытка – не пытка. Если все сорвется, собак можно повесить на меня и сдать меня властям на растерзание… А сами хозарские мафиози достаточно могущественны для того, чтобы отвести от себя все подозрения. Но если я буду играть с компьютером, я буду играть на своем поле. И значит, наверное, смогу хозар перемудрить, переиграть… А заодно и узнать – так ли я силен в хакерстве, как мне самому кажется».

Леня, съежившись, сидел в углу комнаты на плоском матрасике. Браслет больно давил запястье. Леня лихорадочно соображал, взвешивал, перепроверял, не замечая, что до сих пор руки его трясутся от страха, а на спине то и дело выступают капельки холодного пота.

Снова вошел «более европейский» тюремщик (как Леня про себя его окрестил). Молча поставил перед ним алюминиевую тарелку с макаронами и кружку воды. Потом пристально посмотрел на него и сказал:

– Ешь, малъщик. Нэ помирай с голоду. Ты еще пригодишься.

Леня молча кивнул.

После звонка Кати, после упорных намеков Ленчика на какую-то «Мечту» – скорее всего он действительно содержался где-то рядом с кинотеатром «Мечта» – я решил еще раз посмотреть видеокассету.

Я изучил ее тщательно: покадрово. При этом я обращал внимание не на самого Ленчика, а на весь (как сказала бы моя высокоумная Катерина) «бэкграунд», окружавший его в плену. В центре моего внимания оказались: фасон и высота батареи, к коей был прикован мальчуган. Кроме того, высота окна, близ которого он помещался, и форма подоконника. Плюс – вероятная высота потолка.

Я не прораб-строитель, однако, по прихотям службы и личной жизни, побывал в самых разных московских квартирах. Исходя из замеченных мною на видео деталей, я понял, что дом, где содержался Ленчик, – вероятнее всего, кирпичный, постройки шестидесятых годов. Это подтверждало версию Екатерины, что похищенный содержится в районе кинотеатра «Мечта». Кинотеатр окружали именно такие дома.

На пленке содержался еще один ценный кадр. (Кадр – в смысле изображение.) В какой-то момент рука у хозарина, снимавшего Ленчика, дрогнула, и на полсекунды стали видны занавески, закрывавшие окно рядом с пленником. Видны во всей красе: темно-желтые с красно-черными цветами.