Друг вице-короля, или Король мошенников - Гай Ньюэлл Бусби Страница 39

— Нет-нет, милорд, это была бы вопиющая несправедливость, — возразил Саймон Карн. — Мы все — распорядители фонда и виноваты в случившемся не меньше вас. Если ко мне присоединятся десять человек, я пожертвую в фонд Спасения десять тысяч фунтов.

— Я последую вашему примеру, — заявил маркиз.

— И я, — подхватил лорд Эмберли.

К вечеру еще семь джентльменов внесли свои лепты; подведя итог, Саймон Карн подтвердил: жители Канарских островов ничего не потеряли.

VI. Королевский финал

Из всех развлечений, светских и спортивных, которые украшают собой английский календарь, одно из самых грандиозных — или как минимум увлекательных — это, несомненно, Каусская неделя. Так думал Саймон Карн, сидя на палубе яхты лорда Тремордена, что стояла на якоре в устье реки Медины[23]. Покуривая сигарету, он нашептывал нежные пустяки в розовое ушко леди Мэйбл Мэддерли, королевы среди прочих признанных красавиц прошедшего сезона. Вечер стоял прекрасный, и будто лишь затем, чтобы наполнить чашу радости до краев, полчаса назад на своей яхте “Неизвестная величина” Карн выиграл Кубок королевы. Неудивительно, что он был доволен жизнью — и нынешним везением в частности.

Крошечная гавань полнилась судами всех сортов, форм и размеров, включая и флагманскую яхту “Гогеншраллас”, принадлежавшую его величеству императору Вестфальскому, личный флот английской королевской семьи, паровые шхуны, катера и прочие плавучие средства, принимавшие участие в крупнейшем водном празднике Англии. Туда-сюда шныряли паровые катера, юркие гички переправляли с корабля на корабль радужно одетые компании, городок на берегу пестрел флагами, и в нем почти непрерывно звучала музыка.

— Должно быть, вы считаете себя счастливцем, мистер Карн, — сказала леди Мэйбл Мэддерли, улыбнувшись, в ответ на его слова. — В июне вы выиграли Дерби, а сегодня — Кубок королевы!

— Если в этом и заключается счастье, то, полагаю, я на седьмом небе, — произнес Карн, вытаскивая из портсигара очередную сигарету и закуривая. — И все-таки я недостаточно удовлетворен и мечтаю о большем. Если цель — достичь победы, по сравнению с которой Дерби и Кубок королевы — сущие пустяки, надо думать, что я получил еще не все дары фортуны.

Должно быть, вы считаете себя счастливцем, мистер Карн.

— Боюсь, я не улавливаю смысла ваших слов, — ответила леди Мэйбл. Но, судя по ее лицу, если она и не поняла, то догадка у нее имелась. По меркам общества Карн был самой желанной в матримониальном смысле добычей, и в последние несколько недель иные сплетники зашли так далеко, что принялись утверждать, будто леди Мэйбл подцепила Карна на крючок. И впрямь, он уделял красавице много внимания.

Трудно сказать, чем Карн ответил бы на слова леди Мэйбл, поскольку на палубе появился хозяин яхты, лорд Треморден, и зашагал к ним. В руках он держал записку.

— Я только что получил письмо о том, что его императорское величество собирается почтить нас визитом, — сказал он, приблизившись. — Если не ошибаюсь, к нам уже плывет катер.

Леди Мэйбл и Саймон Карн встали и вместе с лордом Треморденом подошли к фальшборту. Красивый белый паровой катер с вестфальским флагом на корме отошел от королевской яхты и быстро направился к ним. Через несколько минут он уже достиг трапа. Лорд Треморден спустился приветствовать высочайшего гостя. Поднявшись на палубу, его величество пожал руку леди Треморден, леди Мэйбл и Саймону Карну.

— От всей души поздравляю вас с сегодняшней победой, мистер Карн, — сказал он. — К моему сожалению, вы показали высший класс в гонках. Хоть вы и обошли меня на тридцать секунд, я утешаюсь сознанием, что яхта победителя намного лучше.

— Столь великодушно принимая свое поражение, ваше величество увеличивает радость моей победы, — ответил Карн. — Но должен признать, что успехом я обязан отнюдь не собственным умениям. Яхту выбирали для меня другие люди, я даже лишен возможности сказать, что управлял ею лично.

— Тем не менее она — ваша собственность. И вы навсегда войдете в историю и в анналы яхт-клубов как призер Кубка королевы незабвенного 18** года.

Произнеся этот комплимент, его величество повернулся к хозяйке, предоставив своему адъютанту болтать о событиях минувшего дня с леди Мэйбл. Когда спустя полчаса император отбыл, Карн также простился с друзьями и, спустившись в шлюпку, поплыл на собственную великолепную паровую яхту, стоявшую на якоре в нескольких кабельтовых от императорского судна, где ему предстояло отужинать нынче же вечером.

На палубе его встретил камердинер Бельтон и подал телеграмму. Карн изучил послание без особого интереса. Но мгновение спустя лицо его озарилось, словно по волшебству. С телеграммой в руке он повернулся к Бельтону.

— Идемте вниз, — быстро произнес он. — Это интересные новости — придется не один час поломать голову.

Войдя в салон, украшенный лучшими образцами драпировального искусства, Карн направился в каюту, которую превратил в кабинет, и тщательно запер дверь.

— Мы достигли финала, Бельтон, — сказал он. — Комедия длилась достаточно долго, и теперь нам лишь остается произнести мораль и поскорее спустить занавес.

— Боюсь, я не вполне понимаю, — отозвался Бельтон. — Не объясните ли вы, что случилось?

— Объясню, притом в двух словах. Это телеграмма от Лиз Тринкомали, отправленная вчера из Бомбея. Прочтите сами.

Он протянул телеграмму слуге, который неторопливо прочел вслух:

– “Карну, Порчестер-хаус, Парк-лейн, Лондон. Брэдфилд уехал две недели назад. Я узнала, что он за тобой. Тринкомали”. Дело серьезное, сэр, — сказал камердинер.

— И впрямь, — ответил Карн. — Видимо, Брэдфилд думает, что наконец-то меня поймал. Но кажется, он забыл, что я ничуть не глупее его. Дайте-ка еще раз взглянуть на телеграмму. Уехал две недели назад? Значит, у нас еще есть время. Если так, то, ей-богу, я уж постараюсь успеть как можно больше.

— Право же, сэр, лучше уехать немедленно, — поспешно возразил Бельтон. — Если этот человек, который так долго за нами охотится, проделал уже больше половины пути до Англии, и притом с несомненной целью загнать вас в угол, то, разумеется, сэр, вы и сами сочтете благоразумным скрыться, пока не поздно.

Карн снисходительно улыбнулся.

— Разумеется, я скроюсь, мой дорогой Бельтон, — сказал он. — До сих пор я никогда не пренебрегал необходимыми предосторожностями. Но прежде чем уехать, я сделаю еще кое-что. Я задумал предприятие, по сравнению с которым все, что я совершил до сих пор, покажется ничтожным. Такое, чтоб у англичан глаза на лоб полезли!

Бельтон уставился на хозяина, на сей раз с неприкрытым изумлением.

— Вы хотите сказать, сэр, — сказал он с дерзостью любимого слуги, — что намерены снова рискнуть, в то время как меньше