Жорж Сименон - Мегрэ и убийца Страница 4

— Да… Мне хотелось бы, чтобы его поместили в отдельную палату… Прекрасно знаю, что он умер. Но это не основание заставлять родителей ходить по подвалам. Через час-другой они приедут. После их посещения тело увезут в Институт судебно-медицинской экспертизы… Да. Можете не бояться: родители заплатят… Ну, конечно… Они заполнят все, что вам нужно.

Он уселся напротив жены, съел два рогалика и выпил еще чашку кофе, рассеянно глядя на улицу. Низкие тучи по-прежнему бежали по небу, но у них уже не было того противоестественного оттенка, что накануне. Все еще сильный ветер раскачивал ветви деревьев.

— У тебя уже есть какие-нибудь соображения насчет…

— Ты же знаешь, у меня никогда не бывает соображений.

— Я знаю также, что если они и бывают, ты все равно о них не рассказываешь. Ты не находишь, что Пардон плохо выглядит?

— Тебя это тоже удивило? Он не только устал, но и пал духом. Вчера наговорил о своей профессии такого, чего раньше я от него никогда не слышал.

В девять Мегрэ из своего кабинета соединился с комиссариатом XI округа.

— Говорит Мегрэ. Это вы, Лувель? — узнал он по голосу.

— Вы, видимо, насчет магнитофона?

— Да. Он у вас?

— Демари подобрал его и принес сюда. Я боялся, что дождь повредил аппарат, но он работает. Непонятно, зачем мальчишка записывал все эти разговоры.

— Можете прислать его мне сегодня утром?

— Вместе с донесением, которое допечатают через несколько минут.

Почта. Циркуляры. Вчера вечером он не сказал Пардону, что тоже подавлен лавиной административных бумаг.

Потом он отправился в кабинет начальника на доклад. В нескольких словах рассказал о том, что произошло накануне, поскольку Жерар Батийль был человек известный, и дело могло вызвать много шума. Действительно, возвращаясь к себе в кабинет, комиссар наткнулся на группу журналистов и фотографов.

— Вы в самом деле почти присутствовали при убийстве?

— Просто я достаточно быстро прибыл на место преступления, потому что находился неподалеку.

— Этот парень, Антуан Батийль, в самом деле сын фабриканта косметики?

Откуда прессе все известно? Неужели слухи просочились из комиссариата?

— Привратница утверждает…

— Какая привратница?

— С набережной Анжу.

Мегрэ ее даже не видел. Не назвал ей ни своего имени, ни должности. Проболталась, разумеется, горничная.

— Родителям сообщили вы?

— Да.

— Как они реагировали?

— Как люди, узнавшие, что их сына только что убили.

— Они кого-нибудь подозревают?

— Нет — Не думаете ли вы, что это дело может оказаться политическим?

— Наверняка нет — Тогда любовная история?

— Не думаю.

— У него ведь ничего не взяли, правда?

— Нет.

— Ну так что же?

— Ничего, господа. Расследование только началось; когда будут результаты, я вам сообщу.

— Вы видели дочку?

— Какую дочку?

— Мину, дочку Батийля. Ее, кажется, хорошо знают в определенных кругах…

— Нет, я ее не видел.

— Она водится со всякими шалопаями…

— Спасибо, что сказали, но речь идет не о ней.

— Как знать, не правда ли?

Раздвинув журналистов, комиссар толкнул дверь в кабинет и закрыл ее за собой. Постоял у окна, набил трубку и открыл дверь в инспекторскую. Собрались еще не все. Одни звонили по телефону, другие печатали донесения.

— Занят, Жанвье?

— Допечатаю еще две строчки и все, шеф.

— Потом зайди ко мне.

В ожидании Жанвье Мегрэ позвонил судебно-медицинскому эксперту, сменившему его старого друга доктора Поля.

— Вам привезут его днем. Это срочно, да, и не столько потому, что я жду результатов вскрытия, сколько из-за нетерпения его родителей. По возможности, не очень его уродуйте. Да… Вот именно… Вы все правильно понимаете. Перед гробом пройдет почти целый справочник «Весь Париж». У меня в коридоре уже толкутся журналисты.

Прежде всего нужно съездить на улицу Попенкур. Накануне Джино Пальятти успел рассказать немного, а его жене и рта не удалось раскрыть. Потом есть некий Жюль и трое других картежников. Кроме того, Мегрэ вспомнил старушку, силуэт которой заметил в окне.

— В чем дело, шеф? — спросил Жанвье, входя в кабинет.

— Есть во дворе свободная машина?

— Надеюсь.

— Отвезешь меня на улицу Попенкур. Это недалеко от улицы Шмен-Вер. Я покажу.

Жена была права — Мегрэ заметил это, ожидая во дворе машину: холодно, как в декабре.

