Уйда - Степь Страница 4

Посмеиваясь и подшучивая над товарищем, взявшим такой груз, солдаты прокладывали себе путь в густом кустарнике. Тот, кто вёз девочку, ехал сзади и придерживал её за платье - а вдруг она всё же соскользнёт на землю и убежит!

Приглушённый стук подков, треск ломающихся веток, взмахи крыльев взлетающих в испуге птиц, звяканье цепочек, звон сабель - все звуки слились вместе. Солнце жгло Пальме затылок, её мучила нестерпимая жажда, терзал страх. Она потеряла сознание.

Наконец, часа через два, они добрались до старой молочной фермы. Солдаты устали, были голодны, раздражены. Тот, который вёз девочку на своём седле, грубо спихнул её на землю. Удар о камни привёл её в чувство. Кто-то плеснул ей в лицо водой из стоявшей во дворе бочки. Стражник, увидевший её первым, связал ей за спиной руки, потом пихнул ногой и сказал:

- Вставай, отродье мятежника!

Но он оставил её лежать на камнях и пошёл докладывать своему начальнику.

Во дворе было много солдат, однако никто не посмотрел на неё с участием. Словно охапка сена или вязанка хвороста, лежала она на мощёном дворе; никто не опасался, что она убежит.

Девочка всё ещё была в полусознании. Тело болело от долгой тряски. Она лежала на боку со связанными за спиной руками, лицо облепили комары, полотняное платьице вывалялось в песке и окрасилось пятнами самых разнообразных цветов, какие только можно увидеть в степи.

Вскоре вернулся первый стражник. Он схватил её и, толкая перед собой, привёл в маленькую пустую комнату, где сидел начальник. Она шла, пошатываясь и спотыкаясь, едва держась на ногах. Казалось, у неё перебиты все кости.

- Да ведь это ребёнок!- удивлённо сказал начальник карабинеров. Он ласково спросил её: - Ты дочь Лелио Долабеллы?

Пальма молчала.

- Почему ты не отвечаешь?

Она словно онемела.

- Что ты делала в Бругьере?

Ответа «е последовало.

- Ты знаешь, где твой папа?

Она ничего не сказала.

- Мы заставим тебя говорить! - раздражённо сказал офицер, хотя ему было жаль девочку.

Она была такая маленькая, измученная, несчастная!

Он заметил, что она едва стоит на ногах, и велел ей сесть. Она упала на каменную скамью, стоявшую рядом. Можно было подумать, что на скамье лежит кучка мокрых, запачканных песком листьев.

- Если ты будешь упрямиться, мне придётся тебя наказать, - сказал офицер.

Угрозами, уговорами, обещаниями он пытался заставить девочку говорить, но всё было напрасно.

«Она умрёт или сойдёт с ума, но ничего не скажет», - подумал он.

Солдат, который её нашёл, стоял рядом, навытяжку, самодовольно ухмыляясь. Ведь он предупреждал начальника, что девчонка ничего не скажет.

- Уведи её, - сказал офицер, теряя терпение. - Запри её в камеру, и пусть какая-нибудь женщина обыщет её. У девочки может оказаться записка, план заговора. Потом развяжите ей руки и оставьте одну. Голод и темнота заставят её разжать зубы.

Приказание было выполнено в точности. Женщина стащила с Пальмы платье. Потом кое-как напялила снова. Она ничего не нашла. Ей развязали руки и оставили одну - пусть себе лежит или сидит на каменном полу, уж это как ей вздумается. Дверь захлопнули и заперли на замок.

Густой мрак окутал всё кругом. Пальма не боялась темноты, она привыкла спать без лампы. Но разве можно сравнить мрак в этом страшном каменном мешке с темнотой в её уютной спаленке, рядом с комнатой, где спали мама и папа!

Ей стало страшно. Она засунула в рот пальцы и сжала язык, чтобы не закричать. Они всё равно ничего не узнали бы, но девочка чувствовала, что своим криком она опозорит отца и доставит удовольствие его врагам.

Не слышно было ни звука. Камера находилась в отдалённой части здания, рядом с конюшнями. Прошло несколько часов, но никто не вспомнил о девочке. Офицер, который как будто проявил какой-то интерес к ней, играл в карты и забыл о её существовании.

В глазах тюремщиков она была ничтожнее саранчи или ящерицы. Что за беда, если дочка мятежника сойдёт с ума или умрёт от страха в заточении! Дочь революционера!

Невелика потеря, если её искусают скорпионы или загрызут крысы! Своей дерзкой непокорностью она заслужила такую участь.

Пальма лежала на каменном полу, опустив голову на вытянутые руки. Она старалась не думать о тех ужасных неизвестных тварях, которые, может быть, копошатся или ползают совсем рядом. От ужаса даже у взрослого мог бы помутиться рассудок, если бы его заперли в незнакомой камере, тёмной, как могила. Как мог вынести это ребёнок! Пальме казалось, что она сходит с ума, что она вот-вот умрёт.

