Луи Байяр - Всевидящее око Страница 4

Рядом со своим начальником Хичкок привык держаться в тени. Так произошла и наша первая с ним встреча: свеча озарила протянутую мне руку. Все остальные части тела коменданта оставались в сумраке. И только потом, когда он подвинулся ближе, я увидел его своеобразную внешность (мне говорили, что он здорово похож на своего знаменитого деда). Чувствовалось, Хичкок привык тянуть солдатскую лямку и крепко стоять на ногах. Не могу сказать, чтобы он отличался богатырским телосложением. Скорее наоборот. Мне сразу бросилась в глаза его плоскогруд ость. Пообщавшись с ним, я подметил характерную сжатость его губ. Казалось, во рту коменданта было вечно что-то зажато: то ли камешек, то ли арбузное семечко. И еще одна деталь: меланхолия, сквозившая во взгляде его карих глаз. Сжав мою руку, Хичкок заговорил на удивление мягким, негромким голосом, словно я был больным, а он пришел меня навестить.

– Надеюсь, мистер Лэндор, вы не жалеете, что ушли в отставку.

– Нет, особенно мои легкие. Они мне искренне благодарны.

– Позвольте вас познакомить с полковником Тайером.

Сидящий за столом красного дерева слегка наклонил голову. У Тайера были каштановые волосы, круглый подбородок и высокие, тяжелые скулы. Судя по его облику и фигуре, он не пользовался вниманием женщин. Да и вряд ли любовные утехи занимали полковника Тайера. Он чеканил себя для истории, для памяти потомков[8]. Нелегкий труд, если учесть, насколько его тщедушное тело не соответствовало представлениям о величественном полководце. Не помогал ни голубой мундир, ни золотые эполеты, ни все прочие аксессуары.

Но это я опять излагаю свои более поздние наблюдения. А тогда, сидя на низком стуле, придвинутом к высокому столу, я, по правде говоря, видел только его лицо. Кожа полковничьего лица показалась мне маской, которая вот-вот сдвинется и упадет. Голова, взиравшая на меня с высоты, изрекла:

– Чрезвычайно рад с вами познакомиться, мистер Лэндор.

Нет, опять вру. Голова изрекла другие слова:

– Не желаете ли кофе? На это я ответил:

– Я бы предпочел пиво.

Воцарилась тишина с оттенком некоторой обиды.

«Неужто полковник Тайер – трезвенник?» – подумал я.

Но затем Хичкок позвал Патрика, а тот – Молли, которая поспешила в погреб. И вся эта человеческая цепочка была приведена в действие едва заметным движением пальцев правой руки Сильвейнуса Тайера.

– По-моему, мы с вами уже виделись однажды, – сказал полковник.

– Да, в Колд-Спринге, у мистера Кембла.

– Совершенно верно. Мистер Кембл очень высокого мнения о вас.

– Весьма щедро с его стороны, – улыбаясь, ответил я. – Мне в свое время удалось помочь его брату, только и всего. Но это было давно.

– Он говорил об этом, – сказал Хичкок. – Дело касалось каких-то жуликов, торговавших земельными участками.

– На Манхэттене полно тех, кто готов продать вам несуществующую землю. Беззастенчивые махинаторы. Думаю, эта порода не перевелась и сейчас.

Хичкок пододвинул свой стул к моему, а свечу переставил на стол Тайера, рядом со шкатулкой для документов, обтянутой красной кожей.

Мистер Кембл утверждает, что среди нью-йоркских констеблей[9] вы были живой легендой.

– Какой именно? – удивился я.

– Прежде всего, вас называли честным полицейским. Думаю, этого уже достаточно, чтобы стать легендой в нью-йоркской полиции.

Ресницы Тайера слегка опустились. Вероятно, то был знак одобрения.

– Мне думается, делать из живого человека легенду – не слишком похвальное занятие, – с максимальной непринужденностью возразил я. – И уж если говорить о чьей-то честности, нужно в первую очередь упомянуть вас и полковника Тайера.

Хичкок сощурился. Возможно, он пытался понять, не являются ли мои слова откровенной лестью.

– В числе других ваших достижений, – продолжал Тайер, – блестяще проведенный арест главарей банды «Парни рассвета». Они были настоящим проклятием для множества честных торговцев.

– Не стану отрицать.

– Вы также сыграли немаловажную роль в разгоне другой банды, именовавшей себя «Хлястиками».

– Увы, трусливые затаились, а те, кто посмелее, вскоре принялись за старое.

А еще, если я не ошибаюсь, вы прославились раскрытием одного крайне запутанного убийства, – как ни в чем не бывало продолжал Тайер. – Лучшие сыщики не брались за это дело. Я говорю о зверском убийстве молоденькой проститутки в «Елисейских полях»[10]. Правда, то место не относилось к вашей юрисдикции, мистер Лэндор.