Глава 2

Мегрэ понимал: Жанвье несколько удивлен, что комиссар придает этому делу такое значение. Каждую ночь в Париже регистрировались случаи поножовщины, в основном в густонаселенных кварталах, и при обычных обстоятельствах газеты посвятили бы трагедии на улице Попенкур лишь несколько строк в рубрике «Происшествия».

«Вооруженное нападение. Вчера около половины одиннадцатого вечера, на улице Попенкур, Антуан Б., студент, 21 года, получил несколько ножевых ранений. Вероятно, попытка ограбления; чета торговцев из этого квартала своим появлением помешала грабителю. Антуан Б, скончался вскоре после того, как его привезли в больницу Сент-Антуан».

Только вот фамилия Антуана Б. — Батийль, и жил он на набережной Анжу. Отец его был известной личностью, упоминался во «Всем Париже», а духи «Милена» знали практически все.

Маленькая черная машина уголовной полиции пересекла площадь Республики, и Мегрэ очутился у себя в квартале — лабиринте узких, густонаселенных улочек между бульварами Вольтер с одной стороны и Ришар-Ленуар — с другой. Они с г-жой Мегрэ шагали по этим улочкам всякий раз, когда отправлялись обедать к Пардонам, а на улицу Шмен-Вер г-жа Мегрэ часто ходила за покупками. Именно у Джино, как они запросто его называли, она покупала не только пироги, но и болонскую колбасу, миланский окорок и оливковое масло в больших золотистых жестяных банках. Лавки в квартале были тесные, узкие, полутемные. В этот день над городом низко нависли тучи, и почти везде горело электричество; в его свете лица казались восковыми.

Множество старух. Множество немолодых одиноких мужчин с корзинами для провизии в руках. В выражении лиц — покорность судьбе. Кое-кто иногда останавливается и подносит руку к сердцу, ожидая, когда пройдет спазм. Женщины всех национальностей: на руках младенец, за платье держится мальчик или девочка.

— Останови здесь и пойдем.

Они начали с Пальятти. Лючия обслуживала троих покупателей.

— Муж в задней комнате. Вон в ту дверь. Джино готовил равиоли на длинной мраморной доске, посыпанной мукой.

— А, комиссар! Я так и думал, что вы зайдете. — Голос у него звонкий, на лице — непринужденная улыбка. — Это правда, что бедняга умер?

В газетах об этом еще ничего не было.

— Кто вам сказал?

— Один журналист, что был здесь минут десять назад. Он меня сфотографировал; в газете поместят мой портрет.

— Повторите, пожалуйста, все, что говорили вчера вечером, только более подробно. Вы возвращались от шурина…

— Да, они ждут ребенка. Это на улице Шарон. У нас на двоих был один зонтик — все равно, когда мы идем по улице, Лючия всегда берет меня под руку. Вы помните, какой был дождь? Прямо буря. Несколько раз мне казалось, что зонтик вот-вот вырвется из рук, и я держал его перед собой, как щит. Потому я и не заметил его раньше.

— Кого?

— Убийцу. Он, видимо, шел несколько впереди нас, но у меня была одна забота — дождь и лужи… А может, он прятался в каком-нибудь подъезде…

— И вы его заметили…

— Уже дальше, за кафе; там еще горел свет.

— Разглядели, как он был одет?

— Вчера вечером мы говорили об этом с женой. Нам обоим показалось, что на нем был светлый непромокаемый плащ с поясом. Он шел легкой походкой, очень быстро.

— Преследовал молодого человека в куртке?

— Нет, шел быстрее, словно хотел нагнать или обогнать его.

— На каком расстоянии от них вы находились?

— Может, метрах в ста… Я могу показать.

— Тот, кто шел первым, не оборачивался?

— Нет. Другой его догнал. Я видел, как он поднял руку и опустил… Ножа я не заметил… Он ударил несколько раз, и парень в куртке упал ничком на тротуар. Убийца зашагал по направлению к улице Шмен-Вер, но потом вернулся. Он, наверное, нас видел — мы были уже метрах в шестидесяти. Но все же наклонился и нанес еще несколько ударов.

— Вы не погнались за ним?

— Знаете, я довольно полный, к тому же у меня эмфизема. Мне трудно бегать, — смутился и покраснел Джино. — Мы пошли быстрее, а он тем временем завернул за угол.

— Шума отъезжающей машины не слышали?

— Пожалуй, нет… Не обратил внимания.

Жанвье машинально, без всяких указаний Мегрэ, стенографировал.

— Вы подошли к раненому и…

— Вы видели то же, что и я. Куртка в нескольких местах была разорвана, на ней выступила кровь. Я тут же вспомнил о докторе и бросился к господину Пардону, а Лючии велел оставаться на месте.

— Почему?

— Не знаю. Мне показалось, что оставлять его одного нельзя.