Наконец в ржавом замке заскрипел ключ, и сноп света упал на девочку. Вошла женщина.

- Скажи только то, что знаешь, - искушала она Пальму.- Какой мы тебе пир устроим! Воды сколько захочешь и вина тоже. А рано утром ты вернёшься к своей маме. Нельзя же быть такой упрямой дурочкой! Надо подчиняться властям.

Все мы должны подчиняться.

Женщине велели во что бы то ни стало - угрозами или добром - сломить упорство девочки. Но её усилия ни к чему не привели. Пальма молчала. Всё у неё болело, рассудок затуманился, в горле пересохло, но она ни на минуту не забывала, что должна молчать.

- Совсем ещё маленькая, а какая упрямая! - сказала женщина. - Высечь бы тебя как следует!

Вряд ли Пальма слышала эти слова. В ушах у неё звенело, словно все пчёлы степи гудели вокруг.

Взбешённая женщина схватила лампу и ушла, заперев дверь снаружи. И снова спустилась кромешная тьма.

Потом женщина вернулась. На этот раз она принесла хлеб, суп, фрукты и графин с водой. Всё это она поставила перед Пальмой.

- Это тебе, если будешь отвечать, - сказала она.

Пальма зажмурила глаза, чтобы ничего не видеть, и отрицательно покачала головой.

Женщина удалилась, а через час вернулась, снова с подносом в руках.

- Ну как, будешь говорить?

Пальма покачала головой.

Волчий голод, мучительная жажда терзали девочку, но она не сдавалась.

- Грешно оказывать неповиновение властям, - сказала женщина (она была женой одного из стражников). - Отец твой дурной человек, он восстанавливает народ против правительства и нарушает законы.

Глаза Пальмы загорелись гневом, но она не проронила ни слова.

- Возьми, - сказала искусительница, - ведь ты хочешь пить.

Она налила в стакан прозрачной холодной воды.

Девочка задрожала всем телом от мучительного желания взять стакан. Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть его.

- Ах ты зверёныш! - злобно крикнула женщина. - Вот бросить бы тебя в колодец, там ты напьёшься, да так, что тебе больше никогда не придётся пить! Сейчас пойду и скажу это коменданту. Здесь у нас колодец бездонный. Говорят, тянется до самого центра земли.

Девочка содрогнулась, но у неё не вырвалось ни слова.

- Ну, - сказала женщина вкрадчивым голосом, - что тебе стоит? Ты только скажи, где твой папа, и ты получишь всё, что только захочешь. Я уложу тебя спать в кроватку моей дочери, а утром отвезём тебя к маме. Она тоже скажет, что ты хорошо поступила. Ах, бедняжечка! Она уже потеряла мужа. Кто теперь останется у неё, если она потеряет и дочку?

Этот коварный довод казался очень убедительным.

«Бедная, бедная мама!» - подумала Пальма, но не разжала губ.

Женщина испробовала все доводы, какие только пришли ей в голову, и, взбешённая неудачей - ей обещали награду, если она добьётся успеха - швырнула графин с водой в Пальму. С наслаждением смотрела она, как чистая ключевая вода льётся на платье девочки и на каменный пол. Пальма молчала.

- Ну и лежи тут, немая гадюка! - взвизгнула жена стражника. - Вот погоди, на рассвете вылезут из щелей скорпионы, они с тобой мигом разделаются!

Она ушла, хлопнув дверью, и снова ключ заскрипел в ржавом замке.

Девочка в ужасе повернулась на бок и стала пить воду из лужи на полу. Но ей досталось так мало, что жажда стала ещё нестерпимее. Об осколки стекла она порезала себе губы.

С большим трудом поднялась она на колени, потом встала на ноги. Какой-то слабый благодатный свет проник в камеру. Это луч луны пробился в узкое незастеклённое окошко. Донёсся острый аромат цветущего вереска. Знакомый свет, милый запах подбадривали девочку. С надеждой подумала она: «А что, если я попытаюсь выбраться отсюда через это отверстие?»

Это была всего лишь бойница, очень узкая и не меньше чем на высоте двух метров у неё над головой.

Пальма знала, что тюремщики не сжалятся над ней. Таким узникам, как она, - будь это глубокий старик или малый ребёнок - нет пощады. Полиция ни перед чем не останавливается. И никто не занимается расследованием, от чего человек умер в тюрьме. Услужливый врач всегда напишет свидетельство, что смерть произошла от какой-нибудь болезни. Она знала о таких случаях из разговоров людей, которые приходили к отцу.

Какое узенькое это окошечко! Однако и она ведь не толстая. К тому же мокрое платье плотно прилипло к телу.