– Зато жертва относилась. И убийца, как оказалось, тоже.

– Вы ведь сын проповедника, мистер Лэндор? И родом вы из Питсбурга?

– Можно считать, что так.

Приехали в Нью-Йорк, когда вам не было и двадцати. Пробовали штурмовать Таммани-холл[11]. Я прав? Но быстро убедились, что политика с ее партиями и коалициями не для вас. Как говорят, не «политический зверь» вы, мистер Лэндор.

Я не мог отрицать справедливости сказанного. Я чувствовал, что расту в глазах Тайера, как будто не он сам перечислял мои заслуги, а узнавал о них впервые от того же Хичкока.

– Вы обладаете несомненными способностями по части дешифровки, – продолжал полковник. – Добавим к этому умение предвидеть беспорядки и не допускать их возникновения. Плюс талант дипломата. Думаю, вам было непросто поладить с жителями католических кварталов. Но и там вы добились успеха. А мастерское проведение допросов?

Все это Тайер сопровождал едва заметным движением глаз. Возможно, он этого не чувствовал. Наверное, и я бы не заметил этих движений, если бы по профессиональной привычке не наблюдал за его глазами.

– Полковник Тайер, можно вас спросить?

– Разумеется.

– Вы что, подглядываете в потайной ящик своего стола, где у вас спрятано досье на меня?

– Не понимаю вас, мистер Лэндор.

– Это я вас не понимаю, полковник! Знаете, я чувствую себя одним из ваших кадетов. Несложно предположить, что они являются по вызову в ваш кабинет уже несколько испуганными. А вы, восседая за этим столом, точно называете количество замечаний у каждого из них. Если немного поднапрячься, вы смогли бы выдать им полный список их прегрешений. Должно быть, они уходят в состоянии трепета и вы им кажетесь наместником Бога на земле.

Я подался вперед и уперся руками в коричневато-красную крышку стола.

– Какие еще сведения обо мне содержатся в вашем досье, полковник? Вероятно, там сказано, что я вдовец. Что еще? Что в моем гардеробе нет обнов моложу пяти лет? Что я очень давно не переступал порог церкви? И конечно же, там должны быть сведения о моей дочери, сбежавшей из родительского дома. Только не надо сочувствовать одиночеству моих долгих вечеров. У меня есть замечательная корова. Досье упоминает о ней?

В тот момент дверь распахнулась и вошел Патрик, неся мне пиво. Настоящее пенистое пиво темного, почти черного цвета. Думаю, оно хранилось в леднике, ибо первый же глоток холодом обжег мне горло.

В сумраке кабинета послышались воркующие голоса Тайера и Хичкока.

– Мне очень жаль, мистер Лэндор… – говорил один.

– Наверное, я сегодня встал не с той ноги… – вторил другой.

– У нас не было ни малейшего намерения вас обидеть…

– Мы относимся к вам с должным уважением…

Я взмахнул рукой, остановив поток их извинений.

– Полноте, джентльмены. Это мне нужно извиниться перед вами, что я и делаю.

Я прижал холодный бокал к виску.

– Прошу вас, продолжайте.

– А вы уверены, что хотите нас дальше слушать, мистер Лэндор?

– Боюсь, я несколько переусердствовал на утренней прогулке, но это не важно… Пожалуйста, изложите причину моего приглашения сюда, и я постараюсь…

– Может, вы хотите…

– Нет, благодарю вас, – ответил я, понимая, куда клонит Хичкок.

Он встал и снова сделался хозяином положения.

– С этого момента, мистер Лэндор, мы все должны быть весьма осторожны. Надеюсь, мы с полковником можем рассчитывать на ваше благоразумие?

– Да, – ответил я, так и не понимая, к чему все эти прелюдии.

– Мы оживили в памяти ваш послужной список с единственной целью: чтобы еще раз убедиться, тот ли вы человек, которому мы можем поручить весьма деликатное дело.

– Какого свойства это дело?

– Мы ищем человека… штатского, с определенными способностями и безупречной репутацией, подтвержденной не на словах, а документально… который бы взялся за расследование дела, затрагивающего… честь нашей академии.

Хичкок продолжал говорить в свойственной ему манере, однако что-то все же изменилось. Не в нем. Пиво, как ни странно, прояснило мое сознание, и до меня вдруг дошло, что они ищут помощи у штатского, то есть у меня.

– Что ж, – сказал я, тщательно подбирая слова, – все зависит от многих причин. От характера расследования. От моих способностей.

– Мы не сомневаемся в ваших способностях, – перебил меня Хичкок. – Нас волнует расследование. Оно достаточно сложное и, как я уже говорил, весьма деликатной природы. Прежде чем двинуться дальше, я должен быть уверен в том, что ничего из сказанного здесь не станет известно кому-либо за пределами академии.