Рекс Стаут - Её запретный рыцарь Страница 4

Дрискол предложил сыграть партию в бильярд.

— Годится, — согласились все.

— Если вы не против, — сказал Ноултон, — я присоединюсь к вам через пару минут. Хочу отправить телеграмму.

Все кивнули и прошествовали в бильярдную, а Ноултон направился к телеграфному столику.

Лиля читала книгу и, не глядя на него, подала пачку бланков, потом взяла телеграмму через окошко и стала считать слова. Подпись была «Джон Ноултон».

— С вас восемьдесят центов, — сообщила Лиля.

Когда она подняла глаза и встретилась взглядом с незнакомцем, сразу почувствовала необъяснимое волнение.

Во внешности молодого человека не было ничего тревожного. Его лицо и фигура могли бы показаться ничем не примечательными, но обращали на себя внимание обезоруживающий взгляд лукавых серых глаз и подчеркнутое стремление выглядеть своим в доску.

Лиля, осознав, что продолжает на него смотреть, вспыхнула и отвернулась. Серые глаза осветила улыбка, и их обладатель протянул девушке через окошко вынутый из бумажника десятидолларовый банкнот.

Это ваша самая мелкая купюра? — спросила Лиля, открывая ящик кассы.

— Пожалуй, да, — ответил Ноултон. — Прошу прощения, но, будучи миллионером, я никогда не имею дела с мелочью. Вы сможете дать сдачи?

— Если вы возьмете немного серебра.

— Сколько угодно, — улыбнулся Ноултон.

Лиля протянула ему несколько монет.

— Вы ее сразу отправите? — спросил Ноултон.

Она кивнула. Казалось, Ноултон не торопится уходить.

— Я понимаю, что, после того как вы со мной рассчитались, мне следует откланяться, — наконец сказал он. — Но я люблю поговорить и ненавижу бильярд.

— Тогда почему вы играете?

— Почему? О, а почему мы вообще что-то делаем?

Наверное, просто чтобы убить время.

— Но это неправильно. Мужчина должен делать что-то полезное. Никогда не нужно стремиться убить время, надо его тратить с пользой.

— Проповедь? — улыбнулся Ноултон.

— Прошу прощения. — Лиля покраснела.

— Я шучу.

— Конечно, это не мое дело. Только я все равно уверена, что так оно и есть. Мне всегда было жаль, что я не мужчина.

— Ходатайство отклоняется.

— И что это значит?

— Что это невозможно. То есть я хочу сказать, что вы — во всех отношениях женщина. Я прав?

— Разве я выгляжу такой старой?

— О, я вовсе не это имел в виду! Тогда скажем — девушка. Вы выглядите — позвольте бросить взор — лет на девятнадцать.

— Двадцать, — призналась Лиля.

— Еще годик — и все будет в порядке. Я почти угадал. Всегда лучше всего…

— Ноултон, ты идешь? — послышался голос.

У бильярдной стоял Шерман, хмуро на него посматривая.

— Сейчас иду, — ответил Ноултон. — Не знал, что вы меня ждете.

Он слегка приподнял шляпу в знак прощания с Лилей, присоединился к Шерману, и они скрылись в бильярдной.

Лиля начала вполголоса напевать какую-то мелодию.

Она взяла свою книгу и открыла страницу по закладке, потом вдруг бросила ее на стол и удивленно вздохнула.

Только что она вела дружескую, даже фамильярную, беседу с человеком, которого никогда прежде не видела — с абсолютно незнакомым ей человеком! И сначала она этого даже не осознала! О чем она думала? Это было невероятно.

«Конечно, — решила она, — в этом нет ничего дурного. Наверное, я вела себя глупо. И однако — как это получилось? Он, безусловно, отличается от других мужчин.

О, и что же он обо мне подумает? Надеюсь, он поймет, что я не вступаю в беседу со всеми подряд».

Она снова взяла книгу и попыталась читать, но буквы сливались, и она не могла разобрать ни слова. Она снова и снова повторяла себе: «Что же он теперь обо мне подумает?»

А Ноултон в это время не только думал, но и говорил о ней.

Войдя вместе с Шерманом в бильярдную, он увидел, что остальные их ждут. За тремя столами шла игра, в помещении было полно мужчин и табачного дыма, слышался стук шаров и звон стаканов. Дюмэн сидел на бильярде, чтобы его никто не занял.

— Давай бери кий! — распорядился Догерти.

Ноултон взял один с подставки, взвесил на руке и намелил кончик.

— Как будем играть? — спросил он.

— Ты с Догерти, а я с Дюмэном, — ответил Дрискол. — Шерман посидит посмотрит.

Игра началась. Они успели закончить первую партию и начать вторую, когда Ноултон выбрал наконец момент для вопроса.

— Кто она? — шепнул он Догерти.

Тот пристально на него посмотрел:

— Кто?

— Девушка за телеграфным столиком.

