Элизабет Джордж - Прах к праху Страница 4

Мартин уже направился было к воротам, когда вдруг вспомнил — ворота, ворота. Не заперты на щеколду, подумал он, и сердце его тревожно забилось.

Медленно вернулся к молочному ящику и подошел к садовой калитке. Газеты тоже остались, увидел он. Вчерашние и сегодняшние — по экземпляру «Дейли мейл» и «Тайме» — лежали в соответствующих ячейках. А когда он, прищурившись, пригляделся к парадной двери с прорезью для писем, отделанной кованым железом, то различил маленький белый треугольник на фоне изъеденного временем дуба и подумал — она и письма не взяла, уехала, должно быть. Но шторы на окнах задернуты не были, что казалось непрактичным и неразумным, если она уехала надолго. Не то чтобы мисс Габриэлла казалась практичной или разумной по натуре, но даже она не стала бы бросать коттедж в таком столь явно необитаемом виде. Не правда ли?

Мартин колебался. Оглянулся на гараж — сооружение из кирпича и досок в начале подъездной дорожки. Лучше проверить, решил он. Не понадобится даже заходить или открывать ворота гаража до конца. Он всего лишь заглянет и убедится, что ее нет. Потом он заберет молоко, выбросит газеты в мусорный контейнер и поедет своей дорогой. Но сначала заглянет.

Ворота гаража, в котором спокойно могли поместиться две машины, открывались посередине. Обычно они запирались на замок, но Мартин и с этого расстояния видел, что замком не воспользовались. Одна из створок отошла на добрых три дюйма. Мартин приблизился и, затаив дыхание и оглянувшись на коттедж, приоткрыл ее еще на дюйм и посмотрел в образовавшуюся щель.

Он увидел мерцание хрома, когда свет попал на бампер серебристого «астон-мартина», в котором он с десяток, а то и больше, раз лицезрел Габриэллу разъезжающей по улицам. При виде автомобиля в голове у молочника как-то странно зашумело. Он посмотрел на коттедж.

Если машина здесь и она здесь, то почему не забрала молоко?

Возможно, уехала вчера рано утром на весь день, ответил он себе. Вернулась домой поздно и напрочь забыла о молоке.

Но как же тогда газеты? В отличие от молока они ясно видны в своих ячейках. По пути в коттедж ей пришлось бы пройти непосредственно мимо них. Почему же тогда она их не взяла?

Потому что ездила в Лондон за покупками и руки У нее были заняты свертками, а потом она просто забыла выйти за газетами.

А письма? Они же лежали сразу за порогом. Их-то она почему оставила?

Потому что было поздно, она устала и хотела спать и вообще не подходила к передней двери. Вошла в дом через кухню и писем не видела. Сразу поднялась к себе и легла в постель, где и спит до сих пор.

Спит. Спит. Красавица Габриэлла…

Не помешает проверить, подумал Мартин. Определенно не помешает. Она не рассердится. Она не такая. Ее тронет, что он о ней побеспокоился, об одинокой женщине, здесь, в деревне, без мужской заботы. Скорей всего, она даже пригласит его войти.

Расправив плечи и прихватив газеты, он толкнул калитку и по тропинке направился к дому. Поднявшись на крыльцо, он дернул за ручку звонка и услышал, как он резко звякнул сразу за дверью. Мартин ждал звука шагов, отклика или клацанья ключа в замке. Но ничего подобного не услышал.

Может, она принимает ванну или находится на кухне, откуда опять же не слышит звонка. Нелишне проверить.

Он так и сделал, обойдя дом и постучав в заднюю дверь, удивляясь, как людям удается пользоваться ею, не расшибая себе лоб о низкую притолоку. Кстати о притолоке… А вдруг Габриэлла торопилась выйти или войти и ударилась об нее своей милой головкой, да так, что потеряла сознание? Из-за белых панелей не доносилось ни звука. И лежит она там сейчас, на холодном кухонном полу, дожидаясь, пока кто-нибудь ее обнаружит.

Справа от двери, под навесом, находилось створчатое окно. И Мартин в него заглянул, но ничего не увидел, кроме маленького, покрытого скатертью стола, рабочей стойки, плиты, раковины и закрытой двери, которая вела в столовую. Надо найти другое окно.

И предпочтительнее на этой же стороне дома, потому что Мартин чувствовал себя очень неловко, подглядывая в окна.

К окну столовой на этой же стороне дома пришлось пробираться через клумбу, стараясь не затоптать фиалки. Протиснувшись за куст сирени, он посмотрел в окно.

Мартину показалось странным, что он ничего не может разглядеть. Виднелись очертания штор, раздвинутых, как и другие, и больше ничего. Стекло казалось мутным, более того — грязным, что было очень странно, так как кухонное окно соперничало по прозрачности с родниковой водой, а сам коттедж сиял белизной, словно ягненок. Мартин потер стекло. Совсем непонятно. На пальцах грязи не осталось. По крайней мере снаружи окно было чистым.

