Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник) Страница 39

– Вас он тоже учил?

– Нет, отец не считал нужным тратиться на мое образование. Майкрофт был его любимцем, и только ему посвящалось внимание Мориарти. Более того, уже поступив в Оксфорд, Майкрофт вновь столкнулся с профессором, который преподавал там какое-то время – пока скандал не вынудил его искать другое место.

– Представляю, каким шоком стало для вас это открытие. Вы уведомили об этом Майкрофта? О том, что его бывший репетитор оказался тайным руководителем преступного мира?

– В какой-то мере – да, уведомил. То есть я посвятил брата в некоторые аспекты последующей карьеры Мориарти, но Майкрофт был прекрасно осведомлен о роде занятий профессора.

– Откуда ему это было известно?

– Мой брат и Мориарти поддерживали связь все эти годы, и хотя Майкрофт не до конца понимал, насколько велика криминальная структура, возглавляемая профессором, он знал, что его старый репетитор действует вне закона. Это означало, что для Майкрофта и, следовательно, для правительства Мориарти был полезен.

– Он выполнял для них какую-то работу? Неужели такое возможно, Холмс?

– Могу заверить вас, что так все и было.

– И что же это была за работа?

– Любые грязные дела, которые можно поручить только человеку, умеющему хранить секреты… за соответствующую плату, разумеется.

– А точнее?

– Все что угодно, от мелкого воровства до убийства политических противников.

– Боже праведный, Холмс, я потрясен.

– Боюсь, такова стандартная практика многих правительств. В случае с Мориарти покровительство, которое оказывали ему власти, объясняло до некоторой степени, почему мои попытки проникнуть в логово злодея пресекались непонятным мне образом. Однако, подобно всем агентам правительства, Мориарти в конце концов изжил свою полезность для власти, и с того момента Майкрофт оказывал мне все возможное содействие в деле избавления мира от этого зловещего человека.

– И Майкрофт не испытывал никаких сожалений? Ведь этот человек еще недавно был его союзником?

– Союзником? Нет, Уотсон, наемным агентом. Для правительства Мориарти был полезен тем, что мог преступными средствами достигать целей, которых не добьешься законным путем. И по той же причине, из-за своей преступной деятельности, он был обречен лишиться покровительства.

– Если тебя преследует один Холмс, дела твои плохи, но, когда к охоте присоединяется второй Холмс, они, считай, безнадежны.

– Именно, Уотсон.

– Однако, когда вы поведали мне о своей встрече с Мориарти в нашей квартире на Бейкер-стрит, у меня сложилось впечатление, будто вы раньше никогда не виделись.

– Пришлось умолчать кое о чем. Уж слишком высоки были ставки для всех заинтересованных лиц. Наша тогдашняя встреча вышла весьма далекой от того драматичного столкновения, которым я вам ее представил.

– Знаете, Холмс, мне кажется, что на протяжении всего нашего знакомства вы только и делали, что скрывали от меня разные факты.

– Признаю себя виновным, Уотсон. Но в том случае мною двигали опасения за вашу безопасность. Некоторое искажение фактов представлялось мне оправданным в тех обстоятельствах.

– Меня всегда обижали подобные хитрости, что бы за ними ни стояло. Конечно, я о них догадывался, но только сейчас начинаю осознавать, сколь часто вы прибегали к обману.

– Исключительно из самых лучших побуждений, Уотсон.

– Связь правительства с Мориарти тщательно скрывали, само собой.

– Естественно. Любой слух о подобной связи выставил бы правительство ее величества в самом невыгодном свете.

– Сегодня вы превзошли самого себя в сдержанности формулировок, Холмс. Вы рассказывали мне о странствиях в те три года, когда считались погибшим. Был ли тот рассказ правдивым?

– По большей части да. Места, где я побывал, перечислены полностью и точно, однако мои странствия в определенной степени определялись правительством, так как я выполнял для него дипломатическую работу весьма деликатного свойства.

– И эта работа заставила вас находиться вдали от дома целых три года?

– Я преследовал в этих путешествиях и собственные цели. Мне повезло, что я смог заниматься ими одновременно с поручениями Майкрофта.

– Деньги, которые Майкрофт посылал вам, на самом деле были оплатой услуг. Каких именно? Вы шпионили?

– Что-то в этом роде. Но главной была дипломатическая миссия.

– Это не самая сильная карта в вашей колоде, Холмс.

– Тут я с вами соглашусь. Если не считать редких расследований, которые так или иначе имели отношение к высшим сферам, моя работа на правительство была закончена.

– Пока не появился фон Борк.

– Да, должен признаться, что был весьма удивлен, когда меня вновь призвали послужить стране. Я опасался, что уход от дел значительно ослабил мой ум. Но было приятно опять оказаться в строю.

– Даже не верится, что было это целых пятнадцать лет назад.

– Действительно, Уотсон. Время с тех пор летело на всех парусах, и мы, две старые ищейки, уже не идем по следу.

– Таков естественный ход вещей. Старения еще никому не удавалось избежать. Оглядываясь назад, вы можете назвать преступления, которые вам хотелось бы расследовать?

– Да сколько угодно, Уотсон. Но, когда меня не привлекали к делу, мне оставалось только по примеру Майкрофта вести расследование, не покидая кресла.

– Насколько мне помнится, в те времена немало громких дел широко освещались на страницах газет. И я помню, как вы сердились на полицейских, ведущих расследование.

– Поверьте, Уотсон, меня часто обуревало желание послать телеграмму или письмо в те или иные инстанции с возражениями против версий, которые обсуждались в печати, но я останавливал себя. Мое положение в Скотленд-Ярде, хоть и довольно неопределенное, было слишком важно для меня, чтобы я рисковал им. Поэтому я старался сдерживать досаду и не вмешиваться, когда не просят. По большей части хранил молчание.

– Какие из тех громких преступлений запомнились вам больше других?

– Убийства так называемого Потрошителя занимали мои мысли неделями, как вы и сами, должно быть, помните.

– Да-да, вы тогда часами просиживали в нашей гостиной, окутанный голубым табачным дымом.

– Несмотря на сенсационность, приписываемую тем преступлениям, на мой взгляд, это были довольно заурядные убийства, мало чем отличающиеся от других злодеяний, совершаемых в районе Уайтчепел.

– Что вы, Холмс, это были чудовищные преступления, куда более ужасные, чем что-либо виденное нами ранее.

– Да нет же. Подобные эпизоды имели место в Париже в том же году, а в Гамбурге в восемьдесят шестом зафиксировано целых семь таких смертей. И это всего лишь два примера из длинного ряда событий. Уайтчепел словно нарочно создан для того, чтобы в нем совершались гнусные убийства. А Дорсет-стрит даже носила звание «самой зловещей улицы Лондона».

– Официально вас не привлекали к расследованию тех убийств. Но, может, вам удалось прийти к каким-либо собственным выводам на основе отчетов полиции и коронера?

– У меня были одна-две идеи. И я встречался с инспектором Эбберлайном незадолго до того, как было обнаружено изуродованное тело Мэри Келли. Инспектор вежливо выслушал меня, и больше я его не видел. И надо же, какое совпадение: от «дерзкого Джека» тоже больше не было ни слуха ни духа.

– Полагаю, нет никакой возможности узнать, верны ли были ваши догадки?

– Нет сейчас и тогда не было. Мое мнение таково, что подозреваемый мной человек покинул страну, вероятно, отправился в Америку, так как в восемьдесят девятом году там произошло несколько аналогичных убийств. Но, как вы и сказали, Уотсон, это всего лишь догадки, и эти убийства останутся нераскрытыми.

– Кого же вы подозревали?

– Некоего Уильяма Рудольфа, крайне неприятную личность, как вы можете предположить.

– У вас было достаточно улик, чтобы доказать его вину?

– Вполне достаточно, чтобы предпринять какие-то действия, если бы власти проявили желание.

– Могли бы вы изобличить его самостоятельно, не прибегая к помощи полиции?

– Для этого собранных мною улик все же было недостаточно. Я ведь мог и ошибиться, Уотсон. В конце концов, это был всего лишь один подозреваемый из многих.

– Вам известно, что стало с тем человеком?

– Могу только предположить, как уже говорил, что он, скорее всего, бежал в Америку. Убийства в Чикаго определенно имели сходство с уайтчепельскими. Всю собранную мною информацию о Рудольфе я передал капитану Адамсону из полиции Чикаго, но после той серии убийства в городе прекратились.

– Этот Рудольф был врачом, хирургом? Кажется, в то время все считали, что убийца – медик?

– Отнюдь. Он был портной, держал маленькую мастерскую на Флауэр-энд-Дин-стрит. Те несчастные были выпотрошены совсем не так искусно, как заявляли власти. Даже я, обладая лишь зачатками анатомических знаний, справился бы не хуже.