— Не твое дело, — бросил бывший боксер.

— Почему? — поинтересовался Ноултон, удивленный его резкостью. — Я же не имею в виду ничего дурного.

— Хотелось бы верить, — буркнул Догерти. — Но мы не позволяем говорить о мисс Уильямс тем, кто с ней незнаком. Возможно, тебе будет оказана эта честь — со временем.

— Твой удар, Ноултон! — окликнул его Дрискол.

Ноултон попытался сделать сложный карамболь и промахнулся. Бивший следующим, Дюмэн завел шары в угол и начал набирать очки.

— Так ее зовут мисс Уильямс? — уточнил Ноултон, поворачиваясь к Догерти.

Тот резко к нему обернулся:

— Слушай, я тебе сказал, чтобы ты не заводил о ней речь.

— Да кто о ней заводит речь? Я просто спросил, как ее зовут. Разве в этом есть что-то оскорбительное?

— Может, и нет, — согласился Догерти. — Но звучит слишком фамильярно. И мне не нравится твой тон.

Ноултон заверил, что если он услышал в его словах что-то, кроме глубочайшего уважения, то он ошибся.

Это немного успокоило Догерти, и в итоге он рассказал историю о Странных Рыцарях.

— Я подозревал что-то в этом роде, — кивнул Ноултон, когда он закончил. — Но похоже, она именно такая, какой вам представляется. Хотя это довольно забавно. Бродвейская шайка — компаньонка симпатичной девушки! Кто в это поверит?

— Это самая трудная работа в моей жизни, — вздохнул Догерти. — Видишь мой нос? Мне его свернул набок один парень, который однажды положил на нее глаз, — вот этот Дрискол. А теперь он один из нас.

— А кто удостаивается чести быть избранным в члены вашего клуба?

— Ничего не нужно делать. Мы сами все решим.

— Но я хочу к вам присоединиться. На полном серьезе. Говоря по правде, — Ноултон замялся, — я уже чертовски долго не занимался ничем стоящим. А теперь мне в голову пришла эта идея. Как она вам?

— Если тобой овладело такое желание, то поумерь пыл, — сказал Догерти. — Если ты и правда что-то такое ощущаешь, у меня нет возражений. Но когда ты захочешь узнать…

— Твоя очередь, Догерти, — прервал его Дюмэн. — Я только что сделаль тридцать два очка. Мы выиграть эта партия. У вас нет ни один шанс.

И они выиграли. Когда пришла очередь Дрискола, он набрал максимальную сумму очков, и партия закончилась.

— Эх! — огорчился Догерти. — Совести нет у этого Дюмэна. Он в карамболе собаку съел. В любом случае пора подкрепиться. Пошли.

Они направились к выходу из бильярдной, а Ноултон задержался, чтобы заплатить за игру. Только он положил в карман сдачу и собрался присоединиться к остальным, как его окликнули. Рядом с ним стоял Шерман. Во время игры он сидел в кресле.

— Ты меня звал? — спросил Ноултон.

— Да, — сказал Шерман. — Хочу немного с тобой потолковать. Наедине.

Его глаза враждебно сверкнули, и ему нельзя было не подчиниться, когда он направился к дверям, сделав Ноултону знак следовать за ним.

Ноултон изобразил удивление, но, пожав плечами, повиновался.

«Еще один защитник мисс Уильямс, — подумал он. — Юпитер всемогущий, они хуже, чем свора гувернанток».

Шерман провел его по коридору, завернул за угол, и они вошли в небольшую комнату с длинным столом, несколькими креслами и диванчиком — видимо, она была предназначена для конфиденциальных переговоров. Шерман пропустил Ноултона вперед и закрыл дверь. Потом усадил спутника на стул, а сам встал перед ним, засунув руки в карманы и враждебно глядя на него сверху вниз.

На Ноултона это не произвело никакого впечатления.

— Вся эта таинственность меня только раззадоривает, — осклабился он. — Замышляется убийство или только проповедь? Ты все больше оправдываешь мои ожидания, и я тоже постараюсь тебя не разочаровать.

Шерман пропустил его слова мимо ушей и перешел к сути дела.

— Ты разговаривал с мисс Уильямс, — бросил он.

Ноултон, широко улыбнувшись, согласился.

— Придется тебе это прекратить, — заявил Шерман.

— Почему это?

— Не задавай лишних вопросов. Я тебе сказал — прекратить.

— Мистер Шерман, — голос Ноултона оставался спокойным, — вы — нахал. Это перестает быть смешным и начинает меня утомлять. Я буду разговаривать с кем хочу.

Шерман кивнул:

— Этого я и ждал. Очень хорошо. В таком случае хочу тебе кое-что рассказать. — Он подался вперед, окинул Ноултона презрительным взглядом и продолжил прежним оскорбительным тоном: — Я десять лет жил в городке под названием Уортон. Тебе это интересно?