В мозгу Мартина прозвенел звоночек, словно невнятно о чем-то предупреждая. И от этого звоночка руки у него ослабели.

Выбравшись из клумбы, он подергал заднюю дверь. Заперта. Побежал к парадной. Тоже заперта. Тогда он обошел дом с южной стороны, где по обнаженным черным балкам вилась глициния. Завернув за угол и пройдя по плиточной дорожке вдоль западной стены дома, у дальнего края стены он отыскал второе окно столовой.

Это грязным не было, ни снаружи, ни изнутри. Ухватившись за подоконник и затаив дыхание, Мартин заглянул в комнату.

На первый взгляд, все казалось нормальным. Обеденный стол, покрытый суровой скатертью, стулья вокруг него, камин без экрана с кованой задней стенкой и медными грелками, свисавшими с кирпичей. Казалось, все прекрасно. В сосновом буфете стояли тарелки, старинная тумбочка для умывальника выступала в роли бара. С одной стороны от камина стояло тяжелое кресло, а напротив него, у подножия лестницы, точно такое же кресло…

Мартин крепче ухватился за наружный подоконник и почувствовал, как в ладонь впилась заноза. Приговаривая «Ох, Величество, Величество, Габриэлла, мисс, мисс…», он другой рукой лихорадочно стал рыться в кармане, напрасно ища, чем поддеть оконную раму, и все это время не отводя глаз от второго кресла.

Оно стояло под углом к лестнице, развернутое к столовой и одним краем упирясь в стену под окном, через которое из-за грязи ничего не было видно. Только теперь, с другой стороны дома, Мартин увидел, что окно не было грязным в обычном смысле этого слова. Оно закоптилось от дыма, дыма, который уродливым густым облаком поднялся от кресла, закручиваясь винтом, и облако это запачкало окно, шторы, стену и оставило свой след на лестнице, поднимаясь наверх, в спальню, где до сих пор находилась мисс Габриэлла, милая мисс Габриэлла…

Мартин отпрянул от окна. Торопливо пересек лужайку, перелез через стену и бросился по тропинке в сторону родника.

Впервые детектив-инспектор Изабелла Ардери увидела коттедж «Чистотел» вскоре после полудня. Солнце стояло высоко в небе, и у корней елей, окаймлявших подъездную дорожку, образовались маленькие лужицы тени. Место была отгорожено желтой поли цейской лентой. На дороге друг за другом стояли патрульная полицейская машина — красная «сьерра» — и сине-белый фургончик молочника.

Изабелла припарковалась позади фургончика и хмуро осмотрелась: первоначальная радость от того, что ее так скоро вызвали на новое дело, померкла. Для сбора информации данное место было неудобным и ничего хорошего не сулило. Дальше по дороге стояло несколько домов — с неоштукатуренными балками и черепичными крышами, как и коттедж, в котором случился пожар, но дома эти были расположены достаточно редко, так, чтобы каждому обеспечивать покой и уединение. Поэтому, если данный пожар окажется поджогом — основание к этому давали слова «обстоятельства возгорания под вопросом», нацарапанные в конце записки, которую еще и часа не прошло, как Ардери получила от старшего констебля, — вряд ли кто из соседей слышал или видел кого-нибудь или что-нибудь подозрительное.

Взяв чемоданчик с оборудованием для сбора улик, она «нырнула» под желтую ленту и распахнула ворота. На дальнем конце протянувшегося на восток загона, где паслась гнедая кобыла, с полдюжины зевак облокотились о потрескавшиеся каштановые перекладины изгороди.

— Инспектор Ардери? — раздался женский голос. Изабелла обернулась и увидела его обладательницу, которая стояла на кирпичной дорожке, ведущей в двух направлениях — к парадной двери и за дом. Женщина, видимо, пришла как раз оттуда. — Детектив-сержант Коффман, — бодро представилась она. — Полицейский участок Большого Спрингбурна.

Изабелла подошла к ней, протянула руку.

—Главного сейчас здесь нет, — сказала Коффман. — Поехал с телом в больницу Пембери.

Изабелла удивилась такой странности. Именно главный суперинтендант Большого Спрингбурна потребовал ее присутствия. Покинув же место происшествия до ее приезда, он нарушил полицейский этикет. — В больницу? — переспросила она. — А разве для этого у вас нет медицинского эксперта?

Коффман на мгновение закатила глаза:

— Ой, ну конечно, он тоже здесь побывал и милостиво заверил нас, что труп мертв. Но когда они идентифицируют жертву, должна состояться пресс-конференция, а старший любит подобные мероприятия. Дайте ему микрофон и уделите пять минут вашего времени, и он превратится в вылитого инспектора